В колонках играет - Третий путь посвящает (Третий путь)
Настроение сейчас - ...........

Звенящая ночная тишина. Длинный плохо освещённый коридор, по бокам расположено несколько дверей, Йо, держа в руках меч, заходит в первую. Это комната Анны, она лежит на кровати и беспокойно ворочается во сне, светлые волосы беспорядочно разметались по подушке.
- Как же ты меня достала! Йо сделай то, сделай это! Сто приседаний, Йо, двести отжиманий, Йо! Всё, надоело! – еле слышно шипит шаман, резкое движение, блеск остро заточенного лезвия…
Йо по-прежнему стоит около кровати, Анна по-прежнему лежит на ней, вот только она больше не двигается… Её глаза широко распахнуты, тонкая красная полоска рассекает белую нежную шею, а соломенные волосы перепачканы в крови.
- Так, с тобой всё. Кто у нас следующий? Ах да! Джоко! Ух, как меня достали тупые шутки! – шаман щёлкает пальцами и идёт в комнату напротив.
Темнокожий парень во сне улыбается чему-то… Резкий свист меча рассекает тишину… И улыбка навсегда застывает на его губах.
Йо снова идёт по коридору, снова входит в комнату, чьи-то голубые волосы торчат из-под одеяла.
- Хоро? Ненасытный ты наш! А пить ты случаем не хочешь? – снова вместо слов почти не слышное, прямо-таки змеиное шипение, - Ну так я напою тебя!!! Твоей кровью!
Меч медленно, почти нежно, касается шеи северянина. Он распахивает глаза, приоткрывает рот, что бы закричать, но вырывается только невнятное бульканье – рот до краёв наполнен кровью, уже стекающей по подбородку.
- Хе – хе. Ну что напился? – леденящий душу смех и всепоглощающий огонь в глазах, - Нет? Ну ладно, пей. А я зайду к твоей сестричке…
Дверь, коридор, дверь, комната. Пирика мирно спит, свернувшись калачиком.
- За что я убью тебя? А просто так! Хочу посмотреть, как ты умрёшь – мне, видишь ли, интересно, – опять странное шипение и взмах меча… Девушка сгибается пополам – катана проткнула её худенькое тело насквозь, она хочет закричать, но рука Йо зажимает рот, заглушая звук. Тихий шёпот обжигает ухо:
- Наверное это больно, да? Но ещё больнее осознавать то, что вас всех убивает тот, кому вы больше всех доверяли? Верно?
Ещё один взмах меча и тело девушки падает на залитую кровью кровать.
- Ну вот, Тао, теперь твой черёд!
Тихо, словно тень, шаман проделывает уже знакомый путь и входит в комнату Рена.
- Знаешь, Тао, а ведь ты красив, когда спишь! Однако… Не стану тянуть, ты ведь у нас самый быстрый? – Йо заносит своё окровавленное оружие для удара…
- Йо ты чего??!!! – Рен внезапно просыпается…
- Прощай, Тао! – шаман резко опускает меч и по белоснежной подушке расплывается тёмно-красное кровавое пятно, - Что, не спасла твоя хвалёная реакция?
И снова этот леденящий душу смех… Смех обрывается и наступает тишина, нет, не звенящая…Мёртвая…

Йо просыпается в холодном поту и рывком вскакивает с кровати.
- Опять этот сон! Я его нена… - внезапно он осознаёт, что держит в руках меч, окровавленный меч.
Шаман разжимает руку и катана со звоном падает на пол…
Йо осознаёт, что вся его одежда тоже перепачкана кровью… бросается вон из комнаты и влетает в первую попавшуюся дверь. Комната Рена. На подушке тёмное пятно. На кровати неподвижное тело…
- НЕЕЕЕТ!!! ЭТО БЫЛ ПРОСТО СОН!!!
Парень в испуге начинает метаться по дому Анна, Хоро, Джоко, Пирика – все мертвы.
В бессилии он опускается на пол.
- И это я их всех убил! Я!
- Как тебе моё представление, братишка? – звучит холодный голос рядом, - Понравилось?
- Х-Хао? – Йо резко поднимает голову.
- Угадал. Так как тебе моё представление? Красиво, не правда ли?
- К-Какое представление?
- А, так ты ещё не понял? – ухмылка трогает губы старшего шамана, - Тогда намекну. Мне очень понравилось в твоём теле…
- В моём теле? Как э… - внезапная догадка поразила мозг Йо, - Ты!! Это ты убил их всех!!!
- Ну, наконец-то! Сначала я просто посылал тебе сновидения. Потом я завладел твоим телом во сне, это было легко, ты даже не сопротивлялся, принимая явь, за сон, а я убивал твоих друзей, находясь в твоём теле… Последнее что они видели – ты, – снова улыбка-ухмылка.
- Но за что, Хао, за что?! – слёзы катились из глаз Асакуры-младшего.
- Они отняли тебя, братишка, а я хочу, что бы ты был только моим! – жестко ответил Хао – Слышишь? Только моим!!! Я хочу этого больше всего на свете!
Внезапно у Йо появляется мысль, мысль о мести.
- Ах, так? Хочешь больше всего на свете? – переспрашивает он, - Так вот, даже не мечтай! Потому что я…
- Что ты? Убьёшь меня? Да всего твоего фурьёку не хватит даже для того, что бы поцарапать меня! – перебивает брата огненный шаман, – Смирись, Йо, теперь ты только мой!
- Нет, не тебя…- в глазах Йо вспыхивает ярость и они наполняются мужеством, - Себя!
Он, молниеносно быстрым движением, хватает меч, валяющийся рядом, и вонзает себе в сердце…
Последняя улыбка расцветает на лице Йо Асакуры и его тело с глухим звуком падает на дощатый пол…
Тишину зловещей ночи рассекает нечеловеческий крик, полный боли и отчаяния:
- НЕЕЕЕТ!!!
И всё… Снова тишина… Мёртвая тишина.

В колонках играет - Маленькая девочка(Крематорий)
Настроение сейчас - Весёлое

Играй как Моцарт

- Ну, пожалуйста, Рен…
Джун умоляюще взглянула на брата. Тот, скрестив руки на груди и стараясь не смотреть на сестру, отрицательно покачал головой. Прошло несколько секунд, и Джун снова жалобно заговорила:
- Ну, пойдем, Рен. У меня два билета на этот концерт, я не хочу, чтобы один из них пропал зря…
- Так позови Пайлона, - Рен пожал плечами. – Почему сразу я?
- Пайлон – дух, его никто, кроме шаманов, видеть не может. Пожалуйста, Рен…
- Позови кого-нибудь другого! – отрезал Рен. – Йо, Тамао, Пирику, Рио, Хоро, Фауста... у нас так много друзей!
- Они все заняты, я спрашивала. Ну же, Ренни, скажи мне “да”…
- Нет, и не проси.
- Ради меня, Рен. Пойдем, пожалуйста…
- Ну хорошо, хорошо! Я согласен. Довольна?
- А то! Рен, ты самый лучший брат на свете! Я тебя обожаю!
Джун подлетела к Рену и крепко обняла его. Рен нахмурился.
- Ты знаешь, что я не могу тебе отказать и сделаю все, о чем ты попросишь, - недовольно проворчал он.
- Конечно, знаю, братец.
Концерт, на который Джун так отчаянно старалась затащить брата, давали три известных пианиста. Рен так и не смог запомнить имена этих французов, хоть Джун и повторила их, наверное, раз двести, не меньше. Все, что уложилось в его голове, это то, что французские пианисты в рамках гастрольного тура приехали в Токио и дают здесь только один концерт, из-за которого поднялся такой шум.
«Черт, и на что я согласился?..»
- Рен, твой смокинг в гостиной на спинке дивана.
- Чего?! Смо…
- Приведи себя в порядок, мы скоро уходим.
- О, боги…
«Я точно здесь засну…» - уныло думал Рен, лениво осматривая зал, сидя в своем кресле на балконе.
Сколько людей! Похоже, Джун не преувеличивала, говоря о бешеной популярности пианистов.
Рен поморщился и недовольно взглянул на сияющую от счастья сестру. Это она заставила его вырядиться в дурацкий костюм. Идиотский воротничок с бабочкой, он так давит на горло…
Свет в зале погас, освещенной осталась только сцена. Под всеобщие аплодисменты вышли трое мужчин в прекрасных фраках и поклонились зрителям. Затем двое из музыкантов покинули сцену, а третий сел за рояль. Вышел конферансье и объявил название произведения. Рен слушал вполуха, поэтому не уловил название, понял только, что там было что-то про луну…
Пианист плавно поднял руки и начал играть медленную мелодию. При первых же звуках по коже Рена побежали мурашки, его челюсть от удивления опустилась вниз. Он не ожидал такого. Концерт представлялся ему чем-то безумно скучным, но это... Мелодия завораживала, гипнотизировала, заставляла забыть обо всем…
Джун с улыбкой взглянула на брата и, опережая его вопрос, тихо сказала:
- Это «Лунная соната» Бетховена.
- Лунная соната… - эхом повторил Рен, не отрывая взгляда от музыканта.
Два часа спустя Джун и потрясенный Рен вышли из концертного зала на темную улицу и направились домой. Джун, с трудом скрывая самодовольство и триумф, спросила:
- Ну как, тебе понравилось?
Рен промолчал, обдумывая ответ. После «Лунной сонаты» пианисты по очереди играли другие произведения, иногда в четыре руки, иногда с сопровождением симфонического оркестра. Они играли воистину божественно. Конечно, ему понравилось! Но признаться в этом он не мог.
- Музыка хорошая, но вот играли они ее не очень.
Он помолчал и добавил:
- Мы купим рояль и наймем учителя. Я хочу научиться играть и показать всем, как надо по-настоящему исполнять такие произведения.
Джун отвернулась, чтобы Рен не смог увидеть ее довольную улыбку, и серьезно ответила:
- Хорошо, Рен. Я займусь этим прямо завтра.
Когда Рен сообщил друзьям, что намеревается научиться играть на рояле, они отнеслись к этому довольно скептически, полагая, что это очередная непостоянная безумная идея Тао, которая скоро вылетит из его головы. Именно реакция друзей толкнула Рена на окончательное и бесповоротное решение брать уроки музыки («Я покажу им всем, я научусь играть!»).
Через три дня после концерта в дом Тао привезли новенький рояль. А еще через день пришел учитель музыки. До этого момента Рен с любопытством обследовал свой инструмент и с интересом нажимал на клавиши.
Рен так и не запомнил имя своего учителя, так как он покинул дом после первого же занятия, и больше не возвращался. Уроки музыки усложнялись мягко говоря скверным характером Рена, его нетерпением и привычкой чуть что – сразу хватать гуандао и крушить все, что попадалось под руку. В данном случае, когда Рен не смог с первого раза повторить за учителем гамму, он, взбесившись, взял оружие и без лишних колебаний разнес в щепки стоящий перед ним рояль. Учитель был шокирован таким обращением с инструментом. Но в еще больший шок его повергло то, что в следующую минуту друзья Рена внесли в комнату другой рояль, который Джун предусмотрительно заказала вместе с первым, и Рен, убрав гуандао, как ни в чем не бывало, спросил: «Продолжим?» Бедняга учитель с криком: «Сумасшедший дом!!!» убежал из дома Тао, и больше они его не видели.
После этого у Рена сменилось штук семь преподавателей и пять роялей. Друзья лишь посмеивались над Реном, ожидая, когда же его причуда закончится, а он, наоборот, становился все упрямее и упрямее.
После очередного раздолбанного рояля и ушедшего учителя, к Рену пришла Джун:
- Если так пойдет и дальше, братец, мы разоримся. Давай так: в подвале есть бетонная стена, которую я уже давно мечтаю убрать и сделать одно большое помещение из двух отдельных. Мы перенесем рояль туда для первых уроков, пока ты не научишься играть элементарные произведения и держать себя в руках. Договоримся: как только ты чувствуешь гнев, ты направляешь свою силу не на рояль, а на бетонную стену. Она довольно крепкая, поэтому тебе ее надолго хватит.
Рен, не зная, что возразить, просто кивнул.
В этот же вечер Пайлон переправил новый рояль в подвал. На следующий день пришел новый учитель. Его звали Манфред Штольц. Австриец по национальности, он имел твердый характер, и Рен, впервые увидев его, понял, что с этого человека не напугают его приступы гнева. Более того, Манфред потребует от Рена полного повиновения и не отстанет от него до тех пор, пока не научит более-менее прилично играть на рояле.
С этого момента дела пошли резко в гору. Штольц был превосходным учителем, а Рен, не ломая инструмент, долбал бетонную стену, когда его терпению приходил конец. Но эти вспышки ярости повторялись все реже и реже, а игра Рена напротив, совершенствовалась.
Наконец, через месяц, настал тот великий день, когда Манфред решил, что рояль «можно выпустить на свет». Инструмент вновь перенесли в гостиную на первый этаж. В тот день все друзья собрались возле рояля и Рен, сев за инструмент, сыграл им маленький менуэт. Все были в шоке. Хоть произведение было небольшим, прозвучало оно классно. Манфред был очень доволен, Рен тоже. Он доказал друзьям, что хотел. Но теперь желал большего. Показать всем, чего он стоит!
Рен попросил Манфреда на время переехать к нему в дом, чтобы увеличить количество занятий. Штольц согласился. Теперь он видел, что у Рена есть огромный талант, и хотел развить его.
Однажды Манфред шел к Рену на очередной урок и, приблизившись к неплотно прикрытой двери, услышал, как Рен пытается на слух подобрать что-то. Послушав немного, Манфред понял, что это – «Лунная соната». До этого момента он считал, что Рена еще рано учить играть такие произведения. Но теперь…
«Ты созрел, Рен. Ты доказал это»
Манфред вошел в комнату и, приблизившись к Рену, положил руки на его плечи.
- Я могу научить тебя играть «Лунную сонату», если ты хочешь.
- Я хочу этого больше всего на свете, - негромко ответил Рен, с фанатичным блеском в глазах глядя на учителя.
- Хорошо. Хоть Бетховен – не самый мой любимый композитор, я смогу научить тебя играть так, что все будут плакать от восторга.
- А где вы научились так играть? – спросил Рен.
- О, я учился у самого Вольфганга Амадеуса Моцарта…
- А вы не могли бы позвонить Моцарту и попросить его прилететь сюда, чтобы он и меня тоже поучил?
Манфред громко расхохотался. Рен нахмурился, он не понимал, что смешного в его просьбе. Закончив смеяться, Штольц объяснил:
- Мальчик мой, Моцарт давно умер. Он был величайшим композитором.
Рен покраснел и проворчал:
- Ну, хорошо, вернемся к «Лунной сонате»…
- Вот ноты, Рен. Тональность – до-минор. Давай я сначала покажу тебе.
Манфред сел за рояль и сыграл фрагмент сонаты. Его пальцы мягко, неторопливо, в каком-то совершенно особенном темпе двигались по клавишам, мелодия была изумительной. Рен закрыл глаза, у него закружилась голова.
«Почему я не могу спокойно ее слушать? Во мне что-то просыпается... что-то светлое, и очень темное одновременно... какое странное ощущение…»
Рен оперся на рояль и хриплым шепотом попросил:
- Не надо больше... Научите меня, пожалуйста, учитель.
Манфред порывисто встал и жестом пригласил Рена сесть к инструменту. Рен сел и провел рукой по клавишам.
- Взгляни в ноты. Прочувствуй ритм и мелодию, затем начинай играть.
- А если у меня не получится? Если я собьюсь? – Рен и сам понимал, насколько глупы его опасения, но «Лунная соната» была для него чем-то особенным, и он не хотел совершать ошибки.
- Начнешь снова. Играй до тех пор, пока у тебя не получится.
Рен закрыл глаза, сделал глубокий вдох, затем взглянул в ноты и начал играть. Но Манфред почти мгновенно остановил его.
- Ты не слушаешь меня, Рен! Почувствуй мелодию, слейся с ней. Без этого ничего не получится. Не просто играй, будь частью музыки.
Рен закусил губу, затем после паузы вновь начал играть, стараясь делать все, как велел учитель. Но через несколько мгновений Манфред опять остановил его.
- Все тонкости, Рен! Это не просто произведение! Представь, что это что-то материальное! Прочувствуй это!
- Я стараюсь! – Рен начал выходить из себя. – Я делаю все, как вы говорите, но…
- Ты недостаточно стараешься, Рен Тао! Соединись с мелодией! Полное единение!
- Единение, говорите? – усмехнулся Рен, внезапно успокоившись.
«Дух бесплотный, единение!» Рен вновь вспомнил это ощущение, когда он в боях объединялся с Басоном. Такое... легкое, ощущение безграничной энергии…
- Единение…
Рен взмахнул руками и начал играть. Сначала глядя в ноты, затем закрыв глаза. Манфред удивленно приоткрыл рот и медленно сел на стул. Он не ожидал, что у Рена вот так сразу получится такая игра…
- Я не знаю, что вдохновило тебя, Рен, но запомни это ощущение. Ты действительно объединился с мелодией, и... это было гениально, - прошептал Штольц, когда музыка смолкла.
- Спасибо, - Рен слегка покраснел. – Я старался.
Прошло полгода. Рен научился превосходно исполнять ряд произведений, количество которых постоянно увеличивалось. По просьбе Фауста в репертуар было включено еще одно произведение Бетховена «К Элизе», которое он исполнял просто божественно. Но на первом месте в числе композиций, что получались у Рена лучше всего, стояла, несомненно, «Лунная соната».
Манфред Штольц, видя, что Рен уже достаточно самостоятелен по части заучивания новых произведений, решил, наконец, сообщить новость, которую держал в голове. Его пригласили в Вену выступать с симфоническим оркестром. В один прекрасный день Манфред просто пришел к Рену и сказал, что улетает в Австрию. Рен несколько секунд молча смотрел на учителя, казалось, ведя внутреннюю борьбу с собой, а затем вдруг подался вперед и крепко обнял его. Штольц был удивлен, но затем он улыбнулся и обнял Рена. «Спасибо, - прошептал Тао. – Спасибо за все»
Манфред обеспечил Рену блестящее будущее пианиста. Имея прекрасные связи с концертными залами Токио, он устроил Рену встречу с владельцами одного из залов. Теперь Рен каждую пятницу в шесть часов вечера давал небольшие концерты. Зал был не очень большим, но и маленьким его назвать тоже было нельзя. «Начнешь с этого зала, затем тебя пригласят играть куда-нибудь еще», - сказал Манфред. Нужные люди появятся. Ведь каждый раз этот зал был битком набит зрителями, которые восхищались Реном, его талантом. Но первые ряды всегда принадлежали его друзьям.
После каждого концерта к сцене подходили зрители и дарили Рену букеты цветов. Но однажды Рен приметил среди зрителей человека в модном черном плаще со стоячим воротником и в шляпе, поля которой скрывали его лицо. По окончании концерта незнакомец подошел к сцене, молча бросил к ногам Рена прекрасную розу и ушел. В следующую пятницу все повторилось. А через неделю снова. Незнакомец в черном плаще регулярно приходил на концерты, а, уходя, оставлял у ног Рена розу. Тао очень хотелось узнать, кто это. Он собирал все розы и, бережно высушивая их, ставил в вазу рядом с роялем. С приближением каждого концерта его сердце билось в непонятном волнении: придет или не придет? И каждый раз, видя знакомый плащ в толпе зрителей, Рен тайно радовался и играл музыку особенно старательно. Он понимал: если незнакомец не пропускает ни одного концерта – значит, ему нравится его игра.
В очередной пятничный вечер Рен, закончив концерт блестящим исполнением «Лунной сонаты» и получив от незнакомца еще одну розу, решил проследить за ним. Он поклонился и, взяв розу, поспешно ушел за кулисы. Выйдя из здания через запасной выход, он выбежал из переулка на бульвар и, отыскав глазами фигуру в черном, тенью последовал за ним.
Пройдя три квартала, незнакомец свернул влево и исчез в проулке. Рен, перейдя на бег, пересек проулок и оказался в прекрасном саду, в котором стоял большой дом. Рен, побродив немного вокруг дома, увидел приоткрытую дверь и, оглядевшись, тихо проскользнул внутрь.
Он оказался в богато обставленной гостиной, посередине которой стоял рояль. Рен удивленно огляделся. Кто же тот таинственный человек?
- Ну, здравствуй, Тао.
До боли знакомый голос. Рен медленно обернулся, сжимая в руке розу. Хао медленно вышел на свет и усмехнулся.
- А я все думал, когда ты придешь ко мне?
Рен потрясенно смотрел на него. Хао, скрестив руки на груди, терпеливо ожидал реакции Рена.
- Но... как? – наконец промолвил он. – Ведь Йо убил тебя!
- Все выглядело так. На деле же он убил не меня, а мою силу. Точнее, способность управлять огнем. Сам я выжил.
- Но... если ты лишился всей своей силы, откуда у тебя все это? – Рен обвел взглядом комнату.
- Я потерял способность управлять огнем, но остался магом. Как видишь, я создал себе прекрасный мир.
Рен ничего не ответил. Был ли он разочарован, что таинственным незнакомцем оказался Хао? Рен не знал. С одной стороны, конечно, да, но с другой… Хао подошел к столу и, взяв в руки бутылку шампанского, открыл ее.
- Давай выпьем, Рен, твой успех стоит отметить, - с легкой усмешкой сказал он, наливая шампанское в два бокала, стоящие на столе. Рен все еще молчал, наблюдая за его действиями. Хао подошел к нему и протянул один из бокалов.
- Отравлено? – тут же спросил Рен.
Хао возвел глаза к потолку, словно прося у бога терпения, затем вновь взглянул на Рена и спокойно сказал:
- А смысл? Почему ты так думаешь, Рен?
- Ха, ты же пытался нас убить!
- Рен, это вы все время пытались меня убить, я защищался. Я бы и пальцем вас не тронул, если…
- Мы никогда не присоединимся к тебе, Хао.
Хао тяжело вздохнул и покачал головой.
- Вот именно. Но, забудь об этом, все уже в прошлом, - Хао приподнял бокал. – За тебя, Рен.
Тао подозрительно взглянул на него, затем на бокал. Хао, пожав плечами, выпил шампанское. Тогда Рен, поколебавшись немного, последовал его примеру.
- А почему ты приходил на мои концерты? – внезапно спросил Рен. Этот вопрос мучил его уже давно.
- Мне нравится, как ты играешь, - Хао поставил бокал на стол.
- А... почему ты дарил мне розы?
- Ты любишь розы.
Рен замолк, боясь спрашивать что-нибудь еще. Спокойный тон Хао почему-то напугал его. «Почему бы тебе не уйти отсюда? Прямо сейчас?», - спрашивал он себя. Но он просто стоял, сжимая в одной руке пустой бокал, а в другой розу, и при этом не решаясь смотреть на Хао.
Асакура подошел к роялю, поднял крышку и взглянул на Рена.
- Ну, сыграй мне что-нибудь, Рен. Например, «Лунную сонату».
Одно это название пробудило в Рене то непонятное ощущение, ему стало жарко. Он, тщетно поборовшись с соблазном, поставил бокал на стол, снял пиджак и сел за рояль. «Сыграю сонату и сразу же уйду», - пообещал он себе.
Его пальца мягко легли на клавиши, и зазвучала прекрасная мелодия. Закрыв глаза, Рен наслаждался ею, забыв все переживания. Хао с усмешкой наблюдал за ним, затем он медленно подошел к Рену. «Если ты начнешь играть «Лунную сонату», тебе обязательно будет нужно доиграть ее до конца, и ничто тебя не остановит» Руки Хао легли на плечи Рена. Тао вздрогнул, но, как и предполагал Асакура, продолжил играть. Хао развязал бабочку Рена, затем расстегнул его рубашку. Его руки начали ласкать обнаженную грудь Рена, он стал медленно покрывать поцелуями его шею.
- Ха...о…
Рен взял неправильный аккорд, и соната зазвучала в мажоре. Левая рука Хао тут же легла на левое запястье Рена и передвинула его немного влево.
- Здесь... до-минор, Рен…
Прерванная мелодия продолжилась, а вместе с ней и ласки Хао. Рен закрыл глаза, его сердце бешено билось, в голове неясно маячили мысли: «Что он делает? Я должен остановить его... Я должен... должен... доиграть сонату... Но... боже…»
- Хао, ты…
Рен повернул голову, Хао придвинулся и поцеловал его. Все было так странно... странно для Рена. А музыка продолжала звучать. Тао и сам удивлялся, как ему удается в такой момент без ошибок играть ее. Ему еще никогда не было так хорошо... Он хотел, чтобы это ощущение продолжалось вечно…
Хао обошел Рена и, поднырнув под его руку, встал перед ним на колени. Он поцеловал Тао, затем начал спускаться ниже. Рен откинул голову назад и в третий раз простонал:
- Хао…
- Тс-с, продолжай играть, Рен…
Хао провел языком по напрягшемуся животу Рена, затем расстегнул его брюки и осторожно прикоснулся губами к его члену. Рен застонал, закусив губу, но продолжил играть. Хао с улыбкой поднял на него взгляд.
- А музыка изменила тебя. Раньше ты бы ни за что не позволил мне делать такое с тобой.
Тао промолчал, закрыв глаза. Теперь в его голове не осталось никаких мыслей, он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме мелодии.
Хао обхватил губами член Рена и начал медленно посасывать его. Рен сбился, начал играть сонату с начала, вспомнив слова Манфреда: «Собьешься – начнешь играть снова». Хао стал медленно двигаться в такт музыке. Затем он начал постепенно увеличивать темп, соната зазвучала громче, подходя к своей кульминации. Рен кончил, и, доиграв сонату, тихо обмяк на стуле, попав в объятия Хао.
Асакура улыбнулся и, подхватив Рена на руки, повернулся и, захлопнув крышку рояля, усадил Тао на гладкую поверхность. Рен приоткрыл глаза и взглянул на Хао.
- Должно быть, я сошел с ума…
Хао медленно провел языком по чуть приоткрытым губам Рена.
- Я – твое безумие, Рен... Я и твоя музыка…
Хао толкнул Рена назад, склонился над ним и требовательно, но нежно поцеловал. Рен застонал и обнял его. Асакура щелкнул пальцами, и клавиши рояля сами заиграли «Лунную сонату», словно к ним прикасались невидимые руки.
Хао стянул с Рена брюки, разделся сам и лег на него. Рен замер в предвкушении. Хао резко вошел в него, вызвав у Рена громкий крик, затем начал движение, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Рен стонал, его глаза были закрыты, но на губах была легкая улыбка…
- Я схожу с ума…
Рен лежал на рояле в объятиях Хао.
- Что ж, тогда я тоже.
Хао улыбнулся и подышал на блестящую поверхность рояля, отчего она запотела. Шаман поднес руку и пальцем нарисовал на ней звезду. Рен с улыбкой сказал:
- Ты же любишь звезды... А я и забыл.
Он дыхнул на поверхность рояля рядом со звездой и нарисовал там розу. Хао рассмеялся и притянул Рена к себе…
Забрезжил рассвет. Рен вышел из дома Хао и направился к себе.
Улицы были пусты. Рен смотрел на небо, где уходящая ночь чудесным образом сочеталась с рассветом: звезды, угасая, терялись в свете нового дня. Легкий ветер трепал его волосы, он не думал ни о чем, включая предстоящие расспросы друзей и Джун, где он провел ночь…
Рен улыбался, в его голове сами собой складывались ноты новой прекрасной мелодии... О, да он напишет ее, напишет для того, кто очень дорог ему... Рен даже знал название нового произведения. «Звезда и розы».