На протяжении едва ли не десяти лет довелось мне вкушать горький мёд неустроенности, перебираясь из одного заброшенного дома в другой вместе с группой странствующих артистов; в виде на жительство мне было отказано, а паспорт и прочие ценные бумаги я безвозвратно утратил ещё в самом начале этой парижской эпопеи. Духовником моим был некий молодой монах, выходец из людей искусства. Во время наших с ним нечастых бесед он убеждал меня оставить стезю странствующих артистов, как если бы этот выбор был всецело в моей воле, и лишь потом, прожив на дне целую жизнь, я вынужден был признать его правоту. Конечно, все эти годы государство меня не принимало, и для того, чтобы сохранить хоть какую-то целостность, я влился в ряды «мистических анархистов», казавшихся мне не такими атеистичными, как их собратья. Тот плотный маргинальный сгусток творческой самодеятельности, которую мы -- изнутри своего социального небытия -- наивно называли современным искусством, держался на своих тотемах и идолах, которые не давали душе достаточного оправдания. И вот, чтобы хоть как-то рассеять обступавший меня мрак, я стал по воскресеньям ходить в церковь при Российском Студенческом Христианском Движении (РСХД)...