Он просил у Бенкендорфа взаймы двадцать тысяч  рублей  на 
пять лет.  Он намекал  на то, что ему,  Кипренскому,  следовало
 бы пожаловать какой-нибудь орден за прошлые его заслуги живописца. 
Но Петербург молчал.
     Падение художника шло с неизбежностью. Кто знает, понимал 
ли Кипренский всю глубину своего душевного несчастья,  вызванного 
слабостью воли, погоней за житейским успехом, отсутствием твердых 
вкусов и взглядов?
     Если он  и  не понимал этого, то все же чувствовал, 
как  крепнет в нем человек ничтожный и пошлый и теряется в 
туманах прошлого образ гениального и веселого юноши, сына 
романтического века.
     В Неаполе Кипренский написал,  собрав последние  силы,  полный  высокой
поэзии  портрет Голенищевой-Кутузовой, Этот  портрет  возник среди дешевых и
вымученных его работ, как последнее сверкание прошлого.
     Из  Неаполя  Кипренский  уехал с  Мариуччей во Флоренцию и  Болонью,  а
оттуда вернулся в Рим.
     Погасшими глазами он смотрел  на эти пустынные  величественные  города,
вяло  бродил  по  улицам,  заросшим  цветущей  травой,   и   не   предавался
воспоминаниям. Очарование  прошлого было ему уже недоступно. Хотелось покоя,
вина, беспечных  снов, действующих как лекарство,  помогающих забыть тревогу
последних лет.

     В Риме Кипренский поселился в старом дворце Клавдия, где  когда-то  жил
французский художник Лоррен.
     Кипренский сильно пил. Каждую ночь он возвращался пьяный  и  приводил с
собой подозрительных завсегдатаев остерий.

     "Молодая жена его, - пишет Иордан, - не желая видеть великого художника
в столь неприглядном виде, часто не впускала его, и он ночевал под  портиком
своего дома".

     В одну из  таких  ночей в октябре  1836  года  Кипренский  простудился,
несколько дней перемогался а потом слег.
     Мариучча  вызвала  старого  доктора Риккарди,  лечившего  всех  русских
художников.
     Лысый и  вертлявый  старик, похожий на запыленное чучело  птицы,  вошел
вприпрыжку в низкую комнату, где лежал Кипренский.  От  каменных пустых стен
тянуло  холодом.  Риккарди огляделся  и  высоко  поднял  брови  -  в комнате
знаменитого  художника висела  только одна  картина -  неоконченный  портрет
Мариуччи, сидящей у окна.
     Кипренский бредил.
     Эхо чьих-то  торопливых шагов доносилось  из  далеких пустующих комнат.
Густая  темнота в углах и в  длинных каменных коридорах.  Жить в таком  доме
было сиротливо и холодно.
     Риккарди  выслушал  больного.  Ночной  осенний  ветер шумел  над Римом.
Старый  дворец  был  полон  странного  гула,  низкого  пения каминных  труб,
хлопанья ставен, скрипа дверных петель.
     Риккарди долго  смотрел на бледное лицо Кипренского, откинув с его  лба
блестящие от испарины темные волосы.
     - Синьора, -  сказал он Мариучче, -  у вашего мужа грудная горячка. Шум
ветра  не дает мне возможности выслушать его со всей тщательностью. Он очень
плох. Надо пустить кровь.
     Мариучча  молчала.  Ей было  страшно оставаться одной с  этим бредящим,
внезапно ставшим совсем чужим человеком.
     В  бреду  Кипренский  говорил  по-русски.  Мариучча   почти  ничего  не
понимала.  Она  заплакала.   Кипренский  очнулся,  пристально  посмотрел  на
Риккарди и схватил его за руку.
     - Александр Сергеевич, - сказал он очень тихо, и слезы поползли по  его
небритым  щекам. - Спасибо... как же ты шел так далеко,  милый... Ночь какая
ненастная, а ты меня не хотел оставить...
     Риккарди наклонился к больному. _
     - Это кто? - спросил тревожно Кипренский. - Цирюльник?
     - Я доктор. - сказал медленно Риккарди. - Очнитесь. Я доктор. Говорите.
     - У меня тяжелая кровь, - спокойно  сказал Кипренский. - Краски застыли
в жилах. Выпустите кровь, она не греет. Она холодит сердце.
     - Прекрасно! - сказал Риккарди.
     -   Что   вы  понимаете,  -  прошептал  Кипренский.  -   Люди  великие,
благородные, блиставшие умом  и  талантом, благословляли  мое имя. Жуковский
поцеловал меня в голову, Пушкин писал мне элегии, и знаменитые воины считали
мою руку столь же верной, как их стальные клинки.
     Он поднял худую руку  и долго рассматривал ее на свет.  Риккарди быстро
сжал  Кипренского за локоть,  подставил  оловянную чашку  и  проткнул острым
скальпелем кожу. Брызнула темная кровь.
     - Miserere mi, Doniine, - сказал Кипренский и глубоко вздохнул. - Никто
не знает... Лишь один я их помню, милые слова, любовь моего сердца...
     Он помолчал и сказал тихо:

     И сердце нежное, все в пламени и ранах,
     Трепещет с полночи до утренней звезды...

     Слезы снова потекли по его щекам.
     - Друзей! - вдруг дико закричал Кипренский и сел на постели.  Оловянная
чашка  опрокинулась,  и кровь растеклась из  нее по  простыне и  подушке.  -
Друзей!
     Он  упал на постель, на кровавые пятна, и лицо  его  начало медленно  и
торжественно бледнеть. Тихо  дрожали свечи.  Риккарди  приложил щеку к губам
Кипренского.
     Старый дворец гудел от ветра, как громадный струнный оркестр,  играющий
под сурдинку реквием.
     Эхо чьих-то  торопливых шагов неслось по пустующим залам. Быстро  вошел
Торвальдсен.  Он увидел  лицо Кипренского, очищенное от страданий, от следов
пороков и болезней, - лицо более прекрасное, чем мрамор античных скульптур.
     Торвальдсен снял шляпу, стал  на колени у тела  Кипренского и  прижался
лбом к его свисавшей с постели руке.
     Осенний ветер шумел над Римом.

     1936

Автопортрет с кистями за ухом. Ок.1808. Х., м. 46х36.5. ГТГ

Портрет отца художника Адама Карловича Швальбе. 1804

Автопортрет (с розовым шейным платком). 1809

Портрет Давыдова Ев. В., лейб-гусарского полковника .  1809

Портрет Сергея Семёновича Уварова.

Портрет Афанасия Федоровича Шишмарева 1827

Портрет поэта Александра Сергеевича Пушкина. 1827

Автопортрет. 1820 Уффици

Портрет А.О.Смирновой-Россет, ок. 1830, холст, масло, 64х54

Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке (Мариучча). 1819.

Читатели газет в Неаполе. 1831.

Портрет князя H.П.Трубецкого
 

Портрет Олимпиады Александровны Рюминой. 1826.

Портрет Н.С.Семеновой в роли Сивиллы Дельфийской в оп. Г.Спонтини «Весталка». 1828 Х., м. 110х90 ГЦТМ им. А.А.Бахрушина

Портрет мальчика. 1819.

Портрет М.В.Шишмарева. 1827

Портрет К.И.Альбрехта. 1827

Портрет итальянского художника пейзажиста Грегорио Фиданца.

Портрет И.А.Крылова. 1816.

Портрет З.А.Волконской. 1829

Портрет Екатерины Сергеевны Авдулиной. 1822

Портрет художника П.В. Басина.1829.

Портрет танцовщицы Е.А.Телешовой в роли Зелии. 1828

Портрет Петра Алексеевича Оленина. 1813

Портрет В.С. Шереметева. 1825

Портрет В.С. Хвостова 1814

Портрет В.А.Перовского в испанском костюме XVIIвека. 1809.

Портрет Алексея Романовича Томилова. До 1828

Портрет Александра Александровича Челищева. Ок. 1809

Портрет Адама Мицкевича 1824 ГТГ

Портрет Авдотьи Ивановны Молчановой с дочерью Елизаветой. 1814

Портрет А.С.Шишкова. 1825

Портрет А.Р.Томилова.

Неаполитанская девочка с плодами 1831

Молодой садовник. 1817

Мать с ребенком (Портрет г-жи Прейс ). 1809

Конный портрет Александра I. 1820-е.

Калмычка Баяуста. 1812-13.

Итальянские селянки (Italian Peasant Girls).

Дмитрий Донской на Куликовом поле. 1805 Холст, масло. 118х167 ГРМ

Ворожея со свечой. 1828. Холст, масло. 64х51. ГРМ

Бедная Лиза. На сюжет одноим. пов. Н.М.Карамзина. 1827.

Портрет Г.Г.Кушелева. 1827.

Стоящий натурщик с палкой (со спины). 1801. Б., ит. к. санг. 61,6х40,1. ГТГ. Натурщик, сидящий на камне. 1800-05.

Стоящий натурщик на фоне красной драпировки. 1802

Натурщик.

Портрет датского скульптора Бертеля Торвальдсена. 1831

Портрет Дарьи Николаевны Хвостовой. 1814

Портрет графини М.А.Потоцкой, сестры ее - графини С.А.Шуваловой с мандолиной в руках и эфиопянки 1834

Портрет графини Екатерины Петровны Ростопчиной. 1809 Х., м. 77x61 ГТГ

Портрет графа Ф.В.Ростопчина. 1809