По своим привычкам, вкусам и недостаткам я был создан для жизни в империи.

Империя потрещала, потрещала, потом булькнула и утонула.  Оно и понятно, когда во внутренних покоях императора творится хаос (Хаос - это метафора обсценной семантемы - хуйня\поебень), то же происходит во всем дворце. А когда хаос приходит во дворец, его терема и башни начинают спорить, собачиться и враждовать. И как только подобное  случается, все сразу теряет смысл. Не только музыка, сериалы и математика, а вообще ВСЁ. И теперь мы сами не понимаем, как это раньше нам могло представляться, что наша отдельная цивилизация № 6 похожа на симфонию, которая играется на суперструнах. Теперь такое даже в сладких кокаиновых грезах не закумекаешь. А все потому что вместо суперструн и красоты-страшная сила ты чотко видишь, что это просто говно, которое играет на говне. И всегда так было. Говно на говне, а не розовые пони на голубом фоне. Вообщем обоссался, это дело житейское, смотри не обосрись теперь.

 

Однако не бывает башен плохих или хороших, нравственных или безнравственных, поэтому выстаивают те, у которых толще стены, подлей комендант и прочнее финансовый фундамент. Отсюда вся эта непростительная манерность и страх того, что карающий медный таз накроет не только всех снаружи, но и всех внутри, потому что любая башня определяется не столько тем, что она собой представляет, сколько тем, чем она не никогда не станет.

 

Может быть поэтому время от времени нашей дорогой редакции снятся невероятные безбашенные имперские сны, о том как я блаженствую в Варшаве в эпоху Константина Павловича или же беспечно гуляю по ночной Москве в безмятежное время застоя, на заре святых восьмидесятых, когда магазины уже закрыты, а выпить по прежнему хочется, пытаясь купить у таксистов за червонец бутылку паленой столичной водки.