Сестре

Что тебе сказать, не знаю.
Ты и я - мы две сестры.
Если нет тебя - скучаю,
Улыбаюсь - рядом ты.

Помнишь, в детстве мы мечтали
И безумолку болтали
Обо всем, что будет с нами -
О жестокости не знали.

Грусти не было в глазах,
Боли, в сказанных словах.
Наше сердце было прежде
Неизраненным и нежным.

Мы не ждали от любви
Слез, печали, пустоты,
Одиноких вечеров
И несправедливых слов.

Неужели так глупы
Были в детстве я и ты?
Неужели так мертвы
Наши детские мечты?

Да, но что теперь вздыхать,
Плакатьи переживать.
Пусть наивны и смешны,
И по своему слепы.

Ты поплачешь, я пойму
И легонько обнему.
Я поплачу, ты поймешь
И ничем не упрекнешь.

И когда совсем одна,
Помни, есть на свете я.
Ты сестра и я сестра -
Вместе мы одна семья.Сестре

Что тебе сказать, не знаю.
Ты и я - мы две сестры.
Если нет тебя - скучаю,
Улыбаюсь - рядом ты.

Помнишь, в детстве мы мечтали
И безумолку болтали
Обо всем, что будет с нами -
О жестокости не знали.

Грусти не было в глазах,
Боли, в сказанных словах.
Наше сердце было прежде
Неизраненным и нежным.

Мы не ждали от любви
Слез, печали, пустоты,
Одиноких вечеров
И несправедливых слов.

Неужели так глупы
Были в детстве я и ты?
Неужели так мертвы
Наши детские мечты?

Да, но что теперь вздыхать,
Плакатьи переживать.
Пусть наивны и смешны,
И по своему слепы.

Ты поплачешь, я пойму
И легонько обнему.
Я поплачу, ты поймешь
И ничем не упрекнешь.

И когда совсем одна,
Помни, есть на свете я.
Ты сестра и я сестра -
Вместе мы одна семья.

 

Мне уже не шестнадцать, мама!

Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо?
Не надо. Тревоги свои забудь.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама!
Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.

Я знаю, уж так повелось на свете,
И даже предчувствую твой ответ,
Что дети всегда для матери дети,
Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет.

И все же с годами былые средства
Как-то меняться уже должны.
И прежний надзор, и контроль, как в детстве,
Уже обидны и не нужны.

Ведь есть же, ну, личное очень что-то!..
Когда ж заставляют: скажи да скажи! -
То этим нередко, помимо охоты,
Тебя вынуждают прибегнуть к лжи.

Родная моя, не смотри устало!
Любовь наша крепче еще теперь.
Ну разве ты плохо меня воспитала?
Верь мне, пожалуйста, очень верь!

И в страхе пусть сердце твое не бьется,
Ведь я по-глупому не влюблюсь,
Не выйду навстречу кому придется,
С дурной компанией не свяжусь.

И не полезу куда-то в яму,
А коль повстречаю в пути беду,
Я тот час приду за советом, мама,
Сразу почувствую и приду.

Когда-то же надо ведь быть смелее,
А если порой поступлю не так,
Ну что ж, значит, буду потом умнее,
И лучше синяк, чем стеклянный колпак.

Дай твои руки расцеловать,
Самые добрые в целом всеете.
Не надо, мама меня ревновать,
Дети, они же не вечно дети!

И ты не сиди у окна упрямо,
Готовя в душе за вопросом вопрос.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама!
Пойми. И взгляни на меня всерьез.

Прошу тебя: выбрось из сердца грусть,
И пусть тревога тебя не точит.
Не бойся, родная, я скоро вернусь!
Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи!

Эдуард Асадов

Моей маме

Моей маме

Пускай ты не сражалась на войне,
Но я могу сказать без колебанья,
Что кровь детей, пролитая в огне,
Родителям с сынами наравне
Дает навеки воинское званье!

Ведь нам, в ту пору молодым бойцам,
Быть может, даже до конца не снилось,
Как трудно было из-за нас отцам
И что в сердцах у матерей творилось.

И лишь теперь, мне кажется, родная,
Когда мой сын по возрасту — солдат,
Я, как и ты десятки лет назад,
Все обостренным сердцем принимаю.

И хоть сегодня ни одно окно
От дьявольских разрывов не трясется,
Но за детей тревога все равно
Во все века, наверно, остается.

И скажем прямо (для чего лукавить?!),
Что в бедах и лишеньях грозовых
Стократ нам легче было бы за них
Под все невзгоды головы подставить.

Да только ни в труде, ни на войне
Сыны в перестраховке не нуждались.
Когда б орлят носили на спине,
Они бы в кур, наверно, превращались.

И я за то тебя благодарю,
Что ты меня сгибаться не учила,
Что с детских лет не тлею, а горю
И что тогда, в нелегкую зарю,
Сама в поход меня благословила.

И долго-долго средь сплошного грома
Все виделось мне в дальнем далеке,
Как ты платком мне машешь у райкома,
До боли вдруг ссутулившись знакомо,
С забытыми гвоздиками в руке.

Да, лишь когда я сам уже отец,
Я до конца, наверно, понимаю
Тот героизм родительских сердец,
Когда они под бури и свинец
Своих детей в дорогу провожают.

Но ты поверь, что в час беды и грома
Я сына у дверей не удержу,
Я сам его с рассветом до райкома,
Как ты меня когда-то, провожу.

И знаю я: ни тяготы, ни войны
Не запугают парня моего.
Ему ты верь и будь всегда спокойна:
Все, что светло горело в нас, достойно
Однажды вспыхнет в сердце у него.

И пусть судьба, как лист календаря,
У каждого когда-то обрывается.
Дожди бывают на земле не зря:
Пылает зелень, буйствуют моря,
И жизнь, как песня, вечно продолжается!

Эдуард Асадов