РОЖДЕСТВО

Г. М. Манизер. "Елочный торг"

Рождественская ёлка и Новый год всегда были особенными событиями как в жизни детей, так и взрослых. Многие люди оставили нам самые трогательные воспоминания об этом удивительном волшебном празднике, с приближением которого, по словам Елизаветы Рачинской, "дом начинал жить какой-то новой , таинственной жизнью.



Мемуаристы сходятся в одном: в Рождестве всегда была какая-то тайна. Иногда приготовления к празднику скрывали от детей. В зале совершалось что-то таинственное! Двери туда были заперты, из-под них виднелся свет, слышался говор больших, из передней и девичьей туда поминутно шмыгали лакеи и горничные, таская ящики, картонки, прикрытые блюда и целые вороха тоненьких свечей. В некоторых семьях существовала традиция создания такого волшебного царства вместе с детьми. Елизавета Рачинская пишет: "Накануне Сочельника в дом входило Рождество. В гостиной убирали ковер. Рояль отодвигался в сторону, чтобы дать место огромной, до самого потолка, срубленной Степаном в лесу красавице елке, дышавшей снежной прохладой и смолкой, задевавшей пушистой, мягкой лапой детские лица и оставлявшей клейкий след на влажной детской ладошке; она постепенно оттаивала и наполняла всю гостиную, а затем и весь дом, своим особым, ни с чем не сравнимым ароматом.





На столе в столовой снималась скатерть. Дети во главе с отцом садились клеить ёлочные цепи, серебряные и золотые, нарезая неширокими полосами тускло отсвечивающие металлом листы бумаги и склеивая их кольцо в кольцо; золотили и серебрили орехи, отдувая в сторону лёгкие, сияющие листки, переложенные прозрачными бумажками, осторожно отделяя один и кладя на него предварительно обмазанный белком большой грецкий орех; бумажка нежно прилипала к нему, по ней легко похлопывали ваткой, выделяя при этом всю красоту, все выпуклости и извилины нарядной ореховой скорлупы; потом кончики осторожно обрезались ножницами и аккуратно заделывались; в серединку, туда, где сходятся половинки ореха, вставлялась тонко обструганная палочка, и к ней прикреплялась пухлая, праздничная, яркая шерстинка.

При украшении елки соблюдались раз и навсегда принятые порядки. В глубине, ближе к стволу, вешались сначала крымские яблочки, просвечивавшие сквозь темную хвою своими розовыми бочками; потом шли орехи, которые никогда не допускались выше середины дерева. Ствол и крестовина, покрытая ватой и блестками, опутывались золотыми и серебряными бумажными цепями и цепями из цветных леденцов. Внизу же вешались шоколадные фигурки зверей, птиц, детей и чудные печатные пряники с картинками, незабываемо вкусные, без которых не обходилось ни одно Рождество.
[b][size=3]


Дети в карнавальных костюмах, 1900


А балерина Тамара Карсавина писала: "Отец очень любил традиционную рождественскую елку, старался отыскать самую красивую, и всегда брал меня и Леву себе в помощники. Мы привозили елку домой на санках и принимались ее украшать. Отец приносил кухонный стол, ставил на него стул и, забравшись наверх, прикреплял к самой верхушке елки большую звезду. Мы передавали ему украшения и свечи, которые надо было повесить вверху, а сами занимались нижними ветками. Украшать елку доставляло не меньшее удовольствие, чем видеть ее зажженной. Как зачарованная, перебирала я игрушки из фольги, пряники в форме солдатиков или барашков, восковых ангелочков с золотыми крылышками. Они спокойно покачивались в своем вечном полете, а я следила за тем, чтобы они висели подальше от свечей.Мы развешивали множество позолоченных грецких орехов и красных крымских яблочек, величиной с абрикос. Когда все свечи были прикреплены, мы раскидывали по елке хлопья ваты, которая выглядела как настоящий снег, и набрасывали на нее серебряный дождь, – затянутая золотой и серебряной паутиной, она начинала вся сверкать."





Об одном из самых волнующих моментов пребывания в этом чарующем мире грез написал Л. Андреев в рассказе "Ангелочек": "Минуту царила тишина глубокого очарования, сразу сменившаяся хором восторженных восклицаний. <...>Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала, на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, неопределяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал:
-- Милый... милый ангелочек!"


Канун праздника назывался навечерием или Сочельником. Гостей в Сочельник не ждали, а справляли его в тесном семейном кругу - всегда с незабываемым настроением и благоговейными чувствами: "дети не бегали, не танцевали, а старшие были серьезно и торжественно настроены".

Почему так не похож на другие праздник Рождества? Может быть, причина "кроется в воспоминаниях детства, связанных со снегом, тихо падающем за окном, с запахом свечей и елки, с рождественскими напевами и звездными зимними ночами? Нет, не только память о детстве трогает нас в день Рождества. Есть у этого праздника неумирающая реальная сила. Миру, погруженному в сумрак, "воссиял свет Разума", и Его сияние неугасимо. Рождественская елка - символ христианской любви. Эти заботы, хлопоты, приготовления, эта таинственность, украшения и подарки, которыми обставляется "елка", выражают так много самой чистой и бескорыстной любви к детям со стороны родителей и знакомых.



Бал в Петербургском Дворянском собрании 23 февраля 1913 года (Дмитрий Кардовский, 1915 г.)


Рождество - дивный праздник.; это - приход в мир Спасителя, великий день всего христианского мира; вместе с тем оно стало самым семейным праздником, и повсюду горящие огни символизируют домашний очаг. Традиции всегда строго соблюдались. До шести часов вечера, до первой звезды ничего нельзя было есть, зато ужин был главным событием дня. По традиции полагалось подавать 13 рыбных и постных блюд, из которых каждое имело свое символическое значение, но потом это количество сократилось до 7 блюд.

Дети долго разбирали и рассматривали подарки, о которых уже с осени мечтали, ложились спать позднее, чем обычно. А после того, как проходил первый восторг и были розданы подарки, зажигали рассыпающийся искрами бенгальский огонь. В некоторых семьях сохранялся обычай, когда детям разрешали в рождественскую ночь спать под елкой. Елка оставалась в зале долго, недели две, по вечерам на ней меняли свечи.

Нарядные, одетые во все новое, дети все время проводили возле елки, играли в новые игрушки, были со взрослыми в то время, как те принимали гостей и поздравителей (которые обычно оставались не более 10 минут). Всех гостей провожали в гостиную, мужчины подходили к ручке матери, пожилых она целовала в голову. И все при этом говорили: "С праздником Рождества Христова", "Позвольте вас поздравить" или еще: "Честь имею поздравить вас"...

Неотделимой принадлежностью праздника Рождества - наряду с елкой и подарками - были конфеты, сладости и прочие вкусности. Лиза Рачинская вспоминала о сладостях, которые привозила ее бабушка: "Начиная с первого дня Рождества и до ее отъезда в Петербург, она каждый вечер выносила к обеду свежую коробку столичных конфет. То это была воздушная шоколадная соломка от Крафта, то абрикосовая сухая пастила или белая с золотом коробка на всю Россию знаменитого покровского шоколада. Были еще белоснежные шарики клюквы в сахарной пудре; уютно уложенные в коробку в виде спящей кошки шоколадные мышки с розовым и голубым кремом, апельсины с дольками из оранжевого мармелада, украшенные сверху жесткими зелеными листиками, пьяные вишни в круглых узорчатых коробках."






На второй день Рождества чаще всего устраивался традиционный обед для близких родственников, а на третий день детей возили в театр или цирк.

Матильда Кшесинская всегда устраивала для сына Вовы елку с подарками и развлечениями. В 1913 году на елку она пригласила клоуна Дурова с дрессированными животными, среди которых был слон.
"Он прибыл весь закутанный в клетчатый плед, чтобы не простудиться от холода. Для того чтобы его ввести в дом, пришлось не только открыть парадную дверь настежь, но и боковые створки. До представления слона спрятали в круглом вестибюле перед залой.Елка стояла в конце залы, ближе к зимнему саду, а перед ней были расставлены стулья для детей. Свободной оставалась половина залы для представления. Сперва Дуров показывал своих дрессированных собачек и разных других зверей. Потом был маленький перерыв, внесли огромную кровать и поставили около ночной горшок. Тут был для детей самый большой сюрприз, когда в залу вошел огромный слон и начал показывать, как он ложится спать в кровать, как перед тем берет горшок. Восторгу детей не было предела. Под конец сам Дуров стал показывать разные фокусы. После представления детям было устроено угощение. Праздник удался на славу."



Дети у Рождественской елки



Многие в рождественские дни старались устроить праздник не только для родных и близких, но и для тех, кто был лишен в жизни самого главного - семьи или просто не мог организовать торжество для своих ребят. Широко были известны были благотворительные базары в Благородном собрании и праздники -елки для детей, которые устраивала в своем дворце великая княгиня Мария Павловна. Княгиня Мария Тенишева вспоминала: "Мне случалось несколько раз во время моих наездов зимой делать детям елку. Это было очень сложно и хлопотливо, потому что, кроме полутораста учеников, приходилось звать также и детей служащих, которых набиралось до шестидесяти. Вначале мы делали елку в школьном здании, но это было ужасно неприятно, так как вместе с детьми набиралась масса народу, приходили родители смотреть на детей, жара и духота становились невыносимыми, свечи еле были видны, а после этой спертой, нагретой атмосферы бывало всегда много простуженных и больных. Тогда я перенесла елку в театр, и там она имела уже гораздо более торжественный вид. Срубалась огромная ель и устанавливалась плотниками в зрительном зале, на ней развешивались мешки с орехами, пряниками, конфетами, карандашами, тетрадями, раздаривались рубахи, картузы; для детей служащих тоже подарки, игрушки и сласти; подарки женам учителей.
Иногда, когда мне не удавалось приехать зимой, я переносила этот детский праздник на лето и в теплые майские вечера зажигала елку на школьном дворе, что производило чарующее, оригинальное впечатление. Место увеселения надо было оцеплять кордоном, потому что в темноте, окружающей освещенное место, к елке прорывались любопытные соседние крестьяне и происходили злоупотребления, таскались конфеты, пряники, что было неприятно. Дети веселились беззаветно и радовали мое сердце."


Рождественская-ёлка-в-Александровском-дворце.j



Зинаида Николаевна Юсупова всегда устраивала в своем дворце на набережной Мойки елку для прислуги с семьями и, по словам Феликса, "за месяц до праздника опрашивала наших людей, кому что подарить".

Виктория Занозина: Былого счастия обзор

duchesselisa
.