К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ КОНСТАНТИНА СЕРГЕЕВА. "Уроки жизни"

К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ КОНСТАНТИНА СЕРГЕЕВА. "Уроки жизни"
Константин Сергеев – великий танцовщик, который более 30 лет с блеском исполнял ведущие партии на сцене Театра имени Кирова, один из хранителей классического балетного наследия, главный партнер Галины Улановой. Их дуэт в «Ромео и Джульетте», в «Лебедином озере» стал легендой мирового балета. Сергеев оставил яркий след и как педагог, и как балетмейстер-постановщик – достаточно вспомнить «Золушку», «Тропою грома», «Гамлет».
В эфире 4 марта 2010 года.

«Бывают явления, которые вызывают восторг современников, своего поколения, а потом уходят. А бывают явления, которые остаются, и давно уже сыграны последние спектакли, но образ актера живет и является мерилом подлинного искусства. Таков Константин Сергеев… - отзывался о знаменитом танцовщике, «прекрасном принце» русского балета, Ираклий Андроников. - Когда произносят имя Сергеева, у меня, прежде всего, возникает ассоциация с «Лебединым озером». Он пленял необыкновенной поэтичностью образа, необычайной мягкостью, плавностью всех линия, необыкновенной завершенностью каждого движения, каждого жеста…».

5 марта 1910 года родился Константин Михайлович Сергеев - артист балета, балетмейстер, педагог, народный артист СССР. К 100-летию со дня его рождения телеканал «Культура» показывает программу «Уроки жизни» (4 марта, начало в 18:25). Принимают участие Н. Дудинская, И. Колпакова, Г. Комлева, Н. Макарова, А. Белинский, Б. Брегвадзе, Б. Бланков, Б. Ларионов.

Он пришел в балетный класс, когда ему было уже 14 лет. Однако педагоги сразу пришли к единому мнению – это самородок. Мальчику прочили блестящее будущее и не ошиблись. Карьера началась в труппе Иосифа Кшесинского. В 1928 году появились первые афиши с именем нового солиста – восемнадцатилетнего Константина Сергеева.

Затем была великолепная карьера премьера Мариинского (тогда Кировского) театра. Именно Сергеев был тем самым Ромео, к которому бежала Джульетта - Уланова. Их дуэт считается одним из лучших в истории русского балета.

В послевоенный период, когда Уланова перешла в Большой театр, на сцене появилась прекрасная пара Сергеев - Дудинская. Это пример счастливого и творческого, и человеческого союза (Наталья Дудинская была супругой Сергеева).

В 1950 – 1960 годы Сергеев был главным балетмейстером Театра имени Кирова, где поставил несколько балетов и возобновил в новых редакциях старые спектакли. Наталья Дудинская: «Сохранение наследия, бережный подход к лучшему из оставленного великими мастерами прошлого и на этой основе поиски нового, развивающего, обогащающего их славные традиции - таково кредо Сергеева». Сергеев сделал новые редакции "Раймонды", "Лебединого озера" и "Спящей красавицы" с большим тактом и пиететом к своему великому предшественнику Мариусу Петипа.

Открыть статью: http://www.tvkultura.ru/news.html?id=32274

Из интервью Н. Дудинской:

– Вы и Константин Михайлович Сергеев были идеальной парой и на сцене, и в жизни. Как вы познакомились?

– Мы с Сергеевым познакомились, когда мне было четырнадцать лет. Но это не про любовь, а как бы про материнское благословение-предсказание. Я училась в хореографическом училище, а мама устраивала вечера в домах культуры. Костя Сергеев, которому было тогда шестнадцать лет, как раз там и учился. Мама решила, что мы будем с ним танцевать адажио из “Тщетной предосторожности”. И вот пришел в нашу крохотную квартирку мальчик. Высокий такой, встал погреть руки у печки...

Для моего выпускного спектакля Агриппина Яковлевна Ваганова выбрала па-де-де из “Корсара” и пригласила партнером Сергеева, он тогда уже танцевал в Кировском театре. Это тоже было как благословение моего любимого педагога. Но и в ту пору еще ничто не подсказало мне, что произойдет много лет спустя, что мы будем вместе долго и счастливо.

В годы войны Кировский театр эвакуировался в Пермь. Трудное, тревожное было время. Но Сергеев решил создать наперекор всему светлый, лучезарный балет. Задумал “Золушку”. В Пермь прилетел Сергей Прокофьев. Помню, в совершенно промерзшем зале мы ставили на рояль свечу, композитор доставал из своего необъятного портфеля ноты, Сергеев фантазировал, придумывал движения. Я выполняла их – в теплых гамашах, в какой-то то ли полбалетной тунике, то ли в ватнике, надо сказать, чрезвычайно соответствовавшем наряду сиротки Золушки. Шаг за шагом рождался балет, которому суждено было стать подарком далекой еще Победе. Но и при свете той свечи мы еще не увидели наше общее будущее.

– Рискну вам возразить. На своем юбилее в Мариинском театре Константин Михайлович сказал со сцены всему залу: “Тогда в Перми родилась моя “Золушка”, зажглась на всю жизнь моя звезда...”

– Да? Вы думаете это обо мне? Не знаю... Нет. Мы нашли друг друга позже. Но навсегда.

– И никогда-никогда не ссорились?

– Нет. Ведь я его очень любила. И он меня.

Последней работой Сергеева на балетной сцене стала постановка “Корсара” в Большом театре в Москве. Врачи говорили ему: “Поберегите себя. Это сейчас для вас большая нагрузка”. “Я поставлю этот балет даже ценой своей жизни”, – ответил он. И поставил. Премьера в Москве состоялась. А через два месяца Сергеев ушел из жизни.

Есть в этом балете сцена – адажио в гроте. Влюбленный Конрад. Пленительная Медора. Волшебный танец, словно воспоминания о мгновениях, которые остаются на всю жизнь. Гимн и реквием – последнее, прощальное признание в любви к той, которую запомнил в “Корсаре” еще на ее выпускном балу.

– Вообще я любила энергичные танцы. Но когда после войны мы стали танцевать с Сергеевым, рядом с ним нельзя было не стать такой, как видел он, как он диктовал. В его танце было лирическое начало. Я очень изменилась, танцуя с ним.

– Константин Михайлович рассказывал когда-то и иное о своей лирической героине. О том, как во время спектакля вы, штопором завинчивая двойные туры, надвигались на него, подобно смерчу, а он, обращая улыбку в зал, внутренне молился: “Только бы удержаться на ногах, принимая в руки этот вихрь, эту стихию!” Тут еще можно вспомнить ваш знаменитый флажок.

– А-а, флажок. Да, так мы называли придуманную им поддержку в “Спящей красавице”. Очень рискованная поддержка, точно рассчитанное равновесие. Никто никогда больше ее не повторял.