ФЕДОР ПЛЕВАКО

Фёдор Плевако в судебных прениях суда присяжных заседателей, 100х100 см, холст, масло, 2018-2019 гг. Автор — Алексей Акиндинов.

В шестом часу утра 19 июня 1890 года в казармы расквартированного в Варшаве гусарского полка явился корнет Бартенев. Он попросил доложить о нем командиру. Звякнув шпорами, отдал честь, положил на стол служебный револьвер и отрапортовал ротмистру по всей форме: «Нынешней ночью в доме номер 14 по Новгородской улице мною была застрелена артистка Мария Висновская…»


И застыл, вытянув руки по швам: смертельно бледный, с темными кругами под глазами, безучастный к тому, что произойдет дальше. Ротмистр озадаченно хмыкнул, повертел в руках тяжелый «Смит-вессон» и протянул его Бартеневу. Затем позвонил в колокольчик, в дверях появился дежурный офицер.

— Проводите корнета в соседнюю комнату, а сами встаньте у двери и никого туда не пускайте. А вы, молодой человек, подумайте над тем, что вам должно сделать…

Дежурный простоял у двери полчаса, но звука выстрела в комнате так и не услышал. Тогда ротмистр послал за полицией.


Для того чтобы послушать Плевако, в залы суда набивались толпы народа: каждая его защита превращалась в спектакль
фото из архива А. В. Саблина


В доме номер 14 в квартире, две недели назад снятой корнетом, обнаружили лежащую на разобранной постели молодую женщину: простыни были сбиты, одеяло отброшено в сторону — судя по всему, она провела ночь в любовных утехах. На ней был кружевной пеньюар, на обнаженной груди запеклась рана от револьверного выстрела с пороховым ореолом — стреляли в упор.

Следователь приподнял закрывавший лицо убитой платок, понюхал его и сказал устроившемуся за столом секретарю:

— Запишите: платок пропитан хлороформом.

Пристав, еще совсем молодой человек, вздохнул: он часто видел Висновскую на сцене и был ее поклонником. Если на свете есть справедливость, то ее убийцу отправят на сахалинскую каторгу лет на двадцать...


Через восемь месяцев после убийства в семь часов тридцать минут вечера от перрона московского вокзала отошел скорый поезд.<...> Пассажир, плотный, бородатый, калмыцкого типа господин, откинулся на мягкую спинку бархатного дивана и прикрыл глаза — он ехал по делу, и оно обещало быть нелегким. На откидном столике лежала большая картонная папка с надписью: «Дело корнета Бартенева, обвиняющегося в убийстве артистки варшавского театра Марии Висновской». И внизу приписка — «суд назначен на февраль 1891 года».

Это был знаменитый московский адвокат Федор Никифорович Плевако, человек, давно ставший легендой. Для того чтобы послушать Плевако, в залы суда набивались толпы народа: каждая его защита превращалась в спектакль, где были и захватывающая кульминация, и неожиданная развязка. С богатых он брал очень большие деньги, бедных защищал бесплатно, да порой еще и содержал их во время процессов — Плевако был очень богат.


Фото 1913 г. В центре дом Усковой М. А., справа виднеются два флигеля особняка Плевако.

А двадцать с небольшим лет назад, когда он начинал, за душой у него не было ни копейки, и Плевако, как о манне небесной, мечтал о тридцатирублевом жалованье. После университета он попытался было прибиться к Московскому окружному суду, но вакансий не нашлось, и ему посоветовали податься в адвокаты — в профессию, которая вот-вот должна была появиться.


Александр II только что учредил на Руси гласный всесословный суд с прениями сторон и адвокатами — до этого судебными делами занимались пронырливые и нечистые на руку присяжные стряпчие, прозванные в народе крапивным семенем. Как надо выступать в суде, в то время никто не знал: адвокат, произносивший первую в истории Российской империи речь, упал на колени и, рыдая, просил присяжных помиловать своего клиента. Плевако оказался вторым, и его дебют тоже вышел не слишком удачным. Зато о нем написали газеты, вслед за этим пришла известность, и в его дом зачастили люди в богатых шубах, разыскивающие «адвоката Плевакина».



Работы стало много, и тут выяснилось, что Федор Никифорович обладает необыкновенным даром: Плевако был и блестящим сочинителем, и гениальным актером — он говорил так, что работала каждая интонация, в его речах жила завораживающая присяжных магия. Очень быстро выяснилось, что Плевако может оправдать кого угодно. Заручиться его помощью — то же самое, что вытянуть счастливый билет в лотерее. В былые времена выступления в суде являлись для Плевако чем-то вроде допинга, но теперь он постарел, устал и в Варшаву ехал без особого энтузиазма. Родители корнета предложили ему очень хороший гонорар, да и случай обещал быть интересным… Вот только, как ни трудились его помощники, ясности это делу не добавляло. Плевако до сих пор не понимал, убил ли Бартенев Висновскую из ревности, или действовал под влиянием минутного порыва, в помрачении рассудка.


Когда матери Плевако было шесть лет, она потерялась, и нашедшая ее женщина нарекла малышку Екатериной Степановой
фото из архива А.В. Саблина


...То, что они с братом Дормидонтом незаконнорожденные, не такие, как все, что их отметили какой-то позорной печатью, Федор Плевако понял, когда им пришлось уйти из коммерческого училища — а ведь он так преуспел в арифметике, что его имя было занесено на «золотую» доску. На занятия братья больше не ходили, мать плакала, отец ходил чернее тучи. В конце концов он определил их в гимназию, но забыть эту историю в доме не могли. Вскоре отец начал прихварывать, и Федору казалось, что пережитое ускорило его смерть. Он так и не уразумел, почему этот добрый, заботливый, души в них не чаявший человек так и не женился на его матери и выпустил их в жизнь с клеймом бастардов. Что тому причиной — дворянская спесь, а может, обещание, которое он когда-то дал своим родителям? В те годы Федя не ломал над этим голову, не задумывался и о том, кто такие его отец и мать. Своей родословной он занялся много позже, после смерти отца и брата.

Поступив в университет, Плевако начал одолевать мать расспросами, и она рассказала ему о том, что в детстве жила в богатой юрте, где стены были увешаны коврами и оружием. Родители не чаяли в ней души, но однажды ночью вокруг стойбища разразилась стрельба, на горизонте поднялось зарево, женщины причитали и плакали, мужчины схватились за оружие. Во время бегства она выпала из арбы, и родители этого не заметили. Девочка брела по степи сама не зная куда, пока не вышла к большой реке, за которой виднелись бревенчатые дома и купола церквей. Выбившуюся из сил шестилетнюю кроху заметили женщины, полоскавшие на реке белье. Одна из них привела ее в большой дом, там ее накормили и переодели. В городе Троицке найденыш стала Екатериной Степановой. Ее спасительница работала прислугой в доме управляющего таможней, и Катя прожила там семь лет. До тех пор пока в Троицк не приехал молодой чиновник Василий Плевак.



В свое время Федор с братом так и не расспросили его, кем он был — поляком, литвином или белорусом, а теперь этого уже не узнать. Отец рассказывал им, что родители, небогатые дворяне, отправили его из дома искать счастья с тридцатью рублями в кармане, и он прибился к местной таможне: помогал чиновникам, был на побегушках, за харчи переписывал бумаги, а потом получил первый классный чин и мало-помалу пошел в гору. Управляющий таможней приглядел Плевака в женихи засидевшейся в невестах дочке, но тому понравилась тринадцатилетняя Екатерина Степанова. Девочку отдали ему в прислуги, и он стал жить с ней как с невенчанной женой. Начальник Плевака рвал и метал, но сделать ничего не мог. Катя любила человека, забравшего ее к себе домой, но легко ли выносить косые взгляды, слышать за спиной насмешливый шепот, чувствовать себя содержанкой? О браке речь не заходила: Василий Плевак оставался господином, она — его служанкой. И родив Федора, молодая мать впала в полнейшее отчаяние.



Представив, какая судьба ждет ее незаконнорожденного сына, она выбежала из дома и с младенцем на руках бросилась к обрыву, чтобы утопиться. Расхристанная обезумевшая женщина мчалась к реке и лоб в лоб столкнулась с немолодым приехавшим в город по своим делам казаком. На счастье Екатерины и ее сына он оказался бездетен.

Умный старик сразу понял, что стряслась какая-то беда. Он остановил ее, выяснил, в чем дело, и забрал ребенка. Казак пообещал усыновить его, любить и заботиться о нем, и Екатерина побрела домой. Через несколько минут на казака, везущего на телеге орущего младенца, наткнулся Василий Плевак. Незнакомец рассказал ему, что взял ребенка у безумной бабы, выбежавшей из дома экспедитора таможни. Плевак вернулся с сыном на руках, приласкал и успокоил Екатерину, но о венчании так и не заговорил. Он дал мальчику свою фамилию, отчество «Никифорович» тот получил в честь слуги Никифора. Василий Плевак был к ним добр, перед смертью составил завещание в пользу Екатерины и своих сыновей, но Федор так его и не простил. Узнав о своем прошлом, он переиначил отцовскую фамилию Плевак на Плевако, и дело было не только в том, что новая казалась благозвучнее…



Мария Андреевна, будущая жена Плевако, в свое время ушла от мужа-
миллионера с пятью детьми
фото из архива А. В. Саблина


Тут в дверь постучали. Он сказал: «Войдите!» Это оказался светлейший князь Грузинский. Плевако неожиданно для себя самого рассказал князю Грузинскому о том, как он нашел свое счастье.

Девять лет назад в его контору обратилась красивая молодая женщина, староверка, забравшая пятерых детей и ушедшая от мужа, купца-миллионера, владельца текстильных мануфактур.

— Она пришла ко мне, чтобы начать бракоразводный процесс. Замуж ее выдали в семнадцать лет, тогда ей сравнялось двадцать восемь, и она поняла, что не любит мужа. Тот нравен и упрям, да и у нее характер не сахар… А кончилось дело тем, что мы зажили одним домом.

Мария Андреевна управляет всеми моими делами — и имением, и крахмальной фабрикой, которую я купил специально для нее, и шестью доходными домами на Новинском валу. Она и со всей нашей империей управилась бы.

— Но с бывшим мужем у нее ничего не получилось?

— Этот человек оказался слишком упрям даже для нее. Может, вы слышали про Василия Демидова? Ему принадлежит чуть ли не весь город Вязники, его называют «льняным королем» России. Когда он не заплатил городу какие-то взносы, дума приговорила его к позорному наказанию — месяц носить на одной ноге калошу, а на другой — штиблет. И он — миллионер, один из отцов города! — отходил так все тридцать дней.


КУПЕЦ ПЕРВОЙ ГИЛЬДИИ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ДЕМИДОВ, ТАК И НЕ ДАВШИЙ ЖЕНЕ «РАЗВОДНУЮ»


С другой стороны, все обстояло не лучезарно: положение Марии Андреевны было сомнительным, и первое время друзья Плевако не приезжали к нему с женами — дамы не могли нанести визит женщине, живущей в грехе. Но это было еще полбеды – а вот как поступать с детьми?

Плевако по себе знал, каково приходится незаконнорожденному.


Своих детей от Марии Андреевны он записывал как подкидышей, подброшенных на крыльцо его особняка на Новинском валу, и тут же их усыновлял. Василий Васильевич Демидов был крепок, как дуб, судя по всему, собирался жить долго, и двусмысленная ситуация могла тянуться до тех пор, пока один из них не уйдет из этого мира. полностью оправдал князя, на улицу он вышел свободным человеком. Плевако помнил, как после процесса князь нанес визит в его московский дом. Он так хорошо и просто держался, что после того как Григорий Ильич откланялся, Мария Андреевна вздохнула и сказала:

— Как я люблю, когда ты защищаешь хороших людей!


Федор Никифорович Плевако. Ходченко Валерий.

Плевако вновь взялся за свою папку. Ну что ж, посмотрим, что за человек эта Мария Висновская.

Молодая женщина быстро выдвинулась на сцене, через несколько лет после дебюта уже играла главные роли. Большая слава, море поклонников, немало любовников… И, судя по всему, напрочь расстроенные нервы: ее знакомые уверяют, что Висновская очень переживала из-за того, что все еще не замужем. Она часто говорила о самоубийстве, держала при себе маленький револьвер и флакончик с ядом.

С ней все ясно — типичная юная декадентка с надломленной психикой и неясными жизненными целями. Бартенев же на первый взгляд кажется куда менее интересным: заурядный молодой офицерик, по уши влюбленный, до Висновской не знавший женщин из общества, замкнутый, необщительный, слегка косноязычный… При этом очень настойчивый. Он преследует Висновскую, словно овод: ходит на премьеры, дарит букеты, часами просиживает в ее гостиной. Делает ей предложение, отправляясь в родительское имение, обещает просить у отца разрешение на брак, но не говорит ему ни слова. А Висновской сообщает, что отец отказал, и при этом ведет себя с ней как муж — требует примерного поведения, устраивает сцены ревности.


Мария Андреевна Демидова с сыном Сергеем Плевако.

Ему не нравилось, что Бартенев обманывал молодую женщину, приманивая ее браком, — ох, как же не хочется, чтобы он оказался негодяем! К пятидесяти годам Плевако начал уставать от оборотной стороны своей профессии: одно дело, когда ты, следуя не букве, но духу закона, спасаешь нечаянно оступившегося человека, и совсем иное, если перед тобой хладнокровный убийца.

Адвоката встретил помощник и отвез в карете в гостиницу «Берлин».

В ночь перед процессом он долго не мог заснуть, ворочался и поправлял подушки, то и дело садился на постели, чтобы заново пересмотреть заметки. Под утро Плевако решил, что не скажет о Висновской ни одного дурного слова — к чему брать грех на душу, если обстоятельства дела до такой степени неясны? Речь пойдет о трагедии двух запутавшихся в своих отношениях молодых людей, бедных неоперившихся птенцах, слишком рано вылетевших на волю из родительского гнезда и погубленных жизнью. Так он не оскорбит ничьей памяти и не согрешит перед господом: в конце концов, дело адвоката — толковать любое сомнение в пользу своего подзащитного… Но как же он устал от того, что перед выступлениями в суде ему приходится успокаивать свою совесть! С этой мыслью Плевако наконец заснул и спал до тех пор, пока его не растолкал поднявшийся в номер помощник: внизу ждала карета, пора ехать на процесс. А там, в зале суда, среди публики Плевако увидел пристроившегося в заднем ряду князя Грузинского.


Мария Андреевна Демидова (Орехова) со своей семьей Демидовых - Плевако.

Князь просидел в зале все время процесса: он слышал речь прокурора, выступления свидетелей и, разумеется, речь Плевако — блестящую, полную ума и огня, впоследствии не один раз переиздававшуюся.


На этот раз «всероссийский златоуст» превзошел самого себя — к концу его выступления многие из сидевших в зале женщин плакали, да и сам князь почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Плевако говорил о том, как два не похожих, разделенных судьбой и не способных свить общее гнездо человека на свою беду полюбили друг друга. Бартенев был неопытен и слаб, Мария Висновская его завораживала. А она, не раз обманувшаяся в любви, обладательница мятущейся души и расстроенных нервов, была одержима мыслью о смерти. Молодой офицер стал игрушкой в ее руках и сделал то, что она ему приказала. Публика слушала Плевако как завороженная — перед глазами будто вставало объяснение влюбленных, когда они в последний раз были вместе и после ночи любви Висновская написала записку влиятельному другу, прося помочь ее матери, а потом накрыла лицо пропитанным хлороформом платком и велела корнету нажать на курок… Оправдать Бартенева суд не мог, но тот получил не самое строгое наказание — восемь лет каторги.

Плевако и князь Грузинский вновь столкнулись в вагоне-ресторане скорого московского поезда. До них донесся шумный разговор сидящей через два столика от них компании — молодые люди, судя по всему студенты, обсуждали процесс Бартенева и рассказывали друг другу анекдоты об адвокате Плевако.

— …Вы слышали, господа, как Плевако защищал мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании? Он попросил вычесть из суммы штрафа стоимость простынь, которые истица запачкала своими туфлями!

— Ну и что?


— А то, что она вскочила и завопила во весь голос «Неправда! Я их сняла!»

— Куда лучше история с проштрафившимся попом: тут наш златоуст ограничился одной фразой. Он предложил присяжным вспомнить, сколько грехов батюшка отпустил за свою жизнь, и попросил их простить ему один-единственный грех.

— Это хороший случай, но он бледнеет перед тем, как Плевако защищал мужика, убившего свою жену. Он встал и пятнадцать минут подряд медленно, с расстановкой повторял: «Господа... присяжные... заседатели! Господа... присяжные... заседатели!»» — до тех пор пока публика вместе с присяжными, прокурором и судьей не пришла в совершеннейшее исступление и не начала реветь, свистеть и топать ногами. Тут Федор Никифорович поднял руку, дождался тишины в зале и заявил: «Милостивые государи, вы не выдержали и пятнадцати минут моего эксперимента. Каково же было несчастному мужику пятнадцать лет слушать несправедливые попреки сварливой бабы?» Подсудимого оправдали.


Мария Андреевна Демидова (жена Плевако).

Плевако не выдержал — расхохотался: первые два случая были чистой правдой, третий — байкой, но как хорошо придуманной! Говоруны оглянулись, узнали знаменитого адвоката и после минутного замешательства начали аплодировать, а князь Грузинский взглянул в глаза Плевако и сказал, что господь щедро его наградил, но в свое время он же с него и спросит.

— Вы блестяще провели защиту, я, как и остальная публика, был потрясен. Но прошел день, чары развеялись, и теперь я почти уверен в том, что Бартенев по собственной воле убил Висновскую.


Грузинский пункт за пунктом опровергал защиту Плевако, говорил, что тот блестяще придумал Бартенева и Висновскую, нафантазировал их отношения и обстоятельства смерти и убедил, загипнотизировал судей. Тот слушал его, улыбаясь в усы, а потом сказал:

— Дело адвоката — не месть, а защита, милейший Григорий Ильич. Тот, кто согрешил и раскаялся, чист перед богом и государством!

И они разошлись по своим купе. Плевако долго сидел на разобранной постели, глядя на разлитую за окном темноту. Он был глубоко верующим человеком, много лет состоял церковным старостой кремлевского Успенского собора, и, несмотря на внешнюю браваду, слова князя его поразили. Рано или поздно придется подводить итог прожитой жизни, и не ляжет ли на его душу камнем то, что он спасал виновных?


В семье Плевако все сложилось: его родные и приемные дочери нашли
себе хороших мужей и подарили им с Марией Андреевной внуков...


…Как хорошо вернуться домой, туда, где тебя любят и ждут! Извозчик быстро привез Плевако на Новинский вал, сани промчались мимо принадлежавших ему доходных домов к небольшому двухэтажному особняку с кариатидами, а там уже был готов обед и кипел самовар. Подъезжая к парадному крыльцу своего дома, Плевако с бьющимся от нетерпения сердцем думал о том, выйдет ли навстречу жена и что она ему скажет.

Он не знал, что обвенчаться они смогут только через девять лет, после смерти законного мужа его подруги, и на свадьбе, одетая в белое кружевное платье, Мария Андреевна будет выглядеть моложе и красивее своих дочерей. А сам Федор Никифорович проживет после этого еще целых восемь лет — вполне достаточно, чтобы насладиться семейной жизнью.

Его родные и приемные дочери найдут себе хороших мужей, сыновья вырастут достойными людьми. Не пропадет и корнет Бартенев — император прочтет в газетах отчет о судебном процессе, заинтересуется речью Плевако и заменит каторгу разжалованием в солдаты.



Вся Москва пришла на Новинский вал (ныне бульвар), чтобы проводить Федора Никифоровича Плевако в последний путь






Не знал Плевако и того, что сомнение, поселившееся в его сердце после вчерашнего разговора с князем Грузинским, будет расти и крепнуть и в конце концов помешает ему работать. Он начнет дольше готовиться к выступлениям, а вот говорить станет куда хуже — к концу жизни знаменитый адвокат будет меньше выступать в суде...

Но пока что с крыльца ему улыбалась жена, а Федор Никифорович чувствовал себя совершенно счастливым.



Адвокат Федор Плевако (сидит в центре) с представителями московской адвокатуры


Александр Александров
Караван историй. Сентябрь 2011