Ювенильная бесконечность
Елена ВысочинаРусские поэты для детей и взрослых. - М: Издательство "Август", 2007. - 199 с. -
Идея, составление, комментарии, аннотации - А.И.Коняшов. Художники И.Н.Киреева, А.Б.Орловский, П.Ю.Перевезенцев.
Александр Коняшов придумал, создал и сумел издать непредсказуемую по нынешним временам книгу. Простым названием "Русские поэты для детей и взрослых" кодируется неожиданный замысел. Редкий случай, когда рассматриваешь и читаешь, возвращаешься не раз к просмотренному и листаешь, казалось бы, уже помнишь наизусть, а книга - всякий раз новая и о новом. То о самом потаенно-сокровенном, что произошло с тобой, то обо всем, что случилось в ХХ веке, а может, в разные времена, со всеми людьми на свете. Так что же, в одних лишь удивительных свойствах всеотзывчивости русской поэзии дело? Нет, тут колдовство особого рода. Оно - в сочетании слов необычных и зрительных образов парадоксальных.
Что меня поразило прежде всего, так это свобода от всех известных книгосоставительских канонов. Нет ранжиров - ни тематических, ни временных. Вместе с тем непредсказуемость выбора персонажей и отбора их творений в сочетании с образно-зрительными сопровождениями программирует на разгадку какой-то тайны. То ли привнесенной составителем и художниками, то ли исконно сокрытой в русском духе.
А какое легкое начало... Открываешь, и вот он - Владислав Ходасевич, сначала портретом, затем стихотворением. "Акробат", год 1913-й. Но будь оно просто набрано на самой лучшей бумаге и самым изысканным шрифтом, явно не заставило бы так долго с ним не расставаться, если бы не рисунок. Во весь объем огромного формата разворота - мерцающая голубизна неба. Снизу вверх глядят зеваки, а в домах, что в разрезе, в каждой квартире затаив дыхание напряглись смотрящие ввысь. Туда, где...
От крыши до крыши протянут канат...
Легко и спокойно идет акробат.
В руках его - палка, он весь - как весы.
А зрители снизу задрали носы.
Толкаются, шепчут: "Сейчас упадет!" -
И каждый чего-то взволнованно ждет...
Себя в задравших головы вверх узнаешь невольно. Вернее, осознаешь: тянуться еще и дотягиваться - чутьем, глазом, внутренним слухом - до странной гармонии, сочетаний звуко-зрительных образов, открытых самой необычной из виденных мною поэтических книг.
Создатель книги - филолог, продюсер, главный редактор издательства "Август". А точнее - выдумщик, собравший под общей крышей особых жильцов и вдохновивший художников на необычный эксперимент, в котором все - впервые...
В кратком введении составитель признается, что в истоках идеи - неудовлетворенность книжным рынком 90-х, на котором он пытался добыть своим маленьким детям нечто стоящее. (Зная, что Коняшов - тонкий знаток литературы XIX-XX веков, очевидно: интересно должно было быть и ему, и детям.) Когда отчаялся, сам стал подбирать для них стихи великих русских поэтов, а по реакции малышей понял, как относительно и нелепо деление на детское и взрослое в поэзии. Но ведь и отбор-то произвел отменный и малопредсказуемый в смысле разрушения иерархий и логик, свойственных всем сборникам, собраниям, хрестоматиям и антологиям. Сошлись вместе Багрицкий, Фет, Цветаева, Лермонтов, Блок, Ломоносов, Бурлюк, Елена Гуро, Георгий Иванов, Арсений Тарковский и многие другие. Порой их стихи - визитки, а подчас (как с Одарченко, Ахматовой, Муни, Кусиковым, Цветаевой) - потаенные, извлеченные из малодоступных изданий.
А. Коняшов так ответил на мой вопрос о замысле книги (NB - записано со слуха, так что за разбивку и акценты сама несу ответственность): "Меня всегда смущал выбор стихов для антологии. Они привычно составлялись по принципу максимального давления поэтического "эго" на единицу листового пространства. Чем больше в стихотворении Пушкина самого Пушкина, тем лучше. Для меня же поэтическое творение живо как раз отсутствием "Я" сочинителя, исчезновением поэта из собственного создания: "Эти слова - словно снежок из ниоткуда, Ни для кого, ни для чего..." Но при этом ДЛЯ КОГО и ДЛЯ ЧЕГО этих стихов так беспредельно, что, вглядываясь вдаль, можешь прослезиться - невольно".
Книга получилась о самом таинственном и неуловимом. О душе, которая может страстно полюбить муху (Ник. Олейников, "Муха", 1934), а может испугаться сыча, что на подушке вышит (Анна Ахматова, "Мурка, не ходи, там сыч", 1914), следит за полетом времирей (Велимир Хлебников, "Там, где жили свиристели", 1908), гоняется за укатившимся под нянин комод мячом (Владимир Набоков, "Пропавший мяч", 1938), мечтает о синих листьях, которые у деревьев на Венере, где "нету слов обидных или властных" (Николай Гумилев, "На далекой звезде Венере", 1921), и может затосковать по белочке (Георгий Иванов, "Вот елочка. А вот и белочка", 1958). О душе, которая открыта и тянется ко всему в странном мире, отзывается на необычные слова, видения, смыслы. А еще волнуется особо, когда они оживают, расцвеченные глубинным смысло-цветом. Можно их разглядывать долго, открывая новые грани образов, что пойманы или угаданы словом. Каждый стих - на развороте огромного рисованного полотна. Не иллюстрации это, а запечатленный воображением отзвук, а то и провокация на испуг, смех, размышление.
Составитель собрал необычных художников. Их трое - Ирина Киреева, Алексей Орловский, Петр Перевезенцев. Из поколения 40-летних, каждый - с багажом персональных и групповых выставок, с работами в собраниях отечественных и западных галерей и музеев. Манеры и техники разные, и, видимо, стихи для создания иллюстраций отбирали соответственно личным пристрастиям... А мне почти каждая из картинок напомнила фрагмент анимационного фильма, когда в остановленном на мгновение кадре угадывается, что было ДО и то, чему быть ПОСЛЕ.
После слов, соединенных в строки и предопределивших судьбу их создателей. В конце книги А.Коняшов написал краткую, внятную и честную историю жизни всех поэтов-сочинителей (откуда родом, как жил, отчего и при каких обстоятельствах умер). И в этом уникальность книги, пролистывая которую встречаешь и имена для отечественного читателя редкие, а то и вовсе неведомые. Хорошо, что каждое стихотворение предваряется аннотацией, бережной и толковой, из которой удается узнать, где и когда впервые опубликовано, в каком сборнике, по какому изданию печатается текст. Это особенно ценно в наше расхристанное время, а то пришлось бы долго гадать, откуда взялся, к примеру, удивительный Юрий Одарченко и его "Плакат". А он впервые опубликован в "Новом журнале" Нью-Йорка, в 1948-м. Негоже препарировать стихи, но так хочется передать их настроение хоть парой строк:
Пароход, пароход, пароходик
Красным лезвием режет плакат.
Пассажиры по бортику в ряд
Опершись о перила стоят.
Путешествию кто же не рад?
Очень рад и стальной пароходик!
.........................................
Это новый совсем пароходик:
В трюме нету всезнающих крыс,
Голубеет прозрачная высь.
Он далёко, далёко, вглядись...
......................................
Помолюсь за стальной пароходик.
Шепчет на ухо ангел: "Не так
Ты молитву читаешь, чудак.
Повторяй потихоньку за мной:
Со святыми, Господь, упокой
Пароход, пароход, пароходик".
Интонацией и ритмом Одарченко прокладывает свою лоцию в самые уязвимые глубины души, куда иным способом и впрямь не попасть - только поэзией. И рисунок, в который погружен текст (именно рисунок, не иллюстрация!) - в подмогу: ангел с небес простирает руки и поддерживает ими в море красный, на вид большой, но нарисованный по-детски и оттого хрупкий пароход. Спасения ждут все, охранять надо всё. А уж какие ассоциативные реалии воспрянут в памяти читающего, от "Титаника" до знаменитых ЭМИГРАЦИОННЫХ пароходов 1922 года - это уже дело частное. Читатель века ХХI роднится болью и отзывчивостью с поэтом ХХ века. Благодаря проницательному подсказчику - составителю книги удается уточнить свое интуитивное пред-восхищение судьбы поэта Юрия Одарченко. Он эмигрировал из России в начале 20-х годов минувшего века во Францию, где был художником, издал единственный сборник стихов "Денек", "таинственным образом был приобщен к существованию всего живого", а умер в Париже в августе 1960 года.
Быть может, так бы не саднило при перечтении стольких утерянных и полу- или прочно забытых, кабы не лица. Непривычные лики даже известных авторов (как Мандельштам, Пушкин, Лермонтов, Ломоносов, Маяковский, Ахматова, Цветаева, Эренбург) заставляют всмотреться заново - в них, в себя. И признать: такими их не знали и не ожидали встретить.
Вопрос А.Коняшову:
Откуда столь необычные портреты?
Ответ: Портреты возникли не сразу, а после того, как была нарисована первая картинка - "Приглашение на луну". Я вдруг понял, что без автора, который по совместительству станет еще и героем своего стихотворения, мой замысел превратится просто в набор иллюстраций. Портреты создают стержень книги, задают темпо-мелодический строй - с "коньков" Мандельштама, с "крапивного узора" Муни, с "форточки" Пастернака, с "силуэта" Ахматовой... И еще мне показалось, что детям будет приятно встретиться не с дядями и тетями, которые пишут стихи, а с героями их стихотворений. Это не всегда получилось, но и не должно ведь все получаться, что-то пусть останется на потом...
А белочка ушла куда-то,
Ушла куда глаза глядят,
Куда Макар гонял телят,
Откуда нет возврата.
Так грустно и в такт конца книги тикает маятник вечности, что хочется вслушиваться в его метроном. Не важно - великовозрастные мы или малолетки.
И еще один сюжет - последний, но с него, видимо, следовало бы начать. Работы подобного масштаба, творческой самобытности дороги. Чтобы отважиться на подобный эксперимент, нужна была значительная финансовая поддержка. Банк "Национальный стандарт", взявший на себя расходы по созданию редкого издания, не просто рискнул вложением в уникальный проект, но крупно выиграл. В российский Год Ребенка он внес неоценимый взнос в самое бесценное - в души, а вместе с тем и в национальную идею, гордость и достояние. Хорош почин началом...
