Я стоял обеими ногами на льду и плазме. Ноги - мое лицо. Треугольная ранка над глазом нехотя поделилась сухой и холодной каплей, гудя в порыве всей крови тела к полусмятой голове... От земли исходил пар, оны прыгал сотней кузнечиков, второй раз отталкивался уже от красной вмятины, той, что вместо лица, и уносился петлей еще выше, где смех и, неверное, кубометр слюны... Адреналиновый я уже согнул воздух пополам. Стоя. Спящий я свернул голову с закрытыми глазами. Идя по дороге к краю крыши. Лежащий же абсолютно реальный я мог над их нереальностями только хныкать, раскрывая на темени третий глаз специально для взглядов вверх, раз все остальные впились в пол... Взгляд поймал подошву, остановил ее на миг, разглядел с четырех сторон и, вздохнув мной, принял...

От земли струился ветер, куполами вздымая юбки и трубя брюки с шортами, надувая прохожий город, приветствовавший асфальт почти без скорости и времени... Волосы Этой девушки плелись вертикально вверх, как змеи на голове Горгоны, прядями впиваясь друг в дружку, освещая лицо золотисто-каштановым блеском. Её маленькие аккуратные уши едва дрожали, вторя губам, верхняя пуговица деловой рубашки отлетела и сейчас, устремившись вперед и вверх, висела рядом с зеленым глазом и его летчицким прищуром - заранее известным "Все будет как надо" в авангарде нападения из-под ресниц... Казалось, в нее сейчас ударит молния. Казалось, она немедленно разразится пламенем посреди дороги, где стоп-кадр из дождевых и ветряных капель, летящих обратно к небу. Казалось, я люблю то, что вижу глазами ненавистного тела...

Левая щека дала трещину алым. Огонь, извергнувший изнутри, вполне мог бы согреть юрту ненцев хоть на секунду, а если мало, так мне сейчас еще всыпят... В странные странствия дурной мозг пускает болящее тело: я могу проиграть в голове полторы сотни песен без плеера, так, что подключи колонки - и слушай, умею говорить правду так, что она не воспринимается, умею писать посты в дневник, я обладаю целой тысячей абсолютно бесполезных умений, и владею ими мастерски... Против меня же - простая защита нападением, и тут - большая буква "У" в "увы"... Миллион невидимых искусственных камней поднимаются прямо на лицо, покалывают отбитое и продавленное, запутываясь в прямых висках и склеенных бровях в пыли, крови и немощи... Блеск носка.

Казалось, подымается песчаная буря, когда от ее зрачков откололись две изумрудные кисти, мгновенно, одним скачком, долетели до меня и, по самую лобную долю проткнув колышками мои глаза, накинули на них красные нити её многозначительного взгляда. В усиливающемся потоке чего-то намного более плотного и важного, чем я, мое тело несло вверх, разбрасывая конечности звездочкой... А, нет, земля всё же еще держит, хоть и готова катапультировать прямо к богу, на его голубые линзы.. Девушка-ракета с поводками от моей головы устремилась прямо прямо внутрь - читать иероглифы на корке мозга, а я, зачищая непристойности, похоть и естественность в думах, уверенно скатывался к мысленному аду, только из них и состоящему, пытаясь не щуриться от жгучего свечения огненных крыльев за её спиной...

Многомегаваттное божество вырвалось из трещины в асфальте (или моем глазу) и, ударив кулаком об воздух, тут же распалось на миллиард божков с убойной скоростью и силой стремящихся к небесам. Обязательно сквозь мою рубашку, насквозь промокшую и уже почти ничего не скрывающую. Нервная слабость спазмами скрутила пальцы, от которых внезапно стало мало проку и неестественно вогнула позвоночник. Да, конечно, в ненависти к хозяину слабость сильнее всех, заклятые враги сдаются, её завидев, и, подчинившись, помогают ей... Я хочу стать распластанным, как больная земля в осколках стекла и меня, ровным, как бордюр под онемевшей шеей, твердым, как раскатанный по груди новый удар и таким же незаметным, как его причина. Теперь. Хочу быть воздухом или хотя бы залезть по нему всего на три метра выше.. "Почему я ничего не делаю?" - говорю в микрофон, хоть на самом деле это подлетающий начищенный носок ботинка....

Из-за бесчисленных подымающихся букв её лица уже не видно... Они искрятся, переливаясь незнакомыми, забытыми памятью цветами, водоворотом затягивая две алых нити Ариадны и дергая вверх, как рыбак, за самые нервы. Я стараюсь сделать шаг, но земля не дается, на миг глаза видят в потоке только "Не сможешь, не-А", а потом снова восставшую стремящуюся жидкость из близких и далеких, запутанных и точных слов и солянок из букв, бьющих до крови в молниеносном своем подъеме... Внезапно нити уходят вверх, я чувствую, натягиваются до предела, будто зовя за собой на полное красок небо или на американские горки до него. Они все больше утоньшаются, так, что я боюсь, что глаза не удержатся глазницами и взмоют вслед... Под непробиваемый рык вьюги слышен (чудится?) шелест плаща и свист слепящей разорванной резины... На миг становится легче. И Темно. Боль... Её осколок?

 О!..это...это тепло? Ко мне? Боже, он сейчас взорвется, хахаха, и ползет изо всех сил, прямо как к своему спасению... Бедняга... Еще один? Шатается напролом, будто слепой. Пьяный? Влюбленный? Ишь ты, руками разгоняет кровавый туман человеческого месива над городом... Он что, ничего не заметил? И не заметит - надо лишь чуть-чуть "веточкой" дотянуться...