Кратко затронув в предыдущем сообщении причины пленения японцами капитана Головнина    ( т. н. "инцидент Головнина"),  было бы несправедливо оставить без внимания и двух других участников разрешения этого конфликта.

  Первый помощник Головнина, да и личный друг,  адмирал (правда тогда еще капитан-лейтенант)  Петр Иванович Рикорд сделал все возможное, чтобы вызволить своего командира. А это ни много, ни мало, три спасательные экспедиции. Потрепев полное фиаско при первой попытке дипломатического освобождения, во вторую отправил на берег привезенных с собою японцев, попавших ранее различными путями в Россию, с наказом выяснить, что случилось с командиром "Дианы" и его подчиненными. Но переводчик Рёдзаэмон (русские его называли Леонзаймо), захваченный еще во времена набегов Хвостова, испытывавший глубокую неприязнь к русским и не раз пытавшийся бежать на родину, принес лишь ложные сведения о смерти Головнина и его спутников. Понятное дело, что первой реакцией было отомстить за гибель друга. Рикорд был настроен решительно: "Я, не имея от начальства никакого предписания, как поступить в таком критическом случае, признавал законным произвести над злодеями возможное по силам нашим; и, как мне казалось, справедливое мщение, быв твердо уверен, что наше Правительство не оставит без внимания такого со стороны японцев злодейского поступка".  И это уже были бы отнюдь не грабительские рейды "резановцев",  а полноценная карательная операция. Решение было принято, его исполнение было только отложено и связано с ответственностью Рикорда за последствия: "Мне надлежало только иметь вернейшее доказательство, нежели одни слова Леонзаймы… Для сего я послал опять Леонзайму на берег, чтоб он попросил у японского начальника письменное на то подтверждение. При сем Леонзайме и оставшимся 4 японским матросам обещано было совершенное освобождение, когда мы решимся действовать неприятельски. Между тем приказал я на обоих судах быть в совершенной готовности к нападению на японское селение".

   И тут на арене событий появляется третий участник событий,  без которого успешное разрешение было бы скорее всего невозможным - влиятельный японский купец и мореплаватель Такадая Кахэи (Кахи). На минуточку заметим,  что доход сего купца был сопоставим со всей японской казной того времени.

 В начале сентября 1812 года  "Диана" обнаружила в Охотском море небольшое суденышко "Кансэ-мару", на борту которого было пять человек - капитан Такадая и четыре моряка. Ружейными выстрелами капитан Рикорд приказал японскому судну лечь в дрейф. Прежде всего они поинтересовались, слыхали ли японцы что-нибудь о русском капитане Головнине. Такадая признался, что слышал о пленении Головнина и о том, что тот жив и здоров, хотя и находится в заключении.  Рикорд объяснил старшему из японцев, что берет их в плен, с тем, чтобы обменять на своего командира, захваченного на острове Кунашир.
    Не один вечер провели Рикорд и Такадая вместе, обсуждая за столом возможности вызволения из плена капитана Головнина. Японец обещал оказать в этом деле всю возможную помощь. Но он в то же время указал русским и на причину возникшего конфликта. С его точки зрения, спасению пленных русских моряков могло бы поспособствовать письмо от официального представителя Российской империи с извинением за действия Хвостова и Давыдова.

Экспозиция в мемориальном музее Такадая Кахэи "Нанохана Холл", Сумото, Япония.

   Тогда Рикорд устремился в Охотск, откуда им была отправлена депеша в Иркутск. Рикорда заверили, что официальное письмо с извинениями он получит к весне, с тем чтобы отвезти его на Кунашир. И вот весна, документ на руках,  и Рикорд с Кахэем отправляются к берегам Эдзо (тогдашнее название о. Хоккайдо), находившегося в то время в руках самурайского клана Мацумаэ. Посланец губернатора Мацумаэ изветил, что Головнина отпустят, если Россия извинится за инцидент с Хвостовым. Бремя переговоров с японской стороной взял на себя Кахэй Такадая. С началом переговоров Рикорд вручил японской стороне письмо иркутского губернатора Н.Трескина, где тот выражал сожаление по поводу самочинных действий Хвостова и Давыдова, просил отпустить плененных моряков с "Дианы" и предлагал установить дружественные отношения между двумя соседствующими державами. Японцы, посчитав, что иркутский губернатор за удаленностью от места событий вряд ли имел полное и объективное представление о произошедшем, письмо Трескина принять отказались. Но они удовлетворились аналогичным письмом за подписью начальника Охотской области.
   6 октября 1813 года после 27-месячного плена Василий Головнин и остальные русские моряки были освобождены.

И пара интересных фактов:

•  Переговоры по освобождению русских моряков в самой своей последней фазе зашли в тупик. Уже договорились об условиях, уже все нужные документы подготовлены, осталось только провести торжественную процедуру, но тут возникло, казалось бы, непреодолимое противоречие. Японцы не могли допустить, чтобы иностранцы вошли в сапогах во внутренние покои и, тем более, в аудиенц-залу, где важные чиновники будут сидеть на коленях на полу. По предложенной ими процедуре требовалось снимать сапоги при входе и оставаться в чулках. А Рикорд не хотел, чтобы представители Российской империи выглядели в комичном виде: в парадных мундирах, в шляпе, при сабле и без сапог! Японцы настаивали на соблюдении своих традиций, а Рикорд понимал, что эта уступка поднимет русских на смех в глазах всей Европы. Такадая Кахэй был в отчаянии — два года усилий по достижению договоренности, и всё может рухнуть из-за такого противоречия в традициях, несовпадения в понятиях этикета! Тогда Рикорд нашел компромиссное решение. Он приказал матросам привезти со шлюпа на берег кресло и сменные сапоги. Все это он велел оставить в прихожей (никакой мебели в японских домах не было и, если не привезти свое кресло, то русские послы должны были бы, переобуваясь, скакать на одной ножке). Далее русская делегация должна была идти по улице в одних сапогах, нарочито грубых, а в прихожей переобуться в другие сапоги, которые были названы «кожаными чулками». Японские власти высоко оценили этот компромисс: с одной стороны настойчивость в соблюдении своих законов чести, с другой стороны — уступчивость и уважение национальных традиций.
• Такадая Кахэй доверительно рассказал Рикорду следующий факт. Во время кульминационной фазы конфликта в начале сентября 1812 г. ( перед "добровольным" пленением Кахэя) японский гарнизон предвидел штурм крепости русскими моряками. Помня, с какой быстротой в прошлом году корабельная артиллерия расправилась с береговой батареей и укреплениями, и понимая, что русские моряки будут решительно мстить за своих товарищей, японцы не сомневались в неизбежном поражении, несмотря на своё численное превосходство. Но, вспомнив также, сколь падки к водке были люди Хвостова на завоёванной территории, они приготовили на видном месте большое количество водки, отравленной сильным ядом. Победа русских будет кратковременной — был уверен начальник гарнизона.

   Ну, и  чтобы уж совсем закрыть тему. Тонкая ленточка пролива между островами Хоккайдо и Кунашир носит название Пролив Измены, в память о тех событиях - вероломном, как бы сказали совсем в недавние времена, пленении капитана Головнина. Не верите, смотрите сами.

   А еще лучше читайте "Записки флота капитана Рикорда о плавании его к Японским берегам в 1812 и 1813 годах и о сношениях с японцами", которые автор в виду своей скромности всегда считал лишь дополнением к Запискам капитана Головнина.