«Иди есть уже», - отозвалась кухня, сдувая с газет на комоде пыль, затуманивая коридор. – «Остынет».

За стеной что-то кипело и, шипя, вытекало на электроплиту. За спиной открывалась дверца, выдвигался ящик, откручивалась крышка. Оттуда тянулся аппетитный запах еды, но на входе в ноздри его обрубало чувство гари. Понятно, что нужно было встать и завернуть за угол, где тарелка, но… Отчего-то сегодня, в единственный выходной, хотелось на работу. Кто поймет? Доехать кое-как по дырявому полотну, посигналить охраннику на въезде – и «включиться» до глубокого вечера. Наверное, по-другому он просто не умел, вернее, за…

Когда это было? Что-то вроде полужизни с тех пор прошло. Хах, да, ездить было интересно, спорить до середины ночи с нетрезвым купе о…хоккее? Хм, действительно, о хоккее… Интересно было ходить на концерт, чтоб послушать, а не за компанию, и почитать «Золотого теленка», падая в ковер со смеху под обидевшиеся всхлипывания от «Поющих в терновнике». И купаться в море, ныряя, чтоб только ноги торчали под самый заход евпаторийского солнца, и в момент, когда его крал горизонт, вдыхать… Лететь, ехать, а потом бежать из далекой командировки домой…просто бежать, переходить из строевого шага в наплевательский, здороваться с бабушками-верификаторами и исчезать в подъезде… Время вспять, чтоб не очутиться здесь?

Он встал и отдернул прилипшую к алоэ штору. Внизу беременная кошка перевалилась через бетонный забор и уселась ждать зеленого цвета на светофоре, полизывая переднюю лапу…

«Быстрее, а то не успеем к Таньке». – кухонный вокал под стук ложкой. Или вилкой.

Как же хочется, чтоб пришел кто-то! И не просто пришел, как обычно, на две недели парализовав настроение, сон, желание жить здесь, говорить или молчать, не разрубая головы, а действительно явился. И чтоб сесть с ним и пивом да продырявить ночь задушевными терками… Но к Нам уже давным-давно никто не ходит. Так, чтоб не опасаться плоских натянутых улыбок и зычного «гагага», вечных кислых солений в банках да пары лишних рюмок…

Он провел пальцами по столу и внимательно изучил кончики, привычно отодвинув руку подальше. Зачем вытирать пыль, да?  «Выносить сор из избы»…Уже нет смысла.

Он знал, что отправится на кухню, а потом поведет машину к той самой Таньке. Нет смысла задумываться о чувствах и даже нужности, когда тебе под пятьдесят, и вот он – повод благоустраивать то, чего тебе так не хватало тогда, когда ничего не было, а сейчас есть, но не хватает главного; и это – не  желание.

…Еще бы успеть на вечерние новости…

--------------------------------------------------

В тарелке была гречневая каша и отбивная из филе, под потолком висели часы, но еще ведь совсем «не время». Вытяжка охотно втягивала густой от копоти спертый воздух, а раковина ломилась от гильз грязной посуды... Она и сегодня была в просаленном зеленом халате из ужасной на ощупь ткани, она засовывала использованный пакетик зеленого чая в морозильник: короткая очередь коричневых капель от которого застыла на линолеуме, рядом с засохшими крошками белого хлеба и какой-то фиолетовой химией, не оттирающейся уже полтора года…

«Сколько можно жрать?» - бросила она из-под покрытых глянцевым жиром жующих щек. – «На вас всех не напасешься».

…Раньше он бы обиделся и ушел в соседнюю комнату, еще ранее – бросил звучно вилку и, одевшись, пошел развеяться по округе, до этого – убег бы из квартиры в чем был, и все равно, какой месяц на улице, а в ранней молодости – нафиг бросил… А сейчас – просто начал есть. Прежде всего мир. Мир и терпение. Мир, терпение и (относительный) покой…