Прочла интересную статью на тему английской фотографии 19 века,
с аукциона, который проводит Paul Frecker.
Эти фотографии есть во многих дневниках Лиру.



Мертвое Начало
В бессознательной кастрюльке общественного договора обнаруживается относительно свежее и негласное табу - табу на смерть. Тезис этот, разумеется, не подразумевает некое «неговорение о смерти» или «непоказывание смерти», но настойчивое вытеснение ее реального переживания из пространства частной действительности индивида. Проще говоря, мы негодуем по поводу смертности, которая, кстати, закон, и делаем вид, мол, ничего не было, прячемся, бежим, выключаем свет.

Чтобы уловить это, достаточно попасть на среднестатистические городские похороны во дне сегодняшнем. Их [похорон] эволюция в контексте современного города ― это вытеснение или, как минимум, упрощение, сопутствующих похороны, ритуалов, что можно объяснить современной доминацией материалистического мышления над мышлением духовным.

В мире, где культ материи, подогреваемый потреблядством, породил «бога, которого можно купить и потрогать», созерцание смерти материи провоцирует настоящее извращение естественного, как и сама смерть, страха смерти. Объясняется это следующим образом. Духовное мышление связывает со смертью лишь гибель тела, дух же навеки свободен и жив, в то время как для мышления материалистическое смерть тела ― это и есть финал, «окончательный конец, ведь ничего материального не существует».

Именно поэтому больше никакого простоя тела на дому в несколько дней, плакальщиц и помпезных церемоний. Когда мы хороним кого-то, то более не опираемся так убежденно на позицию «проводить по достоинству, по всем ритуалам» и уж совершенно очевидно поплевываем на т.н. традиции отцов, но бежим от собственного страха, силимся ускорить невыносимые проводы. Подлинная похоронная мечта современника, автоматическая дематериализация ближнего после смерти, его мгновенное исчезновение, «чтоб не смотреть на труп, не видеть слез, быстрее со всем этим покончить». Моментально - мечта.

Понять это можно, любой человек хотел бы избежать страданий. Я лишь констатирую, что «проводить по достоинству, по ритуалу» сегодня более не парализует наш эгоизм как раньше и все мы, признать, хороним отворачиваясь да впопыхах. А на почве этого, как бонус, возникает то самое табу, о котором писалось выше.

-Постойте, - скажет скептик. - Если современник так боится смерти, то почему современный кинематограф переполнен сценами насилия, завершающимися брутальной кончиной героя? Откуда взялись все эти взрывающиеся головы и летящие в стену кишки?

Это еще один важный момент. Обилие смерти в кино, - каждый сам решает хорошо это или плохо, - несколько сместило акценты. Смерть окончательно переместилась в область зрелища, и чем больше такого зрелища мы видим, сидя с сухими бедрами в наших теплых квартирах, тем пуще она перестает казаться нам реальной. «Смерть, которая невзаправду» - великая находка искусства, его терапетивческое и созидательное изобретение, еще одна победа творящего прямоходящего биовида. Это то, что здорово нас успокаивает. И чем опаснее реальный мир, чем он более жесток и полон насилия, тем активнее мы требуем развенчания смерти зрелищем.

Есть, впрочем, и обратная сторона. Проживая в беспечном симулякре смерти-зрелища, столкновение со смертью, которая реальна и рядом, вызывает у нас все больший и травмирующий шок. Сознание более не позволяет обманываться: эти трупы моих родителей не по телевизору, а закатившиеся глаза, окостеневшие конечности и зеленая кожа ― на самом деле.

Табу рождает невроз, а невроз рождает страдания, посему развенчание табу ― задача достойная. Хоть и больно, хоть и не хочется. По этому поводу вспоминаются все эти истории про средневековые казни, когда семья, вместе с детьми и прилагающимися бабками да прочими, отправлялась на площадь, где вешали людей, жгли ведьм и рубили головы из настоящего человеческого мяса. Созерцание публичной казни, каким бы диким оно нам сейчас не казалось, тоже являлось терапией, формой борьбы со страхом смерти. Табу не возникало. Вечером все снова ужинали, хохотали и обнимались. Жизнь продолжалась.

Сегодня, разумеется, подобные практики покажутся нормальному человеку бесчеловечными и варварскими. Но может ли быть их заменитель, который чуть более лоялен к нашей «цивилизованной психике»?

Увы, мною таковой не обнаружен, зона моего присутствия ― это зона упомянутых зрелищ, зона искусства. Но, тем не менее, я все же наткнулся на зрелище, которое взаправду в Paul Fecker 19th C. Photo Collection. В ней обнаруживаются беспощадные, с точки зрения среднего ума, образчики реалити-хоррора ― карточки с высокохудожественными и вполне настоящими трупами детей. Эти цветы завяли, не успев распутиться. Это тоже зрелище, но оно не лжет и бросает нам вызов.

-Какой ужас! - завопит мать-кормилица.

Ужас, наверное. Но, подобно посетителям средневековых публичный казней, мы обязаны, хоть и несколько неполноценно, взглянуть ему в глаза, чтобы не сходить с ума, не множить области, о которых не говорят, что, в свою очередь, наделяет эти области лишь большей властью над нами.

-Дети не должны умирать!

Не должны ровно настолько, насколько не должны умирать все остальные. А в итоге ― все умирают. И дети тоже. Если же факт человеческой смертности провоцирует у нас истерику, то в пору лечиться. Искусство во крайности, признать, не худший из препаратов. Гадко, но полезно ― как рыбий жир.
Автор статьи - Анатолий Ульянов. Почитать о нем.
Источник

A cabinet card portrait of a little girl, acquired from a German dealer, so probably German in origin.

A post mortem portrait of an English girl. Photographed by Flemons of Tonbridge in Kent.

A cabinet card from Lima, Ohio. The photographer is the studio of Krauss and Ebersole

photographer called Shrubsole [no first name given] of Norwich in Norfolk.

The photographer is R.J.Fittell of Clifton, Kansas.

Judging by the design of the back plate, it probably dates from the 1870's.

An English carte-de-visite portrait of a fully-dressed little girl on a sofa. The child's corpse has been arranged so that it appears the girl is only asleep.

A carte-de-visite of an infant garlanded with flowers.
The photographer is H.Williams of Greymouth, New Zealand.

The Sleeping Beauty. The photographer R. Dimberline of 325, Old Ford Road, East London.

Продолжение просмотра на сайте, если, конечно, возникнет желание.