Пока гадали, когда они заблокируют ютуб, они взяли и решили подготовиться к тому, чтобы ёбнуть вообще всё и сразу

Полагаю, когда такой малоприятный и вредный человек как я, привыкший к круглосуточному умственному труду, сталкивается с необходимостью практического действия - ну там урожай осенью в саду собрать или яму выкопать, чтобы часть урожая тамже прикопать или взять молоток и забить в стенку гвоздь, или гайку законтрогаить он синхронистично склонен мысленно демонизировать свою активность и свои будущие художества, продумывать с чрезмерной тонкостью варианты их последствий как для отдельных личностей, которые угнездились в его голове, так и для человечества в целом, и обсуждать во внутреннем монологе пути отхода и методы защиты себя от самого себя. (Пиздюля в нашем высокодуховном воображаемом кругу не приветствуются.) А все потому, что дистанция между обычным рабочим пустяком и тем, что чреват мировой катастрофой, ничтожна. Поэтому нет никаких причин - ни больших, ни малых чтобы работать, есть лишь бесконечное активное небытие метафизического желания, в котором так приятно плавать и нырять беструсов.

 

Ведь когда все, включая тебя самого, знают, что ты чудовище, можно не тратить время на чудовищные поступки. Можно просто лежать, вздыхать и (или) мурлыкать, четко понимая, что за это никакая судья криворучка (всетке тёлки с пмс - страшные люди) тебя не закроет. И не потому что у вашей криворучки совесть есть - совести у нее нет и никогда не было, а потому что наказания на настоящих котов не действуют. Пусть даже они иногда не коты, а ленивые философы. Нас, философов, надо холить, любить и лелеять, поскольку мы высший и последний ресурс природы, надежное средство от мудаков и жемчужина на дне океана мудрости. Мы вырабатываем уют. К тому же мы мягкие на ощупь и пушистые на вид и, притом, неглупые.

 

Философы на лестницах упругих,

Большие рыла приподняв,

Сидят, как будды, на перилах,

Ревут, как трубы, о любви.