Остановка называлась “Асфальтобетонный завод”. Я проводил взглядом удаляющийся, трясущийся, как пьяная истеричка, автобус - и только тогда понял, что вышел раньше времени и не на своей остановке. По пустынной дороге, забираясь изредка под короткие полы теплой “обливной” черной дубленки, мела декабрьская поземка, по обе стороны тянулись бесконечные железобетонные заборы, столь традиционные для московских промзон, а часы на моей руке показывали без десяти полночь, и было неизвестно, когда придет следующий автобус, да и придет ли вообще. До моего дома отсюда было минут сорок ходу и мне очень не хотелось преодолевать это расстояние по морозу пешком. Да еще и по пустынной промзоне, где неизвестно кто шатается по ночам.
Собственно, ночных гопников и прочей шелупони я давно уже не боялся. Несколько лет моих рискованных приключений не прошли даром. Я умел практически незаметно для посторонних глаз передвигаться по улицам ночного города, а в случае надобности – что ж, мне уже приходилось давать отпор любителям поживиться кошельками подвыпивших работяг. Дело было в другом. Во внутреннем кармане этой самой дубленки у меня лежало шесть тысяч долларов, и желания делиться с кем-либо у меня совсем не возникало.
Самое обидное было в том, что с такими деньгами можно было бы снять хоть кортеж автомашин с почетным караулом впридачу. Но попробуйте поймать хотя бы завалящий “Жигуленок” или “Москвич” в полночь в глухой московской промзоне. Хотя...
Завидев свет узких, прищуренных фар, я остановился на обочине и призывно махнул рукой. Шикарная, в красно-черных тонах спортивная иномарка с тонированными стеклами остановилась точно напротив меня, недовольно взвизгнув тормозами. Когда стекло плавно, с шуршанием электропривода отъехало вниз, то вместо своей, отражающейся в нем физиономии я увидел сидящую внутри женщину. И это было совпадение, но это не могло, не должно было быть совпадением. Я никогда не жаловался на недостаток самообладания, но сейчас... И почему именно сегодня ? Именно сейчас, именно в этот день ? По спине пробежал неприятный холодок, но я быстро взял себя в руки.
С минуту мы вглядывались друг в друга, мгновение за мгновением узнавая знакомые черты. Ошибки не было. Это была ОНА.
- Здравствуй, Элен, - наконец сказал я, без спросу плюхнувшись на мягкое кожаное сиденье и захлопнув за собой выгнутую дверцу.
- Ну здравствуй, Саша, здравствуй...
Она узнала меня, несмотря на то, что последний раз мы виделись десять лет назад. Тогда, на втором курсе института, я в последний раз безнадежно и, надо признать, бездарно и неумело пытался ухаживать за ней. Она же кидала многозначительные взгляды на нашего “первого парня на деревне”, Антошу Загорского, и танцевала со мной скорее от скуки. По институту циркулировали слухи, будто у них с Загорским был роман, как я потом убедился – совершенно небезосновательные. Элен была этакой “вещью в себе”, постоянно сохраняя какое -то потустороннее выражение лица. Даже когда потом я, скорее от безысходности, нежели со зла, подрался с Загорским позади здания, и потом, когда, стащив из спрятанного в буфетской подсобке ящика две бутылки “Киндзмараули” мы все втроем, примирившись, пошли домой к Элен, и когда уже потом, после того, как основательно набравшийся Антоша надел шапку задом наперед и нетвердой походкой ушел домой, а мы остались вдвоем сидеть на диване в темной комнате, где под негромкие звуки Deep Purple из магнитофона все и произошло... После этого мы ни разу не виделись, и даже не звонили друг другу. Говорили, что она все же вышла замуж за Загорского, с которым, согласно тем же слухам, через два месяца развелась. Потом я окончательно потерял следы Элен в закрутившей меня жизненной круговерти, а в последнее время даже почти сумел ее забыть. Почти. И вот теперь, через десять лет...
- Десять лет... – словно прочитав мои мысли, эхом повторила она, глядя куда-то перед собой. Потом перевела взгляд на меня, - Куда едешь-то ?
- Вообще-то собирался домой... Добрось до Полежаевской, а там близко...
Элен мягко тронула машину с места и ткнула наманикюренным, покрытым черным лаком ногтем в кнопку CD-плеера. Из динамиков негромко зазвучал все тот же Deep Purple. Даже тот же самый альбом.
Говорить нам, в общем-то, было не о чем. Я не хотел расспрашивать ее о том, что было в эти десять лет – говорить с ней сегодня совсем не входило в мои планы, а может быть, я знал, что могу услышать, и боялся этого. Да и она, похоже, не слишком интересовалась моей жизнью. Но молчание становилось все более гнетущим.
- Живу помаленьку, - сказала вдруг она, опережая мой вопрос, - Видишь, катаюсь...
- Муж-бизнесмен ? – усмехнулся я, хотя знал, что это не так.
- Почти, - она побарабанила пальцами по рулю, - А ты, я смотрю, все по промзонам бегаешь ?
- А что ? – оправдываться перед ней и разъяснять, что я вышел не на той остановке, желания не было.
- Да нет, ничего... Был ты, Саша, неудачником, неудачником и остался. Даже несмотря на то, что оделся прилично. Работаешь хоть ?
- Подрабатываю помаленьку. По крайней мере, на жизнь хватает...
- А на транспорт – нет ?
Она ничуть не изменилась. Еще в институте она обожала морально “опускать” парней своими издевками и подколами. Ее боялись, некоторые даже ненавидели, и в то же время она была довольно популярна среди мужской половины нашего потока. Да и не только нашего.
- Извини, - стараясь придать своему голосу как можно больше злой язвительности, процедил я, - Мой “Мерседес” сейчас в ремонте, а на “Роллс-Ройсе” заболел шофер...
Она внимательно взглянула мне в глаза. На миг ее зрачки блеснули темно-синим пламенем.
- И все же ты изменился, Саша... – выдохнула табачный дым, - Даже глаза у тебя сейчас другие. У тебя... взгляд убийцы.
- Что, неужели вот прямо так ? – я поспешил отвернуться в окно и нервно закурил. Последняя фраза мне особенно не понравилась, - А если это действительно так ? Если я и есть – убийца ?
Элен рассмеялась – звонко, заразительно.
- Не знаю, что ты делал все эти десять лет, - наконец произнесла она, - Но убийца из тебя, как из меня сантехник. Ты никогда не был способен на большее, чем подраться с кем-нибудь по пьянке. И никогда не будешь. Прости, мой дорогой, но для того, чтобы убить – надо быть мужчиной, и не только в постели, надо быть Мужчиной с большой буквы...
Тут уж пришла моя очередь смеяться. Но я вместо этого просто спросил:
- Пригласила бы хоть в гости бывшего одноклассника, показала, как живешь, все-таки столько времени не виделись...
- А без приглашения ты никак, - снова насмешливо вздохнула она.
- Могу и без приглашения, - я положил ладонь на ее руку, держащую руль, - Но бразды правления этой прелестной красно-черной лошадкой находятся в руках у мадам... Так что – пригласи (это слово я произнес с нажимом)-ка меня в гости...
- Ну... приглашаю, - она посмотрела на меня из-под спадающей на лоб пряди каштановых волос.
- Вот и хорошо. А теперь - вези.
Остаток пути, занявший не больше двадцати минут, мы проделали молча, лишь иногда переглядываясь. Машина подкатила к одной из новомодных кирпичных башен, называемых в народе “элитными”.
- Что, здесь и живешь ? – спросил я, выбираясь из низкого чрева автомобиля и мысленно пытаясь прикинуть стоимость жилплощади в таких домах.
- Нет, - совершенно просто ответила она, - Здесь только ставлю машину, потому что охрана есть. А живу я во-он там, - рука в черной лайковой перчатке протянулась в направлении стоящей по соседству обычной блочной девятиэтажки постройки середины семидесятых, - Там моя квартира.
И мы направились по заметенной снегом узкой дорожке к указанному дому.
Квартира находилась на четвертом этаже – обычная московская двухкомнатная каморка, впрочем, отделанная и обставленная с большим вкусом. Никакой вычурности, всех этих современных рюшечек-хрюшечек – все было исключительно к месту. Тонкий узор обоев на стенах, искусно отделанные деревом светильники, излучающие мягкий, не бьющий по глазам свет, неброская, но умело подобранная и расставленная мебель... Место определенно было предназначено для душевного отдыха.
- Водка, пиво, или что-нибудь еще ? – спросила Элен, проходя в комнату.
- Если есть – то сто граммов бренди. Если нет, то лучше ничего, - водку я всегда считал слишком “пролетарским” напитком, а от пива у меня начинал болеть живот. Проследовав вслед за ней, я чуть пригубил бренди, протянутый мне в тяжелом бокале, и оглядел комнату.
- Недурно, недурно...
- Здесь, к счастью, гадить некому, - безразличным тоном отозвалась уже с кухни Элен, - Здесь редко бывает кто-то, кроме меня. Тем более – мужики. Включи, пожалуйста, телевизор.
Я ткнул кнопку. “Ящик” тут-же начал бодро вещать что-то – кажется, о футболе. Футболом я не увлекался, потому проследовал на кухню.
- Ну что, посмотрел, как я живу ? – спросила Элен, - Теперь собирайся, я хочу отдохнуть. Здесь пять минут до метро, а там до твоей Полежаевской – две остановки. Уходи.
- Значит, говоришь, я не могу убить ? – я положил руку ей на плечо. Она дернулась и отстранилась, вновь сверкнув на меня глазами.
- Ага, и убьешь, и изнасилуешь... Хватит дурить, Саша. Уходи, я правда очень устала сегодня.
Я снова положил руку ей на плечо, сжав пальцы. Элен ойкнула.
- А если я сегодня появился именно для того, чтобы убить тебя ? – пальцы другой руки сдавили ее шею, приподняв подбородок и оставляя красные следы, которые на следующий день должны были стать синяками, - Что бы ты сделала, если бы я начал убивать тебя прямо здесь, сейчас ?
Из глаз ее вдруг куда-то исчезло то постояное надменное выражение, которое я помнил со школьных времен. Сейчас на меня смотрела не нахальная, самоуверенная хищница, а жертва. Я разжал руки и наотмашь ударил Элен по лицу тыльной стороной ладони. Она упала, из рассеченного уголка губы пробилась струйка крови. В глазах теперь читалась боль, недоумение и, самое главное - страх. А я любил страх. Теперь все было предрешено.
- Ты... ты что, Саш ? – она поднялась, опираясь на никелированную мойку. Я провел ладонью по ее щеке, затем сгреб длинные волосы в кулак и потащил упирающуюся Элен в комнату, где работал телевизор. Там бросил ее на диван, сделал звук погромче и уселся в кресло.
- Очень хорошо... Теперь ты понимаешь, что я МОГУ тебя убить ? Что я могу сделать это прямо сейчас ?
- Можешь, конечно, можешь, но Саша, что ты... - забормотала она, опуская ноги на пол с явным намерением подойти ко мне. Теперь к страху и прочим эмоциям в ее глазах примешалось какое-то восхищение. Наверное, теперь я казался ей тем самым “Мужчиной с большой буквы”. Впрочем, мне всегда было наплевать на то, кем, когда и кому я кажусь.
- Ничего... – на меня вдруг навалилась какая-то усталость. Пора было заканчивать спектакль в этом театре двух актеров. – Ничего, Элен. Прости, все могло бы быть по-другому. Лучше... или хуже. Теперь уже неважно.
- Саша... – две слезы рванулись по щекам Элен, как торпеды, - Саш... подойди ко мне...
Я не ответил. Говорить было больше не о чем. Хлопнув дверью, я спустился на полтора этажа ниже и закурил, сидя на ступеньках. Ждать оставалось меньше семи часов.
Завтра утром, ровно в семь тридцать, Элен выйдет из дома. Она никогда не пользуется лифтом, она будет спускаться по лестнице. Обычная работа, ставшая уже привычной, чуть ли не рутинной. Я не знаю, кому и зачем понадобилась Элен, это не мое дело, и я никогда не задаю вопросов.
Я профессионал. Киллер. Я убиваю людей за деньги.
Две пули в грудь, одна в голову.
Я десять лет не мог ее забыть.
Возможно, все могло быть по-другому. Но пусть будет так, как есть.
Прости, любимая. Так получилось.



22 сентября 1999, 15:50