Здравствуй, дорогой Сережка!
Спасибо тебе за замечательное письмо, очень талантливое, а главное, очень человечное, я хочу сказать, сквозь твою обычную академическую сдержанность я с восторгом узрел обаятельного и эмоционального парня, который безусловно интересен мне как личность, а также любопытен как мужчина. Скдад моей натуры таков, что я уважаю мысли, но преклоняюсь перед эмоциями, потому что в них тоже может и должна быть заключена мудрость, мудрость сверхсознательного восприятия жизни. Твоя статья о сексе и любви выше всяких похвал, я сохранил ее на память. Эрос и Танатос связывали давно и разнообразно, однако твой демарш по поводу андрогинной природы любовного слияния - просто оргазм! Твои рассуждения о любви, точнее о подоплеке бессмертия, которую хранит загадочная природа этого чувства, достойны даже не слов, но объятий! Вместе с тем, лично я не склонен воспринимать некоторые вещи в связи с их прямой противоположностью. О да, Сереженька, всякое животное грустно после любви, но человек в состоянии трансформировать эту грусть в нежность и получить дополнительное изысканное наслаждение от близости. Я согласен с тем, что оргазм есть умирание, но лишь в смысле вознесения, преодоления тех рамок, которые внушает нам наше видимое и осязаемое бытие. Как знать, милый Сереженька, возможно, посткоитальная печаль вызвана не предчувствием смерти, но лишь возвратом к одиночеству? Возвратом к реальности, к естественной борьбе за выживание? Слияние, достигшее андрогинной мощи, будоражит спящую память наших чувств о Золотом веке, о том времени, когда Хаос уже был преодолен, однако Гармония еще не оказалась поруганной. Знаменитый Ящик Пандоры еще не открыт, нет горя, болезней и смерти. Нет женщин и мужчин, а есть лишь благодать жизни, детство человечества и добрые, любящие глаза богов над радостно-наивной колыбелью природы. Согласно греческой мифологии, когда первоначальные властелины мира Титаны были повержены и наступила эра олимпийцев, Зевсу досталась во владение суша, Посейдону – великий океан, а Танатосу – подземное царство. Таким образом греки как бы уравняли права жизни и смерти, горя и радости, любви и небытия. Обожаемые мною греческие мифы исполнены красоты, фантазии и страсти, страсти творческой, загробной, любовной, счастливой, мстительной, мучительной или торжествующей. «И море, и Гомер, все движется любовью», - сказал Мандельштам. Я мог бы только добавить, что любовь движет мир, созданный силой страстей. Древнейшим божеством, преобразившим Хаос, был Эрос, или Тяготение, которое внушило разбросанным в пространстве песчинкам ЖЕЛАНИЕ сплотиться в земную твердь, которое зажгло ослепительный глаз Солнца-Гелиоса и зародило в небесной сини неуловимые, как сон, облака. На мой взгляд, гармония первозданного мира была лишь средством Эроса, тогда как его целью являлась Красота. Красота как оправдание ВООБЩЕ ВСЕГО. И жизни, и ее неизбежного финала. К чести древних греков, их понятие красоты было всеобъемлющим. «Кто красив – тот одно лишь нам радует зренье, кто ж хорош – сам собой и прекрасным покажется!» - написала великая Сапфо. Красота не была прикована к телу невольничьей цепью желания, но распространялась и на душу, и на чувства, и на жизнь, и даже на смерть. Похищен Зевсом на небеса прекрасный Ганимед, юный Гилас стал жертвой собственной красоты, когда его похитили водяные девы, умер сводивший женщин с ума Адонис, пал из-за ревности Зефира любимец Аполлона Гиакинф, бездыханное тело красавца Ахиллеса сожгли на погребальном костре… Однако красота всех этих парней не покинула мир вместе с ними, она лишь трансформировалась – в созвездия, цветы, родники, она упрямо продолжала славить жизнь и Эрос, подаривший ей крылья еще на заре Творения. «Ибо сильна, как смерть, любовь» - гласит Песнь Песней, и в этой мудрой фразе страх смерти уравновешен и побежден тем, чем властно движутся «и море, и Гомер», и плоть, и воображение. Ле-хаим, Сереженька!