Отблески, отзвуки, следы и их запахи, выскочкой выделив за хвост среди засухи, где, кажется, можно только в наблюдателях числиться, сквозь окна глядеть на лица опущенные, ведра дожидающиеся; о том, что истекать потом и порывами изнутри вовне, что трещина розовая с глазами неба уж очень волнующа, как силуэт темный на черном краю гаража в новой картинке, что в окно на скорости спереди подсунули... Не выписать, не срисовать, не разукрасить, а в попытках сделать червем унижаешься до старых походов за теми же наркотиками, в дровах для той же печки спрятанными, в думах только о них – разве получится так вырасти, метода другого не зная? Округа головой качает, опыт гнобит, ты стараешься в бестолке собственных паутинных мыслишек по одной прямой туда-обратно… По кирпичикам бежевым, как по клавишам, пройдешься взглядом многоруким, зажмешь последний – веткой полоснется по щеке до синяка с кровью; родится внутри жемчужноподобный глист и въестся в подкорку сосать о своём, пока не сдохнет от обжорства тобой и не отпадет на радость кишечным тварям…

           Налитая в стакан атмосфера взбалтывается, заглатывая погоды с небесами и мокрым песком в серую несъедобную кашу, кажется, в прослойки тумана можно влезть и поползать, с двух метров пластунских изглазовывая те места, где грудью колесом ходить привык. И снова в наблюдатели… Да-да, а то ишь чего задумал – землю переплюнуть и себе в затылок попасть.

Ветер, родившийся где-то под Мурманском подбирал ключи к моему саморазрушению...

Сегодня такое было снова - изорванные зубами пленки губ просились в рот, молили, чтоб высосал всю кровь до остатка...металлический привкус на собственном языке отдавался дёснам, зубам, горлу, фокусирующимся зрачкам, даже коже лица над напрягшимися мышцами. Лицо,подёргиваясь, снова перемешивалось сухой руганьюи влажной нежностью, с эпицентром под кончиком носа... Я был готов изгрызть себя с затылка по пятки, но ветер...он это сделал До, улыбаясь, превратил кожу в асфальт и пустился катком, вертясь и налетая на выступы, вдавливая собой всё глубже. Я люблю ветер, но ненавижу спринт тупого холодного воздуха,который ошибочно называют ветром....

Когда-нибудь,если не совсем скоро, моё, ставшее стальным листом лицо, начнет разлагать ржавчина - результат уверенного тепла и собственной небрежности...а изподмурманского ветра уже не будет,он улетит обратно. или, Может быть, рассосется по краям других ветров, может, осядет в столичной голове, растворившись в жидкости для стёкол, может, продолжит жить в себе, играя воздухом и раздражая губы всех вокруг...до паники, коллективного экстаза...

...есть много 'может' на будущее,с хорошим концом и таким, как должен быть, в карман за ними лезть не приходится.....

ветер делает сальто через саблю и рассекает мне верхнюю губу. Затем возбуждённо слизывает с лезвия алость моих внутренностей...

моя кровавая улыбка :)