Ему рукоплескали Венеция и Рим, его акварельные картины восхищали мюнхенцев и парижан. Алмаз его таланта, обнаруженный выдающимся педагогом Венской академии Леопольдом Купельвизером, позже был огранён педагогическими стараниями блистательного художника-акварелиста Карла Вернера.

А по завершении этапа «шлифовки», происходившей в Венеции и Риме (1953-1970 гг), его природный дар, помноженный на обретённое мастерство, засверкал настоящим бриллиантом мира акварельной живописи. Видавшие виды критики наперебой отмечали неподражаемую самобытность и потрясающую технику молодого мастера.

Энергетика и темперамент, смелость художественного замысла и его неизменно превосходная реализация — вот краткая характеристика жанровых произведений Людвига Пассини (1832-1903 гг). Романтически — наивные и даже (временами) простодушно-восторженные интонации его работ — лишь обманчивый фон, «первый слой» контекста. «Праздник жизни» ярко освещённых солнцем старинных улочек и площадей умудряется органично соседствовать то с легчайшими нотками юмора, а то, в свою очередь, легко уживается с монументальной, почти античной торжественностью архитектуры. Жанровая живопись Пассини — это гамма чувств, соцветие эмоций. Любоваться этими работами — как разглядывать букет, составленный из цветов разнообразнейших сортов, форм и оттенков. Прекрасные поодиночке, лишь в сочетании друг с дружкой они в полной мере раскрывают свой эстетический потенциал, подчёркивая достоинства друг-друга.

Портретная живопись Людвига Пассини — явление совершенно уникальное. «Вещь в себе». Знаете, дорогой читатель, — есть такая расхожая фраза, которой критики характеризуют по-настоящему замечательные портреты. Звучит приблизительно так: «Герой/героиня на картине буквально оживает». Так вот, дорогой читатель: герои Пассини не просто «оживают», но буквально «проживают» ту ситуацию, которой посвящено произведение. Художник добивается не только полнейшего сходства изображения с физическим обликом портретируемого, но и полной идентичности той гаммы эмоции, которые читались в его облике в момент, который маэстро счёл достойным написания.

Здесь впору призвать на помощь великого Константина Сергеевича Станиславского с его фирменным: «Верю/Не верю». Любуясь портретами кисти Пассини, мы склонны безусловно верить: именно так сверкали детским восторгом широко распахнутые глаза девчушки, что жила в небогатом домике на окраине Рима сотню с лишним лет назад. И ровно так, а не как-то иначе, склонялась гордо посаженная голова венецианской красавицы, вторя движению опущенных в смущении ресниц... Герой нашей сегодняшней статьи был выдающимся знатоком по части «инженерии человеческих душ». Даже на его городских пейзажах, где людские фигурки удалённы и не столь нечётки, Ваше подсознание без труда «считает» особенности искусно прописанной мастером пластики движения или статики позы. А затем подскажет, в каком расположении духа находился изображённый на картине человек, а разум поможет верно угадать если не сами его мысли, то хотя бы общее направление их течения.

Знаете, уважаемый читатель, всё вышесказанное логично было бы завершить списком регалий и перечислением похвал, которыми живописца наградила восторженная публика и именитые коллеги. Тем более, что он немал. Но в случае Людвига Пассини мы считаем всё это малозначимым в сравнении с вот каким фактом: