В палатке темно.  Чтобы согреться,  я укутываюсь  тёплыми  вещами,  -  спальным мешком;  купленным на рынке шерстяным  тибетским одеялом; на голове -  шапка, и только мёрзнет вылезающий из-под одеяла нос.  

Мы высоко в  Гималаях, в живописной долине озера ЦО Морири.   После тяжёлого  и длительного перехода  обнаружить себя в горизонтальном положении, в предвкушении скорого наступления ужина – необычайно приятно.  

Вокруг ни звука… Кажется, горы пусты и безжизненны.  Всё что есть – это пульсирующий стук в моей голове - последствие высотной болезни и усталости.  Я прислушиваюсь к тишине. 

После шумной городской жизни  тишина не сразу даёт себя услышать и понять, что на самом деле она полна жизни. Внутри нас всегда что-то происходит: от реальности  отвлекает суета беспорядочных мыслей,  порывистые круговороты чувств.  Всё это также отвлекающе, как мои пульсации  головной боли.

Я продолжаю прислушиваться.  Боль постепенно затихает, окружающая тишинаокутывает меня.  Вдруг в голове на секунду воцаряется пустота. Но этой секунды  достаточно, чтобы  тишина зацепила моё сознание.  

Кажущийся безжизненным вакуум  наполняется звуками, и я понимаю, что окружающая тишина  – это только видимость. Нужно  просто  быть очень  внимательным, чтобы услышать её.

 В момент я захвачена  тихим Волшебством творящегося вокруг.  Ах, как же я ждала этого путешествия!

Я слышу звон колокольчика. Это наши лошади бродят по долине в поисках свежей травы. Изредка раздаётся их радостное ржание.  Из соседней палатки доносится похрустывание огня и спокойный разговор наших  проводников.   О чём толкуют туземцы, мне неизвестно: они говорят на ладакхском языке.  Но их разговор всё больше погружает меня  в эту  чарующую атмосферу неведомого гималайского  мира.

Ветерок легонько шевелит палатку, и я чувствую, что Гималаи вовсе не так безжизненны, как казались в первое время. Ветер – вот настоящая жизнь в долине!

Изредка раздаётся одинокое блеяние ещё не успевшей уснуть овечки.  Кочевники живут в горах в тёплое время года и пасут овец, из шерсти которых делаются знаменитые кашмирские платки и тибетские одеяла.

Я вспоминаю их удивлённые лица, когда мы ворвались в долину и нарушили уединение их мира.  Они разглядывали нас, будто инопланетян.  Но мы и вправду самые настоящие инопланетяне! Их мир другой…  и это осознание существования  мира, подобного  твоему собственному, такого же разнообразного,  самостоятельного и гармоничного, но в то же время совсем-совсем другого, с другими правилами и законами, - это осознание  завораживает. 

Я отправляюсь в  путешествие, чтобы снова ощутить это состояние – состояние восхищения Красотой ещё одного нового непознанного Мира!

Но вернёмся в ночную долину.

Я выбираюсь из-под тёплых покрывал и, приоткрыв палатку,  одним глазом заглядываю в волшебный мир, залитый светом полной Луны.

Серебристым зеркалом разлилось огромное озеро. В долине необычайно светло, и виновница этому – Луна. Миллиарды звёзд помогают ей освещать пространство. Гряды величественных гор, одни тёмно-синие, другие серые, мирно возвышаются вокруг.

Неподалёку  стоит  наша палатка,  и я вижу, как тёплый  свет  изнутри колышет  тени моих друзей, рассевшихся вокруг огня.  Но я не тороплюсь к ужину, хоть и голодна.

Всё вокруг сияет и мерцает! Я завороженно разглядываю рваные края серебристых облаков, окружающих  Луну, и их чудесные движения.   Я не могу наглядеться на бесчисленные алмазы блистающих  в небе звёзд и на  сверкающие вершины  гор.   

Опустив глаза вниз,  на  мерцающие  переливы разлившейся  в долине речки,  я замечаю, как вдалеке у воды в лунном свете серебрится фигура кьянга  –  дикой тибетской лошади –

и  я уже не могу уйти, я  полностью очарована…

…

- Где ты была? У тебя болит голова? – беспокоятся мои спутники.

- Немного, но уже лучше, - отвечаю я и, улыбаясь, присаживаюсь на свободное место в кругу.  

В палатке пахнет газом и свежеприготовленным супом. Я делаю глоток  чая и смотрю на лица своих новых друзей, озарённые светом установленной на пустом керосиновом баке свечи.

С радостью я замечаю, что они тоже видели и знают о существовании чудного мира снаружи палатки.  Улыбаясь про себя, я приступаю к еде.