ЭТНИЧЕСКИЕ КЛАДБИЩА В УЗБЕКИСТАНЕ
Важнейшим этноконфессиональным компонентом быта народов являются кладбища.
В обряде захоронения сохранились наиболее консервативные элементы духовной культуры, архаические черты истории культов. Кладбища различаются, прежде всего, по конфессиональным признакам (мусульманские, христианские, иудейские и др.) с социально-культовым и возрастным вариантами (кладбища "Науканда" у мавзолея Саманидов в Бухаре, суфа Шейбани-хана в Самарканде, фамильная усыпальница Чор-Бакр в Бухаре — для знатных или компактные детские захоронения на ряде мусульманских мазаров), идеологическим (Коммунистическое кладбище в Ташкенте).
В связи с отдельными историческими событиями (захоронения военнопленных первой и второй мировых войн, участки с могилами воинов-интернационалистов), погребения специфического назначения (эпидемического характера, тюремно-репрессивные, с конфессиональными отклонениями) и др.
Более распространены захоронения по религиозному признаку, так как принадлежность к определенной вере определяет и быт, и обряды, в том числе погребальные.
Вторыми по значимости после конфессиональных признаков являются этнические. Они присутствуют в материальной культуре и погребальном обряде, и известны еще со времен Авесты.
Территория современного Узбекистана всегда была притягательной для многих народов. Этническое разнообразие начало складываться в средние века [1]. В качестве примера можно отметить упоминание о негре-невольнике в самаркандских вакуфных документах XVI в. И при этом здесь не наблюдалось этнически-конфессиональных конфликтов.
Существенную роль сыграло то обстоятельство, что коренное население региона, исповедующее ислам суннитского толка, всегда отличалось толерантностью и доброжелательностью к соседствующим меньшинствам.
И все же этническая обособленность, особенно в связи с религиозной ориентацией, в стране сохраняется. Впрочем, подобное явление характерно для населения всего мира.
Иудейские Захоронения
В 1989 г. в Узбекистане проживало около 93 тыс. чел. (7 этнических общин), исповедующих иудаизм. Они делятся на евреев-ашкенази (европейских) и евреев яхуди-бухори, или бухарских, которые преобладают в Средней Азии. В конце XVIII в. в духовной жизни бухарских евреев происходят значительные реформы: вводится сефардский ритуал вместо персидского, которым местные евреи пользовались до тех пор.
На землях современного Узбекистана среднеазиатские евреи осели в городах Самарканде, Каттакургане, Коканде, Ташкенте, Шахрисабзе, Кермине, в незначительных количествах в Хиве и Ургенче. Но больше всего их проживало в Бухаре: здесь они селились в трех слободах. Еврейское кладбище, очень древнее, располагалось в сердцевине города. Н. Ханыков в своей книге "Описание Бухарского ханства" (1843.) дает план старой Бухары, на котором обозначены еврейские квартал и кладбище. В настоящее время на нем покоится более 8 тыс. человек. Действуют миква (бассейн для омовения и других процедур) и ханакох-часовня (синагога-молельня), в которой читают "хаккофот" перед захоронением, другие подсобные помещения. Кладбище взято под охрану городских властей как объект культурного наследия.
По закону, где бы иудеи ни жили, у них должно быть свое еврейское о кладбище.
Пожертвования на их содержание собирались в синагогах. В них устраивались и поминки по умершим.
В исторических документах конца XV—XVI вв. имеется упоминание еврейском квартале в Самарканде. В то же время существуют версии о присутствии семитов в этом городе намного раньше. Яхуди (евреев) хоронили на мазарах Хазрат-и Хызр, называемый евреями "Кадамжойи Ильеху Ханови", Ходжа Даниэль, Ходжа Абди Дарун, Ходжа Абди Берун в селениях Дахмет, Мулиен-и Якум и др.
С 30-х гг. XIX в. популярным становится обширное кладбище, расположенное на юго-восточном склоне городища Афрасиаб. На кладбище возведены ритуальные постройки — Хадар тохара для омовения покойников и хонакох.
На раннем этапе бухарские евреи строго придерживались предписаний иудаизма в похоронной обрядности: не изображать портреты умерших на могильных плитах, не ставить скульптур и перегородок, отделяющие могилы друг от друга. Однако полвека назад этот запрет был нарушен. Не стали соблюдать и другую этническую традицию — захоронение в один ряд пофамильно. На всех надгробиях в центре (сверху) писали две буквы "ПН", означающие "Поним нефеш", то есть "лицо покойного" (или данные об усопшем). Историк М. М. Абрамов, проводивший рекогносцировку бухарско-еврейских некрополей Самарканда и его окрестностей, подметил, что подобная традиция обрывается в конце 20-х гг. прошлого столетия.
Надписи на надгробиях вначале выполнялись на иврите и еврейско-таджикском, а с начала XX в. — и на русском языках. Старые намогильные памятники, изготовленные руками иудейских камнерезов, отличаются изяществом шрифта (ивритского, арабского, латинского и кириллицы).
Р. Назарьян пишет, что бухарско-еврейское кладбище на Афрасиабе евреи называют "13-й участок", считая его как бы продолжением жилой махалли, разбитой на 12 участков (в соответствии с числом колен Израилевых).
С 1832 по 1975 гг. на кладбище было зарегистрировано 4294 надгробия, установленных на могилах бухарских евреев, и 729 — ашкенази. Здесь похоронены известные представители бухарско-еврейской общины Я. Н. Гадоев, Ю. Н. Кураев, Ю. И. Элизаров, Б. Калхот, Л. Бабаханов, М. Д. Толмасов и М. Абрамов. Необходимо отметить, что на бухарско-еврейских кладбищах нередко хоронили иудеев из Кыргызстана, выполняя их просьбу быть погребенным на малой родине (в Самарканде или Бухаре).
В Ташкенте, по сведениям А. Н. Добросмыслова, в 60-е гг. XIX столетия насчитывалось не более 100 человек (27 семейств) евреев. Пришли они в край, согласно легендам, четыреста лет тому назад из Бухары. Раввина они никогда не имели, ограничиваясь одним резаком. В городе действовала одна синагога. "Небольшое кладбище за городскими стенами была единственная земельная собственность", — с горечью отмечает автор исторического очерка "Ташкент в прошлом и настоящем". Однако, ради справедливости, надо отметить, что М. Черняев при взятии Ташкента предлагал евреям участок земли для поселения, но они, боясь сартов, это предложение отклонили. Старое бухарско-еврейское кладбище уже давно вошло в черту города и граничит с улицей Фароби.
Здесь установлен памятник в честь земляков, погибших в годы второй мировой войны, подведен горящий факел. На погребальном поле имеется отдельная зона, где захоронены горские и грузинские евреи, поскольку их погребальные обычаи подверглись некоторой европеизации.
Когда-то большая община бухарских евреев существовала и в Кермине. Теперь об этом напоминают только камни на кладбище, за которыми продолжают ухаживать на средства американской бухарско-еврейской общины. Территория мемориала утопает в зелени виноградников и яблонь.
В Каттакургане еврейский квартал появился в XVIII в. Некрополь бухарских евреев расположен за городом на возвышении, поскольку близко подходят грунтовые воды. Ныне от небольшой, но активной общины осталось две семьи. Но кладбище находится в хорошем состоянии. Здесь много надгробий из благородных пород камня. Аллеи украшают стенды со стихами поэтов Востока.
В последние годы, когда отток яхуди в Израиль и США резко возрос, в стране была создана Бухарско-еврейская ассоциация, которая разработала концепцию сохранения исторических мест, связанных с многовековым пребыванием в крае иудеев, и следит за ее претворением.
Наплыв русских (европейских) евреев в Туркестанский край совпадает со временем сооружения железнодорожной ветки Оренбург—Ташкент и с развитием торгово-банковской системы в регионе в первые годы XX столетия. К этому периоду относится оформление на христианских кладбищах еврейских карт практически во всех городских центрах русского Туркестана.
Новые некрополи ашкенази появились в Узбекистане во время второй мировой войны (рядом с Боткинским в Ташкенте и по улице Маргеланской в Самарканде и др.) и в первые годы после ее окончания. Тогда города региона приютили около полумиллиона эвакуированных евреев из России. В 1942 г. в его столицу были переведены все службы московской еврейской общины.
В последние годы войны в Ташкенте, в районе Текстильного комбината, разместилось еврейское кладбище двух этнографических групп, разделенных забором, с разными входами. Стерильные кладбища пришлых евреев функционируют в Чирчике, Андижане, Фергане, Коканде, Бухаре и других городских центрах.
До 50-х гг. верующие иудеи старались соблюдать религиозную традицию хоронить раздельно мужчин и женщин. Позднее этот канон подвергся некоторой демократизации. До сих пор на молодом кладбище Домбрабад в Ташкенте еврейское погребальное поле разделено на карты по половому признаку. Но родственники усопших сами решают, соблюдать древнюю традицию или нет. Так, известный археолог Л. И. Альбаум в 1997 г. похоронен рядом со своей супругой Л. Г. Альбаум (кладбище Домбрабад).
В годы второй мировой войны в Узбекистане оказалась большая группа польских евреев-беженцев. Несмотря на поддержку местного населения, тяжелые условия жизни привели к летальному исходу массу польских граждан. Небольшие некрополи польских евреев имелись в Бухаре, Шахрисабзе и Ургенче.
На землях Узбекистана имеется ряд мемориальных мест, связанных с временным пребыванием иностранных граждан в качестве рабочих в трудовых колониях. Тяжкие испытания, выпавшие на их долю в годы двух мировых войн, выдержали не все. Многие навечно остались покоиться на чужой стороне.
Многим посетителям Боткинского кладбища известно монументальное художественное надгробие из бетона, выполненное в непривычном для нас стиле: пятиметровая фигура сфинкса с женским торсом и застывшим в скорби лицом. У его ног преклонил колени солдат в национальной форме. На постаменте начертана надпись на русском и венгерском языках: "Венгерские офицеры погибшим венгерским товарищам". Предположительно памятник относится к 1916—1920 гг. и посвящен жертвам первой мировой войны. На территории данного кладбища в этот же период надгробие было установлено и на месте погребения немецких военнопленных на средства их соотечественников. По рассказам архивариуса Главного управления по охране памятников Министерства культуры республики Н. Ш. Лукашевой (в 1960-е гг.), это была плита из черного камня с печальным текстом, написанным готическим шрифтом на древненемецком языке. К сожалению, местонахождение могилы найти не удалось.
В этой же стороне кладбища компактными группами хоронили и этнических австрийцев — участников первой мировой войны. В 1990-е гг. И. А. Щур (Зарринг) при посещении мест захоронений родителей всегда обходила оставшиеся 5—6 могил австрийцев, относящихся к середине 30-х гг. Низенькие надгробия с оригинальными арочками заметно выделялись среди других памятников. Почти всех захороненных
И.А. Щур хорошо помнит — они были друзьями их семьи.
Несмотря на то что военнопленным в Средней Азии жилось несравнимо легче, чем российским в Европе, многие рядовые солдаты в глубинке полностью испили чашу страданий. В описываемый период на кладбище в Ферганском поселке Кызыл-Кия, где на шахтах работали мужчины разных национальностей, в том числе и немцы, был сооружен незамысловатый памятник, на котором выбиты строки на латыни, имеющие многочисленные аналогии на памятниках подобного характера в других странах: "Чужестранец, передай Родине, что мы пришли сюда, повинуясь суровым законам войны".
В братской могиле г. Каттакургана лежат: венгры Миклош Врабец, Геза Небеш, Янош Бочи, Янош Кадар, мадьяр Микошничек, чех Иван Фридерович, поляк Станислав Урбанский и несколько местных бойцов — Иван Лопатин, Григорий Минеев, Мамады Одылов и др.
В Самарканде на старом городском кладбище также сохранилась группа захоронений бывших военнопленных первой мировой войны — чехов, венгров, поляков, австрийцев.
20 апреля 1935 г., в период назревавшей советско-финляндской войны, 700 семей финнов были принудительно переселены в Узбекистан (в Ташкентскую область). Впоследствии депортированные финские граждане возвратились на родину. Однако не все дождались этого светлого часа, многие были похоронены на местных кладбищах. 20 апреля 1982 г. в Узбекистан приехали эстонские пасторы, курировавшие финские общины ингерманландцев еще на их родине в Европе. На местных кладбищах области было проведено отпевание на могилах более 1000 финнов.
В середине августа 1941 г. в Союзе началось формирование польской армии под командованием генерала Владислава Андерса. При армейских частях создавались школы кадетов, средние школы и гимназии, детские дома и госпитали. В целях борьбы с тяжелыми заболеваниями и увеличившейся смертностью среди польских солдат и гражданских лиц было принято решение перевести весь контингент польской армии в регион с более теплым климатом — в Казахстан и Среднюю Азию. С января до конца августа 1942 г. их командование дислоцировалось в Янгиюле, а отдельные части располагались в районных центрах Узбекистана, а также в Казахстане и Кыргызстане. Несмотря на некоторое улучшение условий содержания польских военнослужащих, гражданских лиц и детей (только в Ташкенте было открыто 17 детских домов), к болезням, приобретенным ранее, добавились тиф, малярия, желтуха. 2155 польских граждан умерли в госпиталях и больницах, расположенных в местах их временного пребывания, — Янгиюле, Алмазаре, Джизаке, Нарпае, Китабе, Шахрисабзе, Гузаре, Канимехе, Кермине, Яккабаге, Чиракчи и Маргеланех[8]. Несмотря на все трудности того сурового времени, похороны поляков совершались со всеми доступными для того времени национальными обрядами и почестями. В состав польской армии входили католические священники.
Польские захоронения имеют разную сохранность. На канимехском некрополе в хорошем состоянии оказались два надгробия с крестами, круглыми табличками с надписями. В одном из этих захоронений нашли последний приют медсестра Данута Кжываньска, в другом — поручик Анджей Жетковский. При входе на кладбище на символическом памятнике хорошо сохранившаяся табличка с рукописной надписью гласит: "Здесь покоятся с тоскою в душе, с очами, обращенными к далекой Отчизне, солдаты 7 пехотной дивизии польской, умершие в 1942 году". В Шахрисабзе на одной из надгробных плит начертано: "Здесь покоится Вина Хондзыньска-Даге, любимое солнышко Адама, которая угасла 3 апреля 1942 года.
Чужая земля была для тебя тяжелой при жизни, пусть станет легкой после смерти. Мой дух никогда не покинет тебя". На главном обелиске шахрисабзского некрополя сохранился лишь фрагмент надписи: "Останки твои на чужбине, но дух — в Польше, среди своих".
Памятники на обыкновенных общественных кладбищах наиболее правдиво отражают мысли и чувства людей, сполна ощутивших, что такое настоящее горе. Однако и в этих местах человек не всегда имел право на самовыражение. Все эпитафии на польских надгробиях в Узбекистане сделаны в 1942 г. исключительно на русском языке: даже в этой ситуации поляки боялись оставаться поляками.
В наши дни в стране ведутся работы по реконструкции комплекса памятников и мест захоронений польских солдат и офицеров времен второй мировой войны за счет средств Польши, с привлечением отечественных реставраторов, архитекторов и проектировщиков.
Главным элементом всех польских кладбищ будет монумент, увенчанный барельефом орла, — герба, который польские солдаты носили на военных головных уборах. На каждом некрополе при входе будут установлены мемориальные плиты на польском и узбекском языках.
В конце второй мировой войны в Узбекистан прибыла крупная партия немецких военнопленных. Немцы работали на строительстве объектов народного хозяйства в Ташкенте, Ташкентской области и в других регионах. Не все вынесли испытания, выпавшие на их долю, многие нашли здесь свой последний приют. Захоронения немецких граждан имеются в Ташкенте (Яккасарайское кладбище), Кагане, Ангрене и др.
Пребывание японских военнопленных в Узбекистане обычно ассоциируется с их участием в завершении строительства Большого театра имени Навои (с октября 1945 по июнь 1948 г.), впоследствии получившего статус государственного академического. Но японцы (23 тыс.) были задействованы в качестве рабочей силы и на других государственных объектах республики. Географию их вынужденного проживания на узбекской земле можно проследить по наличию японских захоронений в Ташкенте, Бекабаде, Ангрене, Кагане, Коканде, Андижане и Чирчике, где похоронено 812 граждан японской национальности.
В Ташкенте на Яккасарайском кладбище, где похоронены военнопленные японцы, в 1995 г. состоялось открытие мемориальной стелы (автор макета — Тосио Сисидо) с участием японских монахов. В ее основание заложена капсула с землей, собранной со всех мест захоронений их соотечественников в Узбекистане[9]. Кладбище часто посещают посланцы Японии. На могилах близких людей они зажигают свечи из пахучих японских трав, оказывают ритуальные почести.
В Узбекистане в качестве военнопленных работали солдаты и офицеры союзницы фашистской Германии — Италии. Места захоронений скончавшихся от ран и болезней итальянцев имеются в Андижане, Коканде и в других местах.
В последнее десятилетие все эти мемориалы, связанные с пребыванием в Узбекистане иностранных граждан, благоустроены при участии заинтересованных государств, надгробия отреставрированы, установлены мемориально-религиозные символы. Ежегодно стали проводиться Дни Памяти.
Соотечественники, и в первую очередь родственники умерших здесь военнопленных, в составе специальных групп теперь могут ежегодно посещать мемориалы, чтобы склонить головы.
Продолжение следует.
batikot
Этнические захоронения в Узбекистане Иудейские Христианские Мусульманские воинские исторические
