Предыдущая запись:

http://www.liveinternet.ru/users/bonikid/post226778555/ 

Р.Тараборелли

Майкл Джексон.
Магия, безумство.
Полная история 1958-2009

Часть 11

(18)

Объяснение его боли

(Перевод Bonikid)
 

 

   Всякий раз, когда в жизни Майкла Джексона происходило что-то ужасное, это заставало его врасплох. Казалось, что он так и не смог понять, что его страдания разгораются в результате его же импульсивных действий и сомнительных решений.
   К примеру, он никогда не брал во внимание, что за каждым неблагополучным подростком, кто посещал Неверленд, в любом случае стоят родители. Некоторые, в частности, родители его нынешнего обвинителя (и родители Джорджи Чандлера) могли вести войну между собой и сражаться, возможно, в результате опеки над ребёнком (как в обоих этих случаях). К тому же любой ребёнок и любой родитель, он или она, мог иметь неблагополучное прошлое, а также предприимчивых адвокатов. Поскольку нельзя проверить всю подноготную каждого ребёнка и каждого родителя, кто вступал на личную территорию Майкла, неразумнее было бы не допускать незнакомых людей в Неверленд? Если он так хотел организовать парк развлечений для ребятишек, разве он не мог содержать Неверленд для этой цели, а жить где-нибудь в другом месте? В случае с Майклом ответ прост: нет. Он непременно должен общаться с детьми. Вокруг него обязательно должны быть дети. Неверленд – место поклонения юным годам. Здесь повсюду были статуи детей, фотографии мальчиков и девочек. Он был зациклен на детях.  
   Возникает вопрос, сколько ещё времени Майкл и доверенные лица будут объяснять его странное поведение тем, что он восполняет детство, которое у него отняли карьера, слава и поклонники?
   Осознанное детство человека охватывает период, пожалуй, от 5 до 18 лет. Майкл стал известным в возрасте 10 лет. Если не сводить всё к расстройству личности в столь непростом мире, а определять это, как потерянное детство, тогда, по-видимому, Майкл «потерял» 8 лет. Неверленд он купил в 1988 году. Он жил в нем не реальностью, а грезами о юных годах, грубо говоря, 16 лет. Следовательно, как видно, он компенсировал своё «потерянное детство» вдвое.
   По правде говоря, Неверленд – это продолжение свидетельств путаницы в голове Майкла и его внутреннего конфликта по поводу того, что касается детства – несколько он лишился юных лет, а, пожалуй, как сильно он тоскует по ним. Он хватается за всё, что касается детства, за каждую крупицу, напоминание о нём, отчаянно, практически с безрассудством, как будто взросление – это самое худшее, что могло с ним произойти.
   Дорога из Лас-Вегаса в Санта-Барбару на борту частного самолета Гольфстрим G-4, в день, когда Майкл был арестован, была тяжёлой. Перспектива страшила его, настроение было самым пессимистическим. «Почему все могут быть счастливыми, а я всегда барахтаюсь в этой грязи?» - спрашивал он.
   Когда Майкл прибыл в тюрьму, на нём был чёрный костюм, руки - в наручниках, за спиной. Его сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и изъяли паспорт, это заняло где-то полчаса. Майклу было предъявлено обвинение по десяти пунктам в развратных действиях по отношению к ребенку, не достигшему 14-летнего возраста, каждый из которых предусматривал от трех до восьми лет тюрьмы. Майкл был освобождён под залог в 3 миллиона, что означало, что он заплатил 300 000 - дело нетрудное для него.
   Позже Майкл будет утверждать, что с ним плохо обошлись в полиции – ему даже вывихнули плечо! Маловероятно, чтобы Майкл пострадал от рук правоохранителей – там повсюду видео камеры. В какое время произошел этот произвол? Когда он прибыл, казалось, у него не было проблем, и, покидая полицейский участок, он демонстрировал людям знак победы. Синяки, показанные Майклом Эду Брэдли, корреспонденту информационно-аналитической программы 60 Minutes (60 минут), (29 декабря 2003 года), как свидетельство слишком тесных наручников, располагались слишком высоко, что, наверняка, были получены в результате другого инцидента. Были предположения, что в действительности он получил их по пути из Санта-Барбары в Лас-Вегас, когда обменивался рукопожатиями с поклонниками из полуоткрытого окна своего автомобиля.
   Было что-то такое в рассказе Майкла о плохом обращении с ним в полиции – что-то спонтанное, импульсивное в его манере, подаче, как будто он заранее не думал говорить об этом, а, скорее всего, это было скоропалительное решение, что принимается в момент отчаяния, тревоги. Вряд ли, чтобы он обсуждал это заранее со своими адвокатами. Такое обвинение, исходившее непосредственно от Майкла, и впрямь настораживало. Всё, что Майкл говорил в эти дни, требует контроля; уровень доверия к нему теперь, как никогда, был под ударом. Тем не менее, при всем при этом, сомнительно, чтобы кто-нибудь из его команды мог отважиться сделать ему внушение за такое импульсивное поведение. Скорее всего, получив такой «сюрприз», его помощники бросились по боевой тревоге решать, что теперь делать.
   После того, как заявление о плохом обращении, облетело СМИ, департамент полиции предпринял ответный шаг, выпустив ролик, который показывал, что с Майклом, пожалуй, не обращались плохо, даже мало-мальски, а, наоборот, представители власти отнеслись к нему по-доброму. Сомнительное заявление, выдвинутое Майклом против полиции, только осложнило всё – это было похоже на тактику отвлечения внимания и послужило поводом для ряда его критиков гадать, зачем ему это понадобилось?