В палате умирает офицер,
Врачи снуют и шепчутся растерянно,
Решение: принятье срочных мер,
Последний шанс, последний — не потерянный,
Был месяц в коме молодой старлей,
Вернее — плоть, изрытая гранатою,
Одиннадцать легло богатырей
Под полностью разрушенной заставою,

А он один, оставшийся в живых,
В бреду кричал, что бойня не кончается,
Лишь под наркозом, наконец, затих,
И, улыбнувшись, вымолвил: «Красавица!»
Никто не понял этот тихий зов,
Понятно: бред, сказал непреднамеренно,
А он уже не слышал докторов,
И острый скальпель впился в плоть уверенно...

...


В посёлке появился новый пёс,
Вернее: псина — уши, хвост, как водится,
Но в ранах бок, нет на спине волос,
Да, не собака — чистая уродица,
Вот ковыляет, лапу волоча,
Оближет раны и лежит бессильная,
Питалась бросом, так, по-мелочам,
А ночью выла, ну, тоска могильная...

Уродицей её и нарекли,
Ругали, гнали и, порой безжалостно,
Её сживали люди, как могли,
А то: плеснут ей вслед помойной гадостью,
Она терпела; с жалобой к кому
Пойдёт собака тощая убогая?
А ночью она выла потому,
Что жизнь была с ней через меру строгою...

...


«Так, он спасён!? — воскликнул генерал, —
Спасибо вам, профессор, преогромное!»
«Мой сын живой и кризис миновал» —
дублировал он в трубку телефонную.
И не было счастливее отца
В тот день во всей Вселенной обитаемой,
Вторая жизнь для сына-молодца,
Подарок свыше, долгоожидаемый...

Немедля, генерал завёл свой «Джип»:
«Скорее, к сыну, повидаться, встретиться!»,
Нажал педаль, рукой к рулю прилип,
«Какое счастье! Даже и не верится!»
На полпути внезапно тормознул,
Подумал, что виденье надвигается,
Но, приглядевшись, радостно вздохнул,
И, улыбнувшись, выкрикнул: «Красавица!»

...


Её нашли сдыхающим щенком,
Разбита лапа, с голоду не лается,
Кормили и лечили всем полком,
И имя дали нежное — Красавица.
Любимицею стала у солдат,
В свободный час — утехой и забавою,
Особенно её любил комбат,
А сын его командовал заставою...
И, часто, прихромав к передовой,
Считая своим долгом обязательным,
Она, как наблюдатель-рядовой,
Смотрела вдаль внимательно, внимательно,
Потом старлей её рукой трепал —
И точно знал: ей очень это нравится,
Какой восторг: он в ухо ей шептал:
«Красавица, Красавица, Красавица»...


...


В один из дней случилось всё не так:
Старлей был строг, не гладил по привычному,
Собака ощутила — это знак,
Случилось что-то... что-то необычное...
И вот, зашевелилась полоса,
На склоне гор, среди деревьев, в просини,
Чужие загалдели голоса,
Завыли миномёты, загундосили,
Разрывы по-началу вдалеке,
Потом всё ближе, метче и накладистей,
Двенадцать залегли на бугорке,
Отстреливаясь от незванной напасти,
Тринадцатая, сжавшись вся в комок,
Скулила, толь от страха, толь от жалости,
Секунды, свист, внимание, прыжок,
И стихло всё, растаяв в безвозвратности...

...

«Нельзя с собакой, да ещё с такой!» —
кричала медсестра, смотря с тревогою,
«Да не собака это, а герой! —
с ней спорил генерал, неся убогую, —
Он должен её первой увидать,
Тогда посмотришь, сразу же поправится!»
Сестра успела только лишь сказать:
«Профессору такое не понравится!»
А в это время, приходя в себя,
Старлей, дыша под маской кислородною,
Увидел бой и линию огня,
Гранату рядом противопехотную,
И несколько сосчитанных секунд,
До взрыва... мысли: закричать иль каяться?
И до того, как вверх взметнулся грунт,
Собой его накрывшая Красавица...


автор Александр Юфик

...


В науке существует постулат:
инстинктами движимы "братья меньшие".
Я ж верю, что разумен "младший брат",
поступки оценив его конечно.