О ЕДЕ И ЛЮБВИ.
В этот прекрасный летний день цель у Гатса была только одна – спокойно пообедать в одиночестве. Ни гурманом, ни сибаритом Гатс себя не считал и обычно довольствовался простой солдатской пищей, приготовленной на скорую руку. Но именно сегодня ему захотелось устроить себе небольшой праздник с участием себя любимого, еды и выпивки. В лагере осуществить этот скромный проект не удалось: сначала Гатс долго искал место, где бы не встречались голодные сотоварищи, потом, когда он, наконец, устроился в укромном уголке, появилась Каска и начала печально разглядывать Берсерка. Наслаждаться поглощением пищи, когда тебя самого едят грустными- грустными черными глазами, - удовольствие ниже среднего. Поэтому Гатс, невнятно, но убедительно доказав девушке необходимость ухода, собрал блюда и ретировался. Гатс был опытным находчивым солдатом удачи и быстро сориентировался в обстановке. Нельзя устроить обед мечты в лагере – пойдем туда, где нет избытка внимания, пойдем в лес. Правда, в этот день в лесу шла Королевская Охота. Или, по мнению Гатса, пустое времяпровождение глупых дворян, которые даже на лису боялись выйти в одиночку. Вообще-то, отряд Ястребов должен был сопровождать короля и свиту – это считалось очень почетным делом – но члены банды старались всеми правдами и неправдами избежать подобной службы. Только Гриффис всегда находился наготове. Впрочем, у него имелись свои причины. И сейчас Гатс, предусмотрительно спрятавшийся за деревьями (упаси Боже, Гриффис заметит и прикажет присоединиться к охране), наблюдал знакомую до боли картину : на белом коне восседал Его Величество Король, активно изображая интерес к происходящему действу , чуть поодаль в дамском седле скромненько сидела разнаряженная принцесса Шарлота, успешно симулирующая боязнь лошадей, жалость к животным и полную готовность к обмороку, приковывая, таким образом, внимание Гриффиса (это притом, что Шарлота держалась в седле, как амазонка, стреляла из лука с пяти лет, а до обмороков обычно доводила других). Гриффис с преувеличенным восхищением пялился на принцессу, стараясь не зевать. Гатс плюнул и отвернулся. Он отошел в сторону от охотничьих маршрутов, присел на траву и занялся приготовлением к долгожданному обеду. Для начала он расстелил девственно-белую скатерть (тайно похищенную из дворцовой кладовой), потом стал расставлять блюда. Да, Гатс действительно решил себя побаловать. На скатерть были выставлены: поднос с огромной кабаньей ногой, поджаренной до хрустящей корочки в собственном соку , блюдо с ароматной вареной картошкой, посыпанной свежим укропом, еще блюдо с салатом по-деревенски, увлажненным вкуснейшим кисло-сладким соусом, горшочек с еще горячим густым супом из экзотических морепродуктов, корзиночка с вареными яйцами, огромная мягчайшая буханка коричневого хлеба с корицей, несколько крошечных рогаликов, гигантский кус сливочно-желтого сыра и, в завершение, бутыль с тончайшим красным вином, бутыль с изысканным белым вином, бутылочка с крепчайшей смородиновой настойкой и приличных размеров фляга с прозрачно-морозной жидкостью, подаренная Гатсу одним крестьянином и рекомендованная им же как Наилучшая Наикрепчайшая Натуральная и Полезная самогонка. При виде подобной роскоши Гатс почувствовал себя молодым, легким и очень-очень счастливым. И всё это он употребит один! И вот, стол накрыт. Гатс, решив идти до конца, повязал себе на шею чистую салфетку и взял нож в правую руку, а вилку – в левую (обычно, Гатс обходился только ножом и зубами). Уже его рука потянулась к чудеснейшей картошечке, как вдруг на полянку выскочила запыхавшаяся рыжая лисица. Увидев Гатса, она застыла, ожидая от него последнего удара. Гатс смотрел на лису, та – на Гатса. На второй минуте «смотрения» они достигли взаимопонимания. – Присаживайся, рыжая, - щедро предложил Гатс. – Всё равно эти кретины потеряли твой след. Отдохни, закуси. Лисица фыркнула и аккуратно присела у скатерти, ближе к кабаньей ноге. – Да ты ешь, ешь, не смущайся. Всё свежее. На лисьей морде расцвело блаженное выражение. Она робко потянулась к мясу, украдкой глядя на воина – не передумает ли? Но тот гостеприимно жевал картошку. Рыжая откусила шмат кабанины, потом еще. Ее не гнали, ее кормили. В своей внутренней иерархии лиса поставила Гатса наравне с собой, то есть очень высоко. Потом чуткий лисий нос уловил аромат супа из морепродуктов. Рыжая морда почти окунулась в аппетитное варево, когда раздался окрик:
– Ложкой надо есть!! Лиса отняла мордаху от горшочка, посмотрела на свои лапы, на Гатса, на ложку, опять на лапы, опять на ложку , опять на Гатса, снова на лапы, снова на ложку, снова на Гатса, еще раз на лапы…
– Хватит!!! – заорал Берсерк.
– Я понял, ложку тебе не удержать. Лакай культурно. Лиса вздохнула и вернулась к супу. Гатс съел второе яйцо. Птички пели. Солнце грело. Ветерок бодрил. Гатс и лиса одновременно ощутили необходимость выпить. Рыжая устремилась к самогонке. Гатс щелкнул любопытный трезвый нос и перевел его на вино. – Градус надо повышать, а то плохо станет. Лиса уважительно кивнула, отметив для себя это правило. Прошлый раз кончился поносом. Гатс налил ей белого в плошку, сам он намеревался пить из горла. – Давай за нас, рыжая. Выпили. Теперь разлито было красное.
– Давай за понимание. Выпили. Очередь белого.
– Давай за свободу ! Выпили. Смена на красное. – Давай за любовь, до дна!! Выпили. В ход пошли остатки белого. –
Тяф-тяф-тяф. Тяф. Тяф-тяф. Аф-тяф-ф-ф. Аф-тяф.
– Прекрасный тост, рыжая. Когда в желудки переместилось последнее красное вино, лиса подняла Гатса
своей иерархии до уровня мужского идеала, который, в сущности, похож на человеческий: добрый, щедрый, не обижает, симпатичный, пьет, но контроль держит. Она подползла поближе. Гатса потянуло на откровения.
– Понимаешь, рыжая… Вот, ну чего он хочет? То кругами ходит и ласково смотрит, то увивается за принцессой. Я люблю определенность. Лисица согласно вздохнула, поняв, что ловить ей нечего.
– Я к нему со всей душой, а он… Королем быть хочет. Нет, ну понимаешь?! Лисица понимала и подтвердила это поеданием рогалика.
– Сразу понял, что ты баба умная, понимающая, - обрадовался Гатс.
– Не то, что Каска… Внезапно на поляну выскочил огромный кабан, успешно оторвавшийся от очередных незадачливых преследователей из свиты короля. Гатс и лисазастыли, ожидая действий хряка. Кабан учуял самогон. Взгляды троих пересеклись. На второй минуте «смотрения» они достигли взаимопонимания. – Садись, третьим будешь, - гостеприимно предложил Гатс. Кабан хрюкнул и присоединился к застолью.
– Ну, по глотку настойки для аппетита, - Гатс выложил кабанью ногу на белую скатерть и налил в освободившуюся тару настойку кабану. Тот с отвращением отвернулся от ноги, укоризненно и гневно показав свое отношение к такому чудовищному кабаноедству, но, приняв в расчет несовершенство мира, настойку выпил. Некоторое время человек, лиса и кабан молча ели. Потом молча допили смородиновую настойку. Затем всех одновременно прорвало.
– Я его спрашиваю: «Ты почему меня все время спасаешь?» А он: «Тебе надо знать ответ?»
– Тяф-тяф-тфя. Аф-ф.
– Хрю-хрю-хрю-хря. Хря!!
– Каска чего хочет?! Ну чего?!?! Вот лиса, ты как женщина мне объясни, чего?? - Тяф-тяф.
– И думаешь, только это ей нужно? Смешно. Гатс и кабан дружно захохотали. Лисица оскорблено доедала хлеб. Кабан виновато смел остатки салата. Гатс ухватил последний рогалик. Беседа возобновилась.
– Нет. Я те говорю, друг-кабан, все мужики – сволочи. И Гриффис – яркий пример.
– Хрю-хрю-хрюк! Хрюк!!
– Нету исключений, нету ! Пусть убирается к своей Шарлотте. Я его же недостоин!
– Тяф-тяф-тяф!!!
– Хрю-хрю-хрю!!
– Не утешайте меня.
– Тяф!!
- Хрю!!!
– Вы отличные ребята! Все трое в идиллическом согласии доели суп. Гатс открыл самогон. Праздник продолжался.
– Ну, чтоб нам еще встретиться! Выпили. Лисица закашлялась. Гатс и кабан обменялись ехидными взглядами: мол, понятная бабья слабость, куда ей самогон. Лисица начала вожделенно ползти к кабану. Тоже мужик! Гатса пробило на слезу . Кабан допил самогон. В этот момент на поляну выехал изящно сидящий в седле Гриффис. Лиса оценила синие глаза, натурально-светлые волосы и попыталась кокетливо фыркнуть. Хотя почему -то вместо этого рыгнула. Кабану привиделось два всадника на четырех конях. Гатс высматривал неотъемлемую Шарлоту. Но Гриффис был один.
– Я вижу , ты, Гатс, не напрасно прожил сегодняшний выходной. Ты провел его с пользой в отличной компании, – спокойно и насмешливо произнес предводитель Ястребов. Гатс подавился сыром, кабан захрапел, лисица выпустила газы.
– Ты что, нажраться решил!!!! – вдруг издал вопль Гриффис.
– Решил. Да. Напиться, как свинья. И напился бы, если бы эта свинья не напилась раньше, - Берсерк некультурно пнул кабана. Гриффис застонал и отвернулся. Однако не уехал, что Гатс оценил. К тому же инстинкт самосохранения подсказывал, что пора прощаться с новыми друзьями. С ним соглашался внутренний голос: «Гони их, пока тебя Гриффис не зарезал». Шестое чувство поддерживало коллег.
– Ладно, ребята! Пора прощаться. Спасибо за великолепный день. Гатс расцеловал лису и кабана. Рыжая грустно взвалила свина на хрупкие женские плечи и потащила в дремучую чащу – отсыпаться. Гатс неуверенно предложил командиру:
– Будешь ножку ? Еще осталась… Гриффис устало усмехнулся:
– Ничего не осталось, горе-герой ты мой. Ты все-таки перепил собутыльника- свина. Пошли домой. На следующее прекрасное утро кабана тошнило в кустах, лисица мучалась тяжелейшим похмельем и провалами памяти, и Гатс чувствовал себя отвратительно. И все же, лежа в своей палатке и глядя куда-то вверх, он улыбался. Всех троих – человека, кабана и лису – не покидала одна мысль: – Надо бы повторить!
Конец.