Я ношу длинный шарф и элегантный черный сюртук. В этой жизни я мужчина, мне нравится быть мужчиной. В городе осень. Пахнет жженными листьями. Мне дурно и хорошо. Трудно дышать. Ах да, у меня очень плохой слог, за минувшие лет 780 я порядком одурел… впрочем к чему это я. Ведь в городе осень и пахнет жженными листьями.
Улочки маленькие… у меня странные ассоциации, они напоминают мне брошенных котят. Такие худые ободранные улочки, в которых воздух вроде вибрирует… и эти вибрации создают звук, похожий на жалобное мяукание. Да… За прошедшие лет 500 я явно сошел с ума.
Я иду. Мне нравится идти. Нравится чувствовать себя молодым (Боже, как же смешно!) красавцем, на фоне этой угасающей красоты осеннего города. Кажется, я говорю шаблонными фразами. Стоит ли уточнять, сколько я их выучил за эти бесконечно долгие годы. Мимо проходят симпатичные дамочки, и я чувствую спиной, как они восхищенно смотрят мне в след. Ну, какой же я неприлично самовлюбленный болван! Я улыбаюсь. Мне нравится таковым быть. Ведь можно же научиться себя любить за 780 лет жизни! Кроме того… мне крайне повезло с внешностью. На этот раз повезло. И если Вы ждете, когда же появится фраза «и тут он увидел ее», конечно куда более сложная и наполненная красочными метафорами, то можете унять свое воображение. Никакой «ее» в этой истории не будет. Буду только я. Потому что это моя история, моя жизнь. Знаете, жизнь она ведь такая… приятно одинокая. И если вы еще не почувствовали что же в этом приятного… то вот вам совет - перестаньте читать мой бред, Вы просто не доросли до того чтобы это читать. Поживите несколько сотен лет, и сможете бредить так же – я вас уверяю.
Уже скучно? Да люди таковы… Им скучно идти с одним и тем же человеком, на протяжении одного и того же рассказа. Моя терминология снова страдает – я же «персонаж» и вряд ли нам доведется пройтись с вами «вживую». Я думаю (черт возьми, какая банальность «я думаю» - прям школьное сочинение), и все же я думаю, что людям не хватает интереса к себе. Прям катастрофически не хватает! Они готовы смотреть телевизор, задерживаться на работе, читать (о боги!) газеты, лишь бы не встречаться с собой. Больше всего меня знаете кто забавляет? (да-да, на это фразе нужно дружно пофукать, потому что она корява, и отлично отражает нынешнее состояние языка… ну да ладно, а теперь представьте что я восхитительно хихикнул… хотя нет, усмехнулся, слово «хихикнул» не подходит такому утонченному чело персонажу как я) меня забавляют любители утреннего бега. Нет, ну вы только присмотритесь, большинство из них бегает парочками… это насколько надо ненавидеть себя, или себя бояться, чтоб даже для пробежки находить себе напарника. А эти новомодные МР3 плееры..? Если твои уши не займет собегун, или собеговник, то их обязательно займет музыка, или что еще хуже аудиокнига, или что совсем плохо – радио. Вот сейчас мне движется навстречу одна из любителей «музыки в ушах», идет и улыбается глуповато рассеяно. А она красивая… мне нравится. Я б возможно занялся ее душой, но не в этой истории, простите.
Да кстати, выкиньте вы из головы размышления по поводу того кто же я. Потому что нисколько ни сатана, ни падший ангел, ни просто ангел, ни астрал, и уж никак не скорбящий дух. Я человек, и пусть мои несколько сотен лет вас никак не смущают. Просто в отличие от многих у меня хорошая память. Стремитесь к такой. Вообще знаете, я опасен. В результате долгих исканий у меня открылось довольно много способностей, некоторые из них были настолько невероятны, что я сознательно от них отказался, даже не сознательно, нет, приготовьтесь к избитому словечку – осознанно. Они делали мою земную жизнь скучной, слишком понятной… впрочем, я употребляю слово «скучный» лишь для того чтоб дать вам хоть какое-то представление. Я торчу тут столько лет только потому, что мне нравится это, я люблю это – быть с вами, быть разным. Но ведь я, кажется, говорил о способностях… да. Так вот, к примеру, я оставил у себя способности видеть человеческие фантазии. Не читать мысли, не сканировать память, и именно видеть фантазии. Это куда более безобидно для окружающих и невероятно занимательно для меня. Фантазии раскрывают человека куда больше мыслей. Мы думаем часто стандартно, думаем, не потому что мы хотим о чем-то думать, а потому что это просто необходимо. Всего пару десятков лет назад, я сам невероятно гордился своей способностью мыслить. Моя мысль, стройная и четко сформулированная, облеченная в слова и доведенная до других, заставляла этих самых других охать и ахать от восторга, что отлично подогревало во мне собственное эго. Я гордился своим умом. Вот повествую, и думаю, что приобрел со временем привычку отходить от заданного направления. Ведь я тут взял курс на фантазии. Они привлекли меня своей естественностью… непосредственностью. Заметьте, только дети могут гордиться тем, что они «фантазеры», взрослому подобное сравнение может даже показаться обидным, наполненным обвинением в легкомысленности. Они скрывают свои фантазии, фантазии сакральны. Исходящие из глубины души, имея легкую примесь полученной разумом информации, фантазии нередко становились ключом, что открывал дверь от маленького потайного ящичка, не весь где припрятанного, где лежит дивный свиток, в котором написано лишь одно слово, для каждого оно свое, но только оно в состоянии разбудить в человеке потенциал. Мне нравится быть посредником между человеком и его возможностями, не все могут понять свои фантазии, не все даже отслеживают их, но я внимателен, и мое внимание наделяет меня возможностью помогать другим. А что видите вы? Сказочные страны или секс с лесбиянками?
Поглядите-ка! Навстречу мне шагает типичный духовник. Ох, не понимаю я этих созданий. Улыбка до ушей, на лице что-то намалевано… много таких перевидал. Неприлично несчастные люди. Они убеждены что очищаются страдая, и радуются тому факту. Запутанно – но очень точно их отражает. Я прям так вижу за каждым хвостик: кто чувство вины тянет, кто страх какой, кто неудовлетворенность. Но что вы, что вы, они очень духовные, насквозь нас видят, и знают о наших страхах больше чем мы сами. Нет, я не отрицаю, мы очень мало знаем о страхе, но такие духовные товарищи напридумывают и припишут таковых, каких наш собственный извращенный умишко не успел придумать. И стоит нам услышать, что водится в душе и такой страх, как умишко тут же радостно нападает на эту идею, и страх действительно возникает. Этот человек еще многим запудрит мозги, но некоторые только того и ищут. Я прохожу мимо. Я красив, молод, мудр, и невероятно прозорлив. И мне уже все равно, чьи извилины забьет его старая, пахнущая просроченной косметикой эзотерическая пудра.
Я вхожу в зону синего листопада. В этот раз он наконец-то синий. В этом городе случилось чудо: каждый лист, что срывается с ветки, приобретает дивный и глубокий синий цвет, листья кружат… и кажется, что город похож на неспокойный океан. Я смеюсь, смеюсь открыто и радостно, глядя на то, как люди испугано переглядываются, боясь признаться в собственном сумасшествии. Никто не может поверить, что листопад синий… Никто не говорит об увиденном, просто от того что всем кажется – это не боле чем иллюзия собственного воображения, которое явно воспалилось.
- Не бойтесь, родные мои! Это все я, вся эта феерия в честь меня, в честь моего прибытия, - я громко оглашаю это всем окружающим, и понимаю, сейчас я один, уже никого нет, ох уж эта потеря времени, я снова всех обскакал, и даже того не заметил. Но я знаю, что я иду на встречу с человеком, который меня очень ждет, в этом синем вихре. Я понятия не имею, как он выглядит на этот раз, но его душу я помню. Невозможно забыть эту удивительную душу. Все сущее словно реагировало на нее, не просто перекликалось, не только отражало, а устраивало чудный праздник, для этой души. Красный, оранжевый и желтый листопад никто не заметил… все выглядело обычно, но когда жарким летом, в середине июля начали падать наземь молодые зеленые листья…
Все эти листопады были не случайны. Каждый новый листопад – ознаменовывал переход. Случались они довольно редко, раз в сотню лет, а то и больше, но каждый раз мы присутствовали при них, и спустя 4 таких листопада мы даже начали догадываться, в чем их смысл. Но сегодня я, да и ты точно знаем, на какую ступень переходим, знаем так же, что остался лишь один, последний листопад после нынешнего.
- Привет.
- Привет.
Какое же это потрясающее слово «привет»! Простое, ясное, открытое, как чистое небо, как моя улыбка, как ее улыбка. Я знал, я догадывался, что в этой жизни именно Она а не Он встретит меня. Смотрю и любуюсь: чистая, светлая, такая высокая, что кажется, словно она выше неба; но в то же время такая тонкая… неописуемо тонкая, даже не дымка, а… Я не знаю. Просто почувствуйте это со мной. Она почти не человек, ее тело – словно иллюзия. Поразительна и восхитительна, я вспоминаю старое, давно забытое слово «восторг», и я даже вспоминаю ощущение, которое это самое слово и описывает. Но, ни в коем случае не подумаете, что я соврал, когда говорил что в моей истории никаких «она» не будет. Я совершенно искренне Вам говорю, я правда не ведал кого встречу. Кроме того та, кого я сейчас вижу, гораздо выше простого понятие «она», нет такого слова, которое бы смогло отразить ту сущность, что передо мной, но я кажется, знаю, что ближе всего к ней такое понятие, как Бог.
- Как же я рад.
- Я тоже.
- Грядет фиолетовый листопад.
- Да, уж много их минуло, - она улыбается, и смотрит очень мягко.
- Кажется, нам удалось перевернуть представление о мире? Мы здесь, рядом, мы люди, нам почти по 800 лет, и… мы… остались вместе.
- Я не знаю… Возможно мир и был таков. Я до сих пор так мало о нем знаю… Что мне только и остается предполагать, что нет единого абсолюта в нем, он у каждого разный, ровно как и пути к нему.
- Но наши пути не разошлись. Мы стоим сейчас у такой черты, которую обычно переступают лишь в одиночестве.
- Да… думаю, не стоит сейчас об этом говорить.
- Помнишь, красный листопад? Ты жестоко тогда обошлась со мной.
- Да, я тебя попросту убила. Но с тех пор все сильно изменилось, потом мы встретились в зеленом, и я была отличным отцом, я думала… что на этом то наша истории и кончится.
- Ведь мы же нарочно делали это, признай? Нарочно оставляли хвосты, чтоб наверняка знать о скорой встрече и быть спокойным.
- Да, с какого-то момента все стало именно так. Хотя само по себе желание продлить нашу связь, уже ее продлевало.
- Мне кажется нам пора, - я снова чувствую какое-то давно позабытое ощущение, словно мне больно, грустно, и даже немного страшно. Это ощущение фонит где-то далеко-далеко, но моя душа откликается на него. Я просто знаю, что произойдет дальше. Я жалею, что в столь важный момент ко мне вернулись именно чувства, а не способность жить в неведении. Я все знаю. Я все СНОВА знаю, как я устал, от того… что я знаю. Но улыбка на лице не покидает меня. И эта улыбка совершенно искренняя. Я вижу, что Она совершенно однозначно может не говорить более, но она говорит, просто потому, что ей нравится это, она здесь и сейчас в своем теле последний раз, и она любит свой голос и потому будет говорить.
Как же это называется… хм… кажется, красивым словом «ностальгия»….
- Я остаюсь здесь, - мягко произносит она.
- Почему?
- Ты ведь и сам знаешь, ведь мы так похожи, - улыбается.
- Да…
- Но я остаюсь не полностью. Часть себя я передаю тебе. Семь восьмых.
- Мы теперь одна душа?
- Да.
- Значит, я переступаю этот порог в одиночестве?
- В одиночестве со мной…
- Та восьмая часть, что останется здесь… Она будет помнить?
- Нет, что ты, но… я оставляю особенную часть себя, ту, что будет чувствовать.
- Ты ведь просто хочешь пережить все снова? Пережить еще раз?
- Хочу, и пусть это странно, я рада, что могу выполнить свое желание, благодаря своим возможностям. А теперь забирай меня, пора нам снова, стать одной душой.
- Снова? Разве мы всегда ею были.
- Конечно. Ты еще не понял? Мы просто замыкаем круг, мы не подходим к концу, не вступаем в новую жизнь, а просто вспоминаем то, что было, но уже по-новому.
- Та часть, что остается. Я обещаю, что буду все время с ней. Дождем, ветром, тенью… я буду терпеливо ждать, когда ко мне, нет, к ТЕБЕ вернется твоя восьмая… И две восьмерки лягут горизонтально, снова образовав единое.
Листопад меняет цвет на фиолетовый. Но уже никого нет в округе, никто этого не увидит. Мы стоим визави, я чувствую, как меняюсь, она растворяется, медленно тускнеет, становясь совсем прозрачной. Я знаю то, чего не знал раньше; вспоминаю то, чего никогда со мной не происходило. Это ее жизнь, зарождается в самой глубине МОЕЙ души, и пока она только растет, я еще в состоянии отличить, где есть я, а где есть она. С каждым коротким вдохом это становится сделать все труднее. И вот я уже стою один, я прощаюсь с Вами…

В комнате много народу, но никто меня не видит. Я подхожу к люльке, заглядываю в нее, уже полгодика. Я улыбаюсь. Ты меня видишь. Маленькая девочка, ну почему ты расплакалась. Ах да, наверное, моя наружность намного напугала тебя. А так? Я принимаю последнее свое земное обращение. Успокаиваешься? Я тебе нравлюсь? Ну вот, ты уже успела собрать вокруг себя мамок своим плачем. Улыбаешься… Конечно, я тебе нравлюсь. Ты же чувствуешь. Я теперь с тобой, смотри на меня, и вспоминай. Тебе предстоит стать моей бесконечностью. Я не буду тебя часто беспокоить, расти радостно.