Задумавшись, от чего обычно столь эфемерное создание как пыль вдруг материализовалось на полу моей комнаты осязаемыми, огромными плотными комьями, грозящими вырасти до размеров воистину монструозных, ваша покорная слуга взяла в руки мокрую тряпку и, вооружившись сим нехитрым приспособлением, провела ревизию полок. Сие было сопряжено со многими трудностями, однако не осталось невознагражденным-в груде старых проездных билетов и прочего хлама обнаружила я свой уже оплаканный мною как пропавший читательский билет. На сем поток снизошедших на меня благодатей отнюдь не иссяк. Помимо повторного обретения некоторых уже забытых книг, наткнулась я и на свои рисунки той благословенной поры, когда моими художественными экзерсисами руководила, по моему даже бесплатно, милая девушка Оксана, чье лицо за давностию лет стерлось из моей памяти, но чьи наставления до сих пор порой всплывают из ее недр.

Пожалуй, сожаление о прошлом-не лучшее времяпрепровождения для мечтающих о пути духовном и возвышенном, но, к оным не принадлежа, предалась я сим печальным, но в то же время и сладостным раздумьям. Суть их свелась к следующему. Просматривая свои выполненные акварелью работы, разложенные заботливой рукой моей мамы по папкам в хронологическом порядке, я нашла тот момент, когда началась моя деградация как творческой личности. Воистину ужасает то, как давно она началась- классе, я полагаю, в седьмом. Начало это было ознаменовано тем, что обуянная тщеславием, я презрела всякие невинные натюрморты и пейзажы, выполненные по возможности с соблюдением правил, касающихся светотени, перспективы и прочего, и решила запечатлевать на бумаге то, что казалось мне оригинальным и в высшей степени.. как бы это сказать.. необычным. Тут начались всевозможные дурно выполненные во весь лист глаза и странные непропорциональные девицы, вперившиеся в плохо прописанную даль глазами мечтательной гусыни. Все это я преподносила своему сознанию как нечто воистину неординарное. При этом тот прискорбный факт, что в погоне за мнимой неординарностью я начала утрачивать чувство цвета, за которое меня любили все те немногие, кто обучал меня рисованию, проскользнул мимо этого самого сознания совершенно незамеченным. Поступив на первый курс и полагая, что художественные навыки все еще теплятся в моих руках, я развлекала публику всяческими карандашными зарисовками, коих смысл был или туманен, или несуществующ, а то и вовсе откровенно пошл и неприличен. О таких вещах как цвет и его чувство, равно как и о главенствующем над графикой положении живописи в изобразительном искусстве, задуматься мне было недосуг. И лишь вчера, рассматривая безупречно расположенные блики на кувшине с мимозами, поняла я, сколь низко пала что надо оттачивать мастерство, прежде чем пытаться строить из себя Малевича.

Господи Боже, это просто невыносимо-в аське целых два сердечка. Какая мерзость.