В колонках играет - Lordi - Hardrock Hallelijah
Почти растаял снег, он еще лежит в лесу, куда теплые лучи солнца еще не добрались. Журчат ручьи, прочищают горло птицы.

Ты выходишь на улицу один. Не потому, что ты одинок - нет, у тебя много друзей. Не потому, что ты идешь по делу. Вовсе нет. Ты идешь, наслаждаешься погодой, в плеере любимая музыка.

В траве желтеет первая мать-и-мачеха. Пролетела первая бабочка.

Ты идешь, здороваешься с деревьями, кустами, травой и цветами. Останавливаешься погладить тут же начавшую мурлыкать кошку. Ты напеваешь песенку, звучащую в наушниках. Люди непонимающе оглядываются на тебя, но затем проникаются весенним настроением, которое ты излучаешь, и улыбки расцветают на их лицах.

Возле пруда ты останавливаешься и долго смотришь на воду. В глубине чувствуется движение - это очнулись от зимней спячки местные обитатели.

В пруд вливается ручеек, неглубокий, но достаточно широкий, чтобы его нельзя было перепрыгнуть. Ты перебираешься на другой берег ручейка, перескакивая с одного выступающего из воды камня на другой.

Сумерки сгущаются, сменив восхитительной красоты закат, и ты направляешься домой. Встречные дети улыбаются тебе, и ты отвечаешь им тем же.

Ты приходишь домой, открываешь почтовый ящик, а там вкусно пахнущее письмо с красным сердцем на конверте ... ее письмо тебе...

_____________
Сентябрь 2007

Настроение сейчас - творческое

Пасмурный день. Хмурые прохожие на улицах. Кошек не видно. Девушка с ярким зонтом осенней расцветки целуется с дождем, ловя губами мелкие капли. А через секунду - град весело барабанит по натянутой ткани.

Девушка знает, что где-то далеко, за горизонтом, а может быть, дальше, есть страна кошек. Кошки гуляют по крышам, спят у теплых печных труб и гоняются за большими белыми снежинками. Весной кошки прохаживаются по удобным заборам и сидят на широких подоконниках, внимая песням своих ухажеров. Каждая кошка знает, что эта страна существует, и когда кошка впервые уходит из дома, она отправляется искать ее за горизонт. Не все кошкки возвращаются, многие предпочитают беспечную жизнь в сказочной стране суровой жизни в реальности, но все же есть некоторые, кто приносит людям сказку на кончиках своих пушистых хвостов.

Кусочки сказки поднимаются в воздух и соединяются с другими кусочками, и когда таких кусочков набирается много, на землю выпадают чудеса. Чудеса проливаются теплым летним дождиком с радугой, просыпаются такими же снежинками, как те, которые ловят сказочные кошки, опадают осенними яркими листьями.

Девушка подошла к двери подъезда, и откуда-то из-за угла дома прибежала домашняя кошка Шура, изо всех сил делавшая вид, что вот только что вышла, но уже вернулась. Девушка подмигнула кошке. Она знала точно, что Шура уходила в гости в далекую сказочную страну кошек, и значит, принесла кусочек сказки. Значит, будут чудеса. Хоть немножко.

Жила-была принцесса Лиа. Была она красивая, как и все принцессы, и очень радостная, чего нельзя сказать обо всех принцессах, поскольку мы знали и грустных, и злых принцесс. Наша принцесса дарила тепло, разговаривала с птицами, деревьями и цветами и вообще, радовалась жизни, как могла. Солнышко, глядя на принцессу, тоже радовалось и от того старалось светить еще ярче и теплее. И был у принцессы Лии шут. На самом деле, шут был королевский, но принцессе так нравились его шутки, что король отправил его к Лии, лишь изредка призывая к себе.

Но однажды мимо королевского замка пролетала колдунья. Она была не злая, но вот настроение у нее в тот момент было плохое. Принцесса Лиа помахала ей из окна платочком, но колдунья только буркнула:

- Чего смеешься? Кабы плакать не пришлось!

Тогда-то все и началось. Плохое настроение колдуньи передалось принцессе, и Лиа погрустнела. Ей не хотелось ни играть на арфе, ни петь песни, ни рисовать. Шут перепробовал все свои лучшие шутки, и насочинял новых, но это не помогало. Следующим днем выглянуло Солнце, но не увидело улыбки на губах принцессы, и тогда оно спряталось за тучи и начало плакать. На землю полился теплый дождь. Лиа, не увидев на небе Солнца, нахмурилась еще сильнее. Глядя на принцессу, мрачнел король. Шут был вызван пред его светлы очи и был бит.

Позже шут сидел на подоконнике огромного коридора и недоумевал, чем еще он может рассмешить Лию, ведь он использовал буквально все известные ему средства.

- Солнышко! Выгляни! Тогда личико принцессы Лии снова озарится улыбкой!

- Нет, шут, не выгляну. Мне слишком тяжело смотреть в ее грустные глаза.

День-другой прошел, третий на исходе. Принцесса все так же грустна, король мрачен и сердит. Шут старался больше не попадаться ему на глаза, чтобы не получить в очередной раз царственной дланью по роже.

Ситуация осложнялась еще и тем, что шут не видел ничего грустного в дожде, а значит не мог полностью понять принцессу Лию.

И вот однажды шут снова сидел на любимом подоконнике огромного коридора, свесив ноги наружу и наигрывая какую-то веселенькую мелодию.

- Что ты играешь, шут? - спросила принцесса, тихо подошедшая сзади, привлеченная звуками лютни. Уголки ее губ слегка загибались вверх, и воодушевленный шут начал петь ей свою песню про дождь, ту самую, веселенькую. И по мере того, как он пел, на лицо Лии возвращалась улыбка, а в глазах снова поселились озорные искорки.

- А знаешь, шут, дождь не так уж и плох, правда? Смотри, какие лужи появились во дворе? Пойдем попрыгаем по ним?

Шут спрыгнул с подоконника на пол и раскланялся.

- Конечно, моя принцесса!

Он подал Лии руку, и они вприпрыжку помчались к лестнице, ведущей во двор. Принцесса засмеялась, и ее смех услышало Солнышко. Оно выглянуло из-за тучи, посмотреть, не ослышалось ли оно. Солнечный луч, самый непоседливый из всех, прыгнул на землю и отразился в сонме капель - на небе вспыхнула яркая радуга. Шут и принцесса как раз вывалились из двери во двор и теперь кружились, держась за руки и смеясь.

Король оторвался от своих важных государственных дел и подошел к окну. Картина, открывшаяся его глазам, пролилась целебным бальзамом на его родительское сердце, ведь он был не только король, но и любящий отец.

Мама у Витьки была самая лучшая: умная, добрая и очень-очень красивая. Её глаза, лучившиеся теплым карим светом, казалось, смотрели в самую душу и всё-всё-всё понимали. Да Витька и не пытался их обманывать, хотя фантазировать очень любил. Хотя чего уж там, врать он тоже был горазд, но - не маме. Ну как ей можно было врать? Нельзя же, совершенно невозможно.
Зато про маму можно было рассказывать совершенно разнообразные истории, одна другой удивительнее и чудесней. И вот тут Витькина фантазия разворачивалась во всю ширь мальчишеской души.

Однажды они с мамой поехали ловить бабочек в соседнюю деревню - там речка протекала ближе, и вокруг берега вились необычайно крупные и яркие бабочки, Витька таких больше нигде не видел. Мама вручила ему сачок, но Витька так засмотрелся на огромных красавиц, что ему совершенно расхотелось их ловить. А мама рассмеялась, звонко и радостно, и поцеловала его в лоб.

Или однажды в городок, к серому многоквартирнику, где жил Витька, подошла лошадь. Обычная такая лошадь, белая, в серое пятнышко, с тонкими ногами и длинной гривой. Лошадь почти сливалась цветом со снегом, и наверное именно поэтому мало кто ее заметил. Витька влетел в квартиру и еще с порога закричал про лошадь. Мама улыбнулась, они оделись и вместе скатились по лестнице вниз, во двор, где их ждала белая лошадь в серое пятнышко. А затем они пытались откопать из-под снега высохшие былинки, чтобы отдать их лошади, и у них даже получилось найти несколько штук. Лошадь аккуратно брала эти самые былинки и дышала в руку, смешно тыкаясь бархатным носом.

А еще был случай, когда они с мамой прятались в лесу от инопланетян...

- Витька! - прервал мальчишеские мечтания голос отца. - Пойдем, обед готов!

- Иду! - крикнул Витька и побежал на кухню. А с фотографии, обычной фотографии 10х15, в рамке с черным уголком, лучившиеся теплым карим светом мамины глаза, казалось, смотрели в самую душу и всё-всё-всё понимали.

 В колонках играет - Олег Медведев - Сказочные деньки

Это должен был быть стих, а еще лучше - песня. Но у меня "не стоит".

Читать далее

— Ну что, всё сидишь? — спросил он, усаживаясь на краешек клавиатуры.
— Сижу, — я виновато улыбнулся и развел руками.
— Ага, — удовлетворённо кивнул он и еще немного посидел в тишине, о чём-то видимо, задумавшись. Я тоже вежливо молчал.
— И что, много написал? — наконец спросил он, разворачиваясь, чтобы заглянуть в монитор, на котором гордо белел чистый лист ворда.
— Как видишь, — еще одна виноватая улыбка.
— Угу, — и снова молчание. — А у нас, знаешь, кадровые перестановки. Меня тут повышают, вот, попрощаться зашел. Ты особо не переживай, тебе скоро новенького пришлют, только ты уж на него не сильно ворчи, ладно? У нас стажёров мало.
— Хорошо, как скажешь. Ты будешь заходить в гости?
— Не знаю. Я постараюсь. Ладно, счастливо оставаться, пошёл я.
Он слез с клавиатуры и бодренько потопал куда-то за монитор.
Всё как всегда, только я его больше не увижу. Вряд ли он ещё зайдет — у музов работы больше, чем у форнитов, хотя она, бесспорно, интереснее. Иначе бы форниты так не жаждали повышения. Ну что ж, мне остаётся пожелать ему удачи и ждать новенького. Стерпится — слюбится, как говорится.
Читать далее

Идея про обручи нагло потырена из сказки братьев Гримм

Жил-был королевич, рос-рос и вырос, и захотел жениться. Но не складывалось у него с невестами. Запечалился-закручинился королевич, защемило сердце, грозя разорваться от тоски, и пошел тогда королевич к кузнецу. Закуй, говорит, кузнец, мое сердце в три обруча железных, раз никому оно не нужно. Послушал мастер королевича, заковал ему сердце в три обруча, и стал королевич дальше жить, отцу помогать, и народ его любил очень. Потому что хоть и заковал он сердце, а все равно был добрый, честный и справедливый.

И вот однажды объявил король охоту, на которую пригласил владык соседних государств с семьями, и приехали владыки с женами, сыновьями и дочерьми. Короли и их сыновья взяли луки да арбалеты, сели на скакунов резвых и ускакали охотиться, а жены и дочери на пикнике остались, мужчин дожидаться да последние сплетни обсуждать.

И вот скачет охота, скачет, и бегут борзые, и выбегает олень. Целятся в него охотники из арбалетов, стреляют, да только никто попасть не может. И наконец попадают в оленя две стрелы - обе в одно место, и падает олень замертво. По просьбе королевича находят егеря того охотника, чья стрела вместе с королевичевской оленя убила - а это мальчишка еще, и голос звонкий, и ростом невелик. Радуются охотники, поздравляют удачливых стрелков, предвкушают пир горой.

Едут королевич со своим новым знакомцем рядом разговоры светские ведут. И вдруг слышится громкий треск, королевич за грудь хватается и чувствует, что лопнул один из железных обручей. Плохое, думает, железо взял кузнец, вот пир закончится, попрошу железо получше да потолще взять.

А тем временем гости возвращаются в замок, и все - все гости, все хозяева, вся челядь - начинают готовиться к пиру. Королевич идет сам расседлывать своего любимого коня и слышит разговор двух конюхов о некой девушке, милой и доброй, и послушать этих конюхов - так и милее на свете нету. Королевич из любопытства вызнал, как зовут чудо-девицу, и подумал, что такая жена ему бы и самому пригодилась, да вот беда, где ж искать-то? Да и роду наверняка незнатного, тоже беда. Хрясь! - раздаётся по конюшне - то второй обруч лопается. Печалится королевич, да делать нечего - нет времени починить обручи, надо отъезда гостей ждать.

На королевство в целом и на замок в частности опускается вечер, и начинается пир. На огромном вертеле прямо в зале жарится олень, слуги разносят еду и питьё, шуты что-то бухтят своё шутовское, а наш королевич высматривает своего нового знакомца. А его нет и нет, и непонятно, куда делся - ни всадник, ни карета из замка не уезжали. И тогда королевич просит слугу привести ему того, чья половина оленя жарится сейчас на вертеле. Спустя какое-то время слуга подводит к королевичу девушку, милую да пригожую, а платье на ней темно-синего цвета и так расшито серебряными нитями, что ночное небо напоминает. Кого ты мне привел, спрашивает слугу королевич, я же просил привести храброго охотника. Смеется тут девица и отвечает вместо слуги, мол, я тот самый охотник, и половина оленя моя. И пересказывает королевичу их давешний разговор. Вслушивается королевич в голос - и действительно, узнаёт. Спрашивает, как девицу зовут - и называет она имя, которое конюхи упоминали. Смотрит королевич на нее и дивится, и наглядеться не может. Хрясь! - слышит в третий раз королевич. То последний обруч лопнул.

Хороший то был пир. Королевич и девица в тот вечер вообще не расставались. А до кузнеца он потом дошел. И сделал кузнец два кольца из тех обручей. А потом, говорят, и свадьбу сыграли...

Она сидит в кресле-качалке на веранде своего дома, закутавшись в теплый плед с кисточками. Её руки в старческих веснушках и морщинках сжимают сжимают шкатулку. Она смотрит куда-то мимо меня, и я точно не знаю, видит ли она меня вообще или нет.
⠀
Я подхожу к её креслу и накрываю её плечи своими крыльями. Её лицо расслабляется, и только теперь становится понятно, как она была напряжена до этого. На её лице появляется довольная улыбка.
⠀
— Я ждала, — говорит она совершенно не старушачьим голосом. Я улыбаюсь ей в ответ, и она продолжает: — Держи. Мне уже поздно, а кому-то, может, пригодится.
⠀
Она протягивает мне шкатулку. Это простая лакированная коробочка из дерева, но я беру её как самое ценное на свете. Вопросительно смотрю на старушку — она ещё может передумать. Но не передумает. Достаточно видеть сияющие детским любопытством глаза.
⠀
— Ну, давай же! — подгоняет она.
⠀
Улыбаюсь ей ещё шире и открываю шкатулку. Журнальные вырезки, лоскутки шелка и ещё какие-то мелочи исчезают, превращаясь в сияющий сгусток энергии, который рассеивает вечернюю темноту на несколько метров вокруг. Затем он начинает меняться и наконец превращается в ласточку. Птичка встряхивается, делает над нами круг и, ласково чиркнув старушку крылом по руке, исчезает в тёмном небе.
⠀
— Невероятно! — женщина победно смотрит на меня и собирается вставать. Помогаю ей и провожаю в дом. Пустая шкатулка тускло поблескивает лаковым боком на кресле. На дом опускается ночь.
_________
Март 2020