Двухдневный антитеррористический рейд ЦАХАЛа в  Дженин вызвал множество недоуменных вопросов не только по окончанию его, но и в самом начале.  Главный из них: «Что это было?»

Теперь разве что только те, кому приходилось по долгу службы освещать события в Дженине, помнят, с какой терминологической сложностью они столкнулись сразу после введения войск.

Дело в том, что официальные инстанции и лица, включая пресс-службу ЦАХАЛа и вообще «правительственные источники» избегали называть происходящее «операцией». Только на второй день (он же последний) сам премьер-министр нарушил табу  — произнес запретное слово и даже озвучил название операции – «Байт ве-ган» («Дом и сад»). Но редакторы новостей продолжали проявлять деликатность и старались изначально табурованным словом не злоупотреблять. Хотя официальный запрет на его упоминание был, очевидно, снят – статья «Операция «Байт ве-ган» появилась даже в Википедии.

Какое это все имеет значение, и зачем нам это вообще вспоминать, раз было и прошло? Во-первых, значение имеет.  Во-вторых, не прошло. Прошлое часто помогает понять настоящее и дает проекцию на будущее. Если уметь и не лениться копнуть поглубже, заглянуть в корни. Для того, собственно, люди изучают историю, хотя вся ее фактура – о событиях давно минувших дней, веков и лет.

Попробуем задать себе несколько наводящих вопросов, чтобы приблизиться к сути.

Почему вообще возникли эти неожиданные терминологические сложности? Зачем понадобился запрет называть операцией то, что фактически ею было? Это самый простой вопрос.

Причины – чисто юридические. Решения о проведении войсковых операций находятся в компетенции Кабинета безопасности, в который входит ограниченное число министров (так, по крайней мере, сейчас, пока «юридическая реформа», проведением которой целиком занято нынешнее правительство все время своего существования, официально не утверждена и еще не произошла). А приказ о начале боевых действий и введении войск в лагерь беженцев Дженин был отдан без обсуждения в этой инстанции, не был ею санкционирован. Решение принимал премьер-министр (надо полагать, согласовав его с министром обороны, командованием армии и руководством ШАБАКа, но без остальных членов кабинета).

Вот почему возникла  та терминологическая хитрость: операцию проводим, но операцией не называем. Формально порядок не нарушен, зато изящно обойден. Нетаниягу большой мастер подобных трюков.

А зачем ему понадобился этот трюк? Разве он опасался, что ему не удастся провести свое предложение об операции в Дженине через Кабинет безопасности, составленный из министров его абсолютно правого правительства, для многих из которых он сам чуть ли не левак? Конечно, нет.

Причина в другом.  Биби сам отобрал в свое правительство и ввел в Кабинет безопасности таких оголтелых популистов и дилетантов, что нет никаких шансов, чтобы они, услышав о предстоящей операции на заседании Кабинета, не стали делиться своим знанием в соцсетях и прессе, приписывая инициативу военных действий себе. А одним из условий успешности рейда было сохранение вторжения в тайне, чтобы использовать эффект внезапности. Другое дело, что и так это не удалось в полной мере – многие главари террористов успели покинуть Дженин до ввода войск. Но зная членов Кабинета Смотрича и Бен-Гвира (а Нетаниягу, Галант, руководство армии и особенно ШАБАКа их знают хорошо), трудно поверить, что они стали бы держать рот на замке, а не устроили бы предстоящей операции шумный промоушен с собой в главных ролях рекламных роликов. Отстранив их (и Кабинет вместе с ними) от обсуждения операции, Биби сумел  избежать этой опасности. И еще одной, более важной для него: Бен-Гвиру и Смотричу не удалось перетащить честь проведения операции на себя. Все досталось ему самому – и в первом же опросе он впервые за три месяца опередил Ганца в прогнозах на предстоящие выборы.

Какое значение для всех нас имеет эта кулуарная подробность и ее основная причина – что Биби не доверяет своему Кабинету безопасности в обсуждении решений, требующих особой секретности? Операция в Дженине, при всем уважении к ней и действиям наших солдат в ходе ее проведения, не была судьбоносной. Это  во-первых. А  во-вторых, она уже прошла. Операции, подобные ей, еще будут, возможно, и в Дженине тоже. Но эта – в прошлом.

Нам же надо думать о будущем. Именно о нем и речь…

Около четверти века Нетаниягу позиционирует себя как будущего избавителя Израиля от иранской ядерной угрозы. Так это или не так – покажет время. Правда в том, что эта угроза реальна. И за время существования нынешнего правительства Нетаниягу, полностью посвященного продвижению государственного переворота под видом юридической реформы, Иран вплотную приблизился к созданию собственного ядерного оружия. Некогда было им заниматься, когда на кону состав комиссии по выбору  судей и применение «принципа разумности» при государственных назначениях.

Способен ли Израиль предотвратить достижение этого опасного для нас рубежа, есть ли это в планах нынешнего правительства – нам знать не дано. Можно лишь строить предположения. На основании анализа доступных данных и уроков прошлого  – в качестве подсказки.

Около полувека назад наша страна уже стояла перед ядерной угрозой. Правда, — из Ирака. В Израиле о ней практически не говорили. Просто тогдашний премьер, Менахем Бегин, в обстановке строжайшей секретности отдал приказ – и израильские ВВС 7 июня 1981 года ликвидировали эту угрозу.

В принципе, это все, что нужно знать о разнице между правительством пиара и правительством действий. Но есть и подробности, детали, напрашивающиеся на исторические аналогии.

В свое время мне приходилось интервьюировать по крайне мере двоих ключевых действующих лиц операции «Опера» (под таким именем она вошла в историю) – ее руководителя, тогда командующего ВВС, генерала Давида Иври, и командира эскадрильи F-16, разбомбившей реактор, — полковника Зеэва Раза.  Его имя неожиданно всплыло в начале протеста резервистов против юридического переворота — яростные сторонники «реформы» требовали завести на него уголовное дело за якобы призывы к убийству главы правительства.

Так вот, полковник Раз среди прочего вспомнил в интервью в моей программе один эпизод, который едва не привел к отмене операции, —  тогда она называлась « Оружейная горка» и была назначена на месяц раньше, чем произошла, — на 10 мая.

— Мы уже завели двигатели, — рассказывал Зеэв, — и тут отбой, нас возвращают на базу. Решили, что политики, как всегда, сдрейфили. Но оказалось, Бегин берег нас. Ему позвонил Шимон Перес, тогда глава оппозиции. Откуда-то он узнал об операции, а не должен был. Но потом операцию возобновили под другим названием – «Опера» — и с некоторыми изменениями.

Я к этой фразе возвращался потом несколько лет, недоумевая: как Шимон Перес мог позвонить, даже премьеру, чтобы поговорить о секретной операции? – ни один советский человек такую оплошность не допустил бы. Один из моих учителей в профессии, Николай Дмитриевич Солохин, отсидевший в молодости «по политике» шесть лет уже при хрущевской «оттепели», поучал меня, тогда 20-летнего: «По телефону можно договариваться только о времени и месте встречи, да и то о месте – лучше намеками». Я этому правилу старался следовать всю свою доотъездную жизнь.

Но оказалось, и Перес не проявил беспечности. Давид Иври, посвященный в детали больше простого летчика, уточнил: Перес не звонил – он  написал Бегину – то ли письмо, то ли записку.

Но чему нас может научить этот эпизод? Какое значение имеет конфиденциальность при планировании военных операций.

У Шимона Переса не было репутации тиктокера Бен-Гвира и балабола Смотрича. Он к тому времени уже побывал и во главе министерства обороны, и премьер-министром, выполнил столько секретных миссий – от не вполне легальной  добычи тяжелых вооружений во Франции и создания израильского ядерного проекта – и знал столько государственных секретов, сколько вряд ли выпало еще какому-то израильтянину, так что никто не сомневался в его умении хранить военные тайны. Тем не менее, одного факта, что он узнал о предстоящей операции, оказалось достаточно, чтобы ее отменить, когда летчики уже находились в кабинах.

Теперь расширим аналогию. Если гипотетически предположить, что Израилю придется выбирать военную опцию для предотвращения получения Ираном ядерного оружия, решение о такой операции нельзя будет принимать без обсуждения и утверждения в Кабинете безопасности – это не двухдневный рейд в Дженин.

Но как обсуждать атаку на Иран в Кабинете, где даже двухдневную, по сути полицейскую, операцию в нынешнем его составе обсуждать нельзя – сольют, растрезвонят и провалят, в конце концов.

Биби, четверть века пиаря себя на иранской угрозе заверениями, что только он может ее от нас отвести, создал такое никчемное правительство, что оно не в состоянии это даже обсуждать – не то что сделать.

Владимир Бейдер
 https://xprt.co.il/journalism/11598