Так я сдаю (помимо прочего) экзамен по русскому театру: двумя рецензиями на два разных спектакля по одной и той же пьесе Островского. Далеко ходить не пришлось: Деньги посмотрела уже во второй раз, а потом отмучилась и с Малым.
Мусорный ветер
Спектакль «Деньги», 08.05.2012
Константин Райкин никогда не полагается на самоиграбельность Шекспира ли, Островского ли, - не следует вслед за буквой автора, отдав ему режиссёрское первенство. Никогда и не «осовременивает» материал только для того, чтобы постановка получилась более заманчивой и понятной для зрителя. Перенеся действие пьесы «Не было ни гроша, да вдруг алтын» в реалии девяностых-нулевых, он создал «криминальную сказку» - такую же узнаваемую, какой, должно быть, была притча Островского для тогдашней публики, и такую же сказочную, отчего не менее драматичную.
На просторной сцене «Сатирикона», на фоне обнажённой задней стены, раскинулся типичный пейзаж московской окраины, документально точный в каждой детали. Сценограф Дмитрий Разумов выстроил и гаражи, украшенные знакомой каждому столичному жителю надписью «Боянист тамада услуги», загадочным образом сохраняющейся в самых разных уголках города уже не одно десятилетие, и грязную стену дома с пустующей собачьей будкой во дворе, и гору кабинок-бытовок, украшенную на вершине обгоревшим и залитым краской каркасом автомобиля, как скелетом доисторического животного. В одном из гаражей Истукарий Лупыч днём торгует фруктами, а ночью гараж превращается в воровской притон с неоновой подсветкой внутри. Райкину ничего и придумывать не пришлось – только заменить одни вещественные приметы времени другими да убрать из речи персонажей устаревшие обороты. Их «говорящие» имена зазвучали как прозвища – отчего бы, при должном остроумии, не окрестить современного участкового Тигрием Львовичем? – а лошадей богатые чиновники и в наше время не прочь покупать.
Читать дальше!
Общемосковская завалинка
Спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын», 22.05.2012
Если не кривить душой, Малый – это тот театр, куда может привести только профессиональный долг. Интерес к публике быстро возобладал во мне над интересом к разворачивающейся на сцене трёхчасовой эпопее, скрупулезно воспроизводящей каждую букву пьесы «Не было ни гроша, да вдруг алтын» - с земными поклонами, всплёскиваниями рук. В течение всего спектакля зрители громко переговаривались, невпопад заливались дружным смехом, ахали от ужаса, когда влюблённым героям грозила размолвка, и бурными аплодисментами приветствовали перемены костюмов. Пьесы никто не читал, но в антракте не столько строятся предположения относительно развязки, сколько обсуждаются перипетии первого действия. Разновозрастный столичный обыватель учится примиряться с тем, с чем никогда бы не смирился человек с современным мышлением, оправдывает то, чему оправдания быть не может: «Раз бедность, то и мать свою дочь отправит…», - многозначительно кивают головами. «Раз она мужа боится, то, конечно…», - вторят из другого конца зала. Ну уж нет –
такой дочерью и
такой женой быть не_нормально!.. Мог ли Островский предвидеть, что станет кафедрой для самой корневой русской беды – терпения?..
А пока на сцене белёсая занавесь прикрывает высящийся на арьерсцене деревянный макет церквушки да парящий в воздухе островок суши с миниатюрными домиками и белыми златоглавыми храмами. Зелёные насаждения изображают кулиски, выцветшие до бурого цвета – похоже, они помнят самого Островского, но едва ли кто помнит, какого цвета они были изначально. Шатающиеся от каждого касания декорации – избушка с вывеской «Овощи фрукты Епишкинъ», заборчик и высохший ствол. Фонограмма драматического момента сменяется фонограммой лирического, эпизоды разделяются затемнением, а бодрствование зрителя поддерживают громкие зачины – то закричат где-то за сценой, то запоют, и потом уж предстают пред очи приготовившейся публики.
Читать дальше!