Название: День Рождения
Автор: Chandani Shinigami
Пейринг: Наруто/Саске
Жанры: AU, angst, romance, PWP
Рейтинг: R
Дисклеймер: «Наруто» придумал Кисимото-сан
Саммари: «И поцелуй с ним – это не просто движение языков и губ, это не просто мои приглушенные стоны и его тихое сопение. Чакра вырывается из его тела, проникает в мое, сшивает нас невидимыми веревками, до боли вжимает друг в друга, едва не сращивая в единое существо»
Состояние: закончен
Предупреждения: яой, OOC всех и вся. AU, PWP, POV Наруто
Размещение: только с моего божественного дозволения. Смайл.
От автора: подарок моему обожаемому братику на день рождения. Счастья тебе, удачи в любви и самой-самой лучшей жизни, что только может быть у человека.


Смотрю на раскаленные крыши, сверкающие ослепляющим пламенем под лучами заходящего солнца. Лицо невыносимо чешется из-за яркого света – заживляющая мазь еще не закончила действовать. Сакура запретила выходить на улицу, но я ее не послушал. Теперь кровавое месиво на щеке и лбу едва ли заживет к тому времени, когда я доплетусь, наконец, домой, но это неважно. Сегодня особенный день.
Сегодня день рождения Саске.
Я знаю, что ему придется ухаживать за мной. Он будет бормотать, что я идиот, раз не остался в больнице. Он будет ворчать, что вынужден сидеть у моей кровати и промакивать куском бинта сукровицу, стекающую по подбородку. Он будет расписывать картины приятного вечера, который провел бы в одиночестве, и делать вид, что говорит совершенно серьезно.
Я буду ловить его прохладные ладони губами, слизывать с них остатки мази и целовать бьющуюся жилку на запястье. Я буду пропускать его жесткие волосы сквозь пальцы и блаженно улыбаться, срывая корочку с зарубцевавшейся раны. Я буду прижимать его к себе, выгибаясь под прикосновениями влажного языка, слизывающего выступившие капельки крови, жадно целовать, обрисовывать срывающимся дыханием контуры уха.
Слабо стучу в дверь, опираясь о косяк, пытаюсь выпрямить вмиг ослабшие колени. У Саске никогда не щелкает замок, не кричат старые петли, не скрипят половицы. Он бесшумно возникает на пороге, почти подхватывает меня на руки, не дает упасть, ведет к укутанному в теплое одеяло дивану. На журнальном столике – остывший чай и чашка засохшего риса. На полу у дивана – книга, раскинувшаяся на полу вверх беззащитным светлым разворотом.
Цепляюсь за него, прижимаюсь, пытаюсь что-то прошептать – не выходит. Вижу… нет, чувствую, видеть я сейчас не могу, как его ладони медленно скользят над моим телом, не касаясь кожи, покрытой холодными капельками пота. Края ран чуть дергает, сшивает, медленно отступает боль, и я с облегчением выдыхаю, только теперь понимая, что обнимаю его за шею, впиваюсь пальцами в сильное плечо.
- Сакура, что, не могла тебя вылечить? – шепчет, скользя губами от виска к подбородку, вдыхает запах мази и моей кожи. Помню, как в первый раз спросил, зачем он меня нюхает – и впервые увидел его покрасневшие щеки. «Ты пахнешь солнцем», - сказал, спрятал лицо под одеялом, лизнул сосок, отвлекая от смысла фразы. Я тогда подумал, что даже Саске эмоции в себе задавить не удалось. Теперь я всегда могу сказать, что он чувствует, а его это раздражает.
- Она и хотела. А я сбежал.
- Будем ждать в гости разъяренных медиков?
- Она же знает, что ты вылечишь. Нет, не надо мне лицо трогать, - улыбаюсь широко-широко, чувствую, как скользит по щеке капля крови. – Слизывай.
- Идиот ты, Узумаки…
Знаю, что идиот, знаю. Но это же исправимо, рядом с ним любой поумнеет. Поди, разгадай, что означает искорка, промелькнувшая в равнодушных глазах, отчего дернулся уголок губ. А я вот разгадываю. Он меня ждал, он волновался, он вовремя взял себя в руки и остановил упрямо лезущую на лицо улыбку. Красивый.
- Красивый. Мой. Любимый.
Он не возражает, не фыркает презрительно и не начинает делать предположения об отсутствии у меня головного мозга. Чувствую, как скользит влажный язык по засохшей корочке, слизывая мазь вперемешку с сукровицей с моей щеки, как неловко лежат мои ладони на его теплой спине. Я – идиот, ничего не умеющий, принимающий решения не головой, а сердцем. Он – гений, с детства привыкший анализировать каждую мелочь. Интересно, почему мы с ним рядом?
- Я тебя хочу.
Я с трудом привык не дрожать, когда он говорит таким голосом. Чуть хрипло, едва слышно, со страстью, которую он всеми силами пытается скрыть, с такой интонацией, что я понимаю – не тело хочет, а душу. Поэтому и не возражает, когда я переворачиваю его на спину, устраиваясь сверху. Поэтому и не возражает, когда я расстегиваю на нем брюки, касаюсь кончиком языка упругой кожи живота. Поэтому разводит шире ноги, выгибается, насаживаясь на мои пальцы, обжигаемые теплотой внутри него. Поэтому позволяет дыханию сбиться, глазам заблестеть, а ладоням лечь на мой затылок, притягивая ближе для поцелуя.
И поцелуй с ним – это не просто движение языков и губ, это не просто мои приглушенные стоны и его тихое сопение. Чакра вырывается из его тела, проникает в мое, сшивает нас невидимыми веревками, до боли вжимает друг в друга, едва не сращивая в единое существо. Саске царапает мне спину, когда я вхожу в него, не прекращая целовать, прокусывает губы до крови, жадно глотает отдающую железом слюну.
Он потрясающе красив сейчас, с порозовевшими щеками и вспухшей на месте укуса губой. Он горячий внутри, мышцы ануса сжимают мой член, дрожат ноги, которыми он обхватил меня за талию, вжимая в себя. Я опускаюсь на него всем телом, радуясь, что Саске не возмутится сейчас моему весу, и некоторое время просто лежу, ожидая, когда он привыкнет и начнет двигаться, выдыхая на каждом толчке.
Когда это происходит, я уже могу не сдерживаться, впиваюсь зубами ему в шею, умудряюсь стонать и на выдохе, и на вдохе, двигаюсь быстро и резко. Саске стонет только один раз, когда напрягается всем телом, когда на его живот выплескивается сперма, а ногти прочерчивают последние кровавые дорожки на моей спине. Я не умею так контролировать себя, кричу, забывая, что ему это не нравится, падаю на него, вылизывая полукружье зубов, испортившее гладкость бледной кожи.
- С днем рождения, Саске.
За окном медленно гаснет светлая полоска на горизонте, загораются первые звезды, слабо мерцая на темнеющем небе. Саске вдыхает мой запах, я целую его лицо, осторожно касаюсь губами ранки, слизываю выступившую кровь. Когда мы проснемся, он будет угрюмым и неразговорчивым, а я стану болтать без умолку, набивая рот вкуснейшим рисом, приготовленным его руками.
Он поклянется не умереть до следующего дня рождения, я молча кивну, принимая клятву, и улыбнусь.