Исповедь юного хорька
Название: Исповедь юного хорька
Автор: Indigo Kitti
Переводчик: Джерри
Бета: Helga
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Гарри/Драко
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор/романс
Дисклеймер: Все права на Гарри Поттера принадлежат Д.К. Роулинг
Это произошло в последний день перед зимними каникулами. Я сидел в слизеринской гостиной перед пылающим камином, когда пришла Панси Паркинсон и плюхнулась мне на колени.
– Драко, – начала она с придыханием, видимо, пытаясь выглядеть соблазнительно, – завтра начинаются каникулы.
– Хм, – неопределенно отозвался я, не глядя на нее.
– И мы так долго не увидимся.
Я посмотрел на нее и фыркнул:
– Ты снова пытаешься залезть ко мне в штаны, Панси?
Панси попыталась изобразить скромницу, но, как обычно, получилось глупо.
– Может быть.
– О Мерлин, Паркинсон! – воскликнул я, сталкивая ее с колен. – Что мне нужно сделать, чтобы до тебя наконец дошло, что я – ГЕЙ?!
Она надулась.
– И мне нравятся ТОЛЬКО мальчики!
Вздохнув, она провела рукой по русым волосам и сказала:
– Я хочу, чтобы ты поскорее забил на эту ерунду. Чем быстрее ты снова станешь натуралом, тем быстрее мы сможем пожениться.
Иногда Панси тупее, чем Крэбб и Гойл вместе взятые, а это уже клиника. Видимо, браки между родственниками, которыми так часто грешили ее многочисленные предки, действительно приводят к умственной неполноценности.
– Послушай, даже если бы мне нравились девушки, я бы не выбрал тебя, – начал я, борясь с искушением совершить какой-нибудь плебейский поступок – взъерошить волосы, например. Но я трачу слишком много времени по утрам, добиваясь совершенства для своей прически, поэтому поступать так со своими волосами – просто кощунство. – Ты на редкость уродлива, Панси.
По всей вероятности, говорить такое почти созревшей женщине, к тому же настоящей слизеринке, было крайне неудачной идеей. И вообще очень неосмотрительно с моей стороны.
Но неосмотрительность всегда была моим недостатком.
– Ты… ДРАКО МАЛФОЙ, ТЫ ЗАПЛАТИШЬ ЗА ЭТО! – с этими словами – хотя на самом деле я имею в виду «с этими воплями» – она вылетела из гостиной.
Засыпая той ночью, я думал, что все кончено, и она больше никогда не побеспокоит меня.
Ох, тогда я еще не знал, как ошибался.
***
Когда проводишь Рождественские каникулы в Хогвартсе, существует вероятность того, что за все время, что ты сидишь в своем общежитии, ты можешь не встретить ни учеников, ни преподавателей, никого, кто волновался бы о тебе.
Ха, вы же не сомневаетесь, что именно для этого я и остался на каникулы в Хогвартсе?
Проснулся я с чувством странного удивления, что в подземельях неожиданно тепло, и понял, что оказался в ворохе мягкого зеленого шелка. Ползая на четвереньках, я пытался выбраться из западни, пока мой нос не учуял свежий воздух, и я не вылез из-под накрывшей меня материи… на свою подушку.
Присев и начав приводить себя в порядок, я неожиданно понял, что что-то было очень неправильно.
«Пожалуйста, нет! – лихорадочно думал я, устремившись к зеркалу на ночном столике. – Пожалуйста, что угодно, но только не это!»
Но…Из зеркала на меня смотрел хорек – абсолютно белоснежный, с носиком-пуговкой.
И я ни минуты не сомневался, кто сотворил со мной такое. Паркинсон.
***
Моим первым желанием было … хорошо-хорошо, моим первым желанием было свернуться в клубочек и вернуться досыпать, но потом я решил, что гораздо благоразумнее найти Панси и в отместку укусить ее.
Я соскочил с кровати на пол и по инерции проехался по гладкому каменному полу. Когда равновесие было восстановлено, я вышел в гостиную со всем достоинством, которое смог собрать.
«О Мерлин, нет!» – думал я, осматривая пустую гостиную. Я встал слишком поздно, и все, кто мог, уже собрались и разъехались по своим поместьям, особнякам и замкам.
Быстро решив, что лучшим выходом для меня будет отправиться блуждать по залам, пока кто-нибудь не найдет меня и не вернет мне мой обычный прекрасный вид, я побежал к выходу из общежития и стал царапать каменную стену, пока она не открылась и не выпустила меня.
«Вот дерьмо».
Подземелья были огромными, темными и как никогда жуткими. Я пересек их с самой большой скоростью, какую могли развить мои небольшие хорьковые лапки, и, довольный собой, закончил этот марафон у входа в Большой зал.
Пока я сидел и пытался отдышаться, кто-то подошел ко мне.
– Ого! – произнес он, наклонившись ко мне. – Какая прелесть! Хорек!
Кто бы мог подумать, что у Поттера слабость к пушистым грызунам?
Решив, что Мистер Львиное Сердце собственной персоной, вероятно, был самым подходящим для меня в данный момент вариантом, я приблизился к его протянутой руке и фыркнул в самой что ни на есть настоящей – ну, по крайней мере, я на это надеялся – хорьковой манере.
Поттер, казалось, посчитал это добрым знаком, потому что взял меня на руки, и мы вошли в Большой зал.
Он сел за гриффиндорский стол и украдкой показал меня своей подружке-грязнокровке.
– Взгляни, Гермиона, – прошептал он, – разве он не прелесть? Как ты считаешь, это может быть чей-то питомец?
Грейнджер наклонилась ко мне и покачала головой.
– Хорьки не входят в список разрешенных в Хогвартсе домашних животных. Должно быть, это чей-то неудачный проект по Трансфигурации.
Хм, она и понятия не имела, насколько была близка к истине.
Поттер нахмурился.
– И что же мне с ним делать?
Грейнджер пожала плечами.
– Я не знаю. Полагаю, мы можем превратить его обратно в вилку, ну или чем он там был до трансфигурации. Дай мне подержать его.
«Отлично, блин. Поттер – дело одно, а вот Грейнджер, мечтающая превратить
меня в вилку – совсем другая песня»
Когда она взяла меня на руки, прижав большие пальцы к моему животу, из-за чего лапы у меня неловко повисли в воздухе, я изловчился и что было сил тяпнул ее за палец.
– Ай! – вскрикнула она и опустила меня на стол. – Этот маленький чертенок укусил меня!
Поттер наклонился и аккуратно сгреб меня в охапку. Поскольку он явно не горел желанием превращать меня в вилку, я позволил ему это и выразительно посмотрел на соблазнительный кусок яблока в его руке.
– Не говори глупостей, Гермиона, ты была неласкова с ним. Что бы ты чувствовала, если бы кто-нибудь хотел превратить тебя в вилку? Кроме того, он такой хорошенький.
Поттер улыбнулся мне, а я подумал: интересно, если бы я был в человеческом обличии, то рассмеялся бы, услышав, что Поттер считает меня хорошеньким?
Он протянул мне кусочек яблока, и я взял его, с удовольствием вгрызаясь в сочную мякоть.
– Ах! Посмотри, он ест! – проворковал Поттер и погладил меня по голове.
– Будь осторожен, Гарри!
Я закатил глаза в ответ на беспокойство Грейнджер – неужели я стану кусать его, если он меня ласкает, и мне это очень нравится? Пока он продолжает так делать, грязнокровке не о чем волноваться.
– Я оставлю его себе, – объявил Поттер, глядя на меня, – и мне наплевать, вилка он или нет – он восхитительный.
Хм, с одной стороны, можно наплевать, зная, что я вилка, а вот если знать, что я Драко Малфой… ладно, наверное, это должно быть ужасно…
– Писк, – произнес я, когда Поттер прекратил меня гладить и встал. Он улыбнулся и посадил меня к себе на плечо. Сначала трудно было удержать равновесие – при ходьбе Поттер немного наклонялся вперед – но как только мои коготки надежно зацепились за его одежду, я стал наслаждаться путешествием и смотреть по сторонам.
Каждый оборачивался, чтобы посмотреть на Поттера. Я крепко задумался, помнит ли он, что в стенах Хогвартса хорек – опознавательная метка для Драко Малфоя? Благодаря лжепрофессору, преподававшему у нас на четвертом курсе.
Поттер продолжал путь, пока мы не достигли жуткого портрета уродливой толстой тетки, одетой в отвратительное розовое платье из шифона.
– Привет, Гарри, – засюсюкала она, – я вижу, у тебя новый питомец. Как его зовут?
Поттер посмотрел на меня и пожал плечами, едва не уронив.
– Пока никак.
– Может, назовешь его Деткой? – спросила тетка, хихикая. – Он такой лапочка!
Если бы я был человеком и у меня была моя палочка, я бы не раздумывая проклял жирную корову. Детка?! Я так не думаю.
– Хм, – сказал Поттер, смерив тетку взглядом. – Крылья летучей мыши
Портрет отъехал в сторону, открывая вход в гриффиндорскую гостиную, заполненную мягкими креслами, обитыми безвкусной тканью. Красный цвет был основным в этой комнате, и мне было жарко просто от того, что я смотрел по сторонам.
– Вот мы и пришли, мой сладкий, – снова проворковал Поттер, снимая меня с плеча, потому что я едва не свалился от смеха. – Это наш дом.
Меня посетила шальная мысль, не был ли Поттер зоофилом или кем-то в этом роде. По крайней мере, это бы объясняло, почему его сова и феникс Дамблдора так его любят – не говоря об Уизеле. Но почти тут же я отогнал эту мысль, ведь Поттер был просто до неприличия невинен.
Он обхватил меня и стал подниматься по лестнице, которая, как я полагал, вела в спальню мальчиков. Как всегда, я оказался прав, и вскоре мы вошли в комнату, которая больше всего напоминала поле битвы.
Одежда вперемешку с обертками от шоколадных лягушек была разбросана по всей комнате, и посреди этого бардака только одна кровать сверкала чистотой, и я был счастлив, когда Поттер подошел именно к чистой кровати и лег на нее.
Эй, я был счастлив, что кровать оказалась чистой, а не потому, что он лег, черт возьми.
– Как мне назвать тебя? – размышлял Поттер, слегка поглаживая мой живот. – Может, Малфой? Я бы с удовольствием назвал тебя Драко, только очень неразумно называть так хорька, ведь люди могут…знаешь...говорить всякие вещи…
«Да какие вещи, Поттер, скажешь ты когда-нибудь?»
– Я могу сказать тебе кое-что про Малфоя? Кое-что секретное?
Я наморщил нос и заворочался на кровати, устраиваясь поудобнее. Конечно, я не собирался мешать Поттеру открыть мне скандальные факты, которыми я смогу шантажировать его впоследствии, тем более что в данный момент он разговаривал со своим хорькомкоторый вряд ли мог бы ему ответить.
– Мне нравится Малфой. Я имею в виду Драко, а не тебя, – захихикал Гарри, а потом вздохнул: – Он очень красивый. Рон и Гермиона об этом не знают, но Джинни я рассказал. – Он снова рассмеялся, рассеянно гладя меня по голове. – Я рассказал ей, что хотел пожелать Драко на это Рождество, ну разве это не глупо?
Я посмотрел на Поттера. Несмотря на беззаботный голос, он выглядел так, словно собирался заплакать.
– Боже, как я ненавижу свою жизнь. Почему из всех людей на свете я должен был влюбиться именно в Драко Малфоя? – Поттер поднял меня с удобного места на кровати и прижал к груди. – Я желаю хоть раз, хоть один-единственный раз получить то, чего хочу.
Ладно… Возможно, я не стану шантажировать его именно этой тайной. Он и вправду выглядел очень расстроенным. Не то чтобы меня интересует ваше мнение. Потому что мне все равно. Правда.
– Я скажу тебе еще кое-что, – сказал Поттер некоторое время спустя. – Я очень не хочу быть Гарри Поттером.
Вот уж воистину сегодня день откровений – неужели Золотой мальчик не хочет быть Гарри Поттером? Кто знает, кто знает…
– Я ненавижу известность, поклонников, письма поклонников…
Поттер получает письма от поклонников?
– …все это ерунда. Несомненно, все любят меня, но никто не знает…
«Интересно, а своей сове он тоже это рассказывает?»
– Все только считают, что они знают меня. Все видят мою известность и не замечают за ней меня самого. Все, кроме Драко. Я уверен, что он сможет разглядеть меня за этой мишурой. Он не считает меня особенным из-за моей так называемой идиотской славы.
Кто же знал, что Поттер окажется таким мазохистом? Я причинял ему боль, оскорблял его и вообще старался превратить его жизнь в ад на земле, а он влюбился в меня?
Голос Поттера дрогнул, и он тяжело вздохнул.
– Это глупо. Я разговариваю с хорьком, которого встретил всего час назад.
Можно подумать, ты мог встретить меня раньше!
– Пойдем на озеро – кататься на коньках, Малфой?
Очевидно, это был риторический вопрос, потому что не успел он его задать, как я в теплых руках Поттера был уже на полпути к озеру.
***
Когда мы пришли на место, Поттер тут же сделал для меня из своего полосатого шарфа что-то вроде гнезда.
– Только, смотри, не сбеги в Запретный лес, – строго сказал он, держа меня перед своим лицом. – Если ты действительно был вилкой или чем-то подобным, то у тебя напрочь отсутствуют навыки к выживанию.
Неужели Поттер хоть на мгновение мог подумать о том, что я убегу в этот ужасный и смертельно опасный лес? Я уже бывал там однажды, и этого раза мне хватило более чем достаточно.
Поттер улыбнулся и погладил меня по пушистой голове, потом усадил меня в гнездо и направился к озеру. Дойдя до него, он негромко произнес какое-то заклинание, и на его ногах появились коньки.
Они были совершенно девчачьи – белоснежные, с высоким ботинком и шнуровкой.
«Это фигурные коньки», – понял я.
Поттер глубоко вздохнул и шагнул на лед.
***
Каждый из тех, кто говорит, что Поттер рожден, чтобы летать, никогда не видел, как он катается на коньках. Это не просто хорошо – это бесподобно! Как хорек я должен это признать.
Меня просто загипнотизировали его движения. Он словно парил надо льдом – все эти прыжки, повороты и сальто! Это было… волшебно. Нет-нет, это не то волшебство, какое преподают в Хогвартсе – никаких тебе волшебных палочек и нелепых слов. Как… внутреннее волшебство, когда чувствуешь сердцем; например, когда вы слушаете красивую музыку или читаете стихи, и вдруг внутри вас словно что-то щелкает, и вы понимаете, как это прекрасно.
Я думаю, что в этот момент я чувствовал душу Поттера.
***
Когда Поттер закончил кататься, он заклинанием убрал коньки и снова взял меня на руки.
И, словно повинуясь какому-то желанию, поцеловал меня в лоб и снова улыбнулся. И прекрасный мир словно засиял новыми красками, когда он поцеловал меня. Возникло ощущение, что у меня в животе порхают бабочки.
Это не прекрасный мир, это реальный мир.
Все, что я мог чувствовать – мягкие розовые губы Поттера, прижимающиеся к моему лбу, и странную, непривычную щекотку у себя в животе.
Всю дорогу до замка я удрученно просидел на руках у Поттера.
***
Чуть позже я сидел в Большом зале за гриффиндорским столом и смотрел, как Поттер обедает.
«Давай же, идиот, – думал я, провожая взглядом аппетитный кусок ветчины, который Поттер положил себе в рот, – накорми своего хорька!»
– Гарри! – завопила Грейнджер, подбегая к столу. – Не корми своего хорька чем попало!
«Чтоб тебя черти взяли, Грейнджер!» – выругался я про себя, на этот раз гипнотизируя взглядом лист салата.
Запыхавшаяся Грейнджер плюхнулась на скамейку рядом с Гарри… Ну, пиздец – с ПОТТЕРОМ! Я имел в виду именно «с Поттером»!
– Гермиона, ты в порядке? – нейтральным голосом спросил Поттер и отправил в рот мой салатный лист.
– Я сегодня днем прочитала несколько книжек о хорьках….
«Кто о чем, а Грейнджер – о книгах, блин».
– …И узнала, что им нельзя есть растительную пищу. Они, как и кошки, например, нуждаются в мясе. В принципе, у меня есть лишний кошачий корм, так что, если хочешь, ты можешь покормить им хорька.
«Приехали! Я не собираюсь есть кошачий корм, бррр».
– Спасибо, Гермиона, я буду кормить его только настоящим мясом.
«Да! Давай же, Поттер!»
– Ладно, Гарри, если ты уверен…– Грейнджер наконец убрала к себе в сумку эту отвратительную книгу о кормлении кошек.
– Я уверен.
Сказав это, Поттер принялся кормить меня ветчиной со своей тарелки. Я был на седьмом небе; оказывается, нужно просто умоляюще посмотреть на него – не такой уж это и подвиг – и он будет меня кормить.
Грейнджер пристально изучала меня, пока Поттер клал пищу в мой рот.
– Как ты думаешь, что это за порода? – спросила она. – Согласно моим сегодняшним исследованиям у хорьков-альбиносов красные глаза.
«Грейнджер-то не дура, только и я не хорек!»
– Я думаю, мы должны показать его МакГонагалл.
Поттер резко поднял голову.
– Нет! Отстань, Гермиона – он мой! И меня совершенно не волнует, был ли он вилкой!
«Ха!»
Грейнджер лишь недовольно взглянула на него и ушла, так и не притронувшись к еде. Поттер вздохнул и посмотрел на меня.
– Не обращай внимания, она просто волнуется за меня. Я знаю, все дело в Волдеморте.
«Ой, правда, что ли, Поттер?»
***
«Это невыносимо, – думал я, неторопливо кувыркаясь на кровати Поттера, пока тот переодевался в ужасную поношенную фланелевую пижаму… – Гарри Поттер раздевается передо мной, а я ничего не могу с этим сделать. Еще вчера «сделать кое-что» означало бы оскорбления и грубое физическое насилие, а теперь… ладно, на кое-чего физическое я согласился бы с бо-о-ольшим удовольствием.
– Малфой, – сказал Поттер, садясь рядом со мной и взъерошивая мне мех, – ты будешь спать здесь, со мной, или хорькам нужно что-то специальное – вроде клетки или гнезда?
«Блин, да откуда я знаю, что нужно хорькам – это у нас Грейнджер новоявленный специалист по этим зверькам».
– Конечно, я могу спросить у Гермионы. Скорее всего, она наколдует клетку и всучит мне пакет с кошачьим кормом.
«Таак, опять про кошачий корм». Я быстро перебежал в изголовье кровати и уютно устроился на одной из подушек. Хвала Мерлину, что Хогвартса позволяют ученикам спать на двуспальных кроватях.
– Аааах, – умилился Поттер. – Какая прелесть! Похоже, что ты понимаешь меня.
«Ты даже не представляешь, насколько, Поттер, – подумал я, глядя, как он ложится рядом со мной. Поттер улыбнулся мне, и мое маленькое сердце хорька бешено застучало в груди. – Боже, а Поттер прекрасен, – с этой мыслью я провалился в сон, и всю ночь мне снился Поттер, который кормил меня ветчиной.
***
Я проснулся оттого, что солнце светило мне в мой крошечный хорьковый глаз.
О счастье – я все еще был хорьком.
Я повернулся, чтобы спрятаться от солнца, и полетел на пол. И приземлился с громким звуком, который разбудил Поттера.
Он потер сонные глаза, зевнул и улыбнулся мне. Даже с прической типа «Я у мамы вместо швабры» он был очарователен.
– Эй, Малфой, что ты там делаешь?
Я был расстроен оттого, что оставался хорьком;, к этому добавились неприятные ощущения от холодного пола – я был уверен, что как только превращусь обратно в человека, меня свалит сильная простуда, что немудрено после того, как провел столько времени на улице, наблюдая за скользящим по льду Поттером, – в общем, я только раздраженно зарычал на него в ответ.
Улыбка Поттера стала шире, и он свесился с кровати, чтобы поднять меня с пола.
– Пойдем завтракать, мой хороший.
***
Спустя некоторое время мы сидели в Большом зале и умиротворенно завтракали беконом – кстати, я уверен, что эта пища совсем не подходит для хорьков, несмотря на то, что они плотоядные.
И, конечно, Грейнджер должна была нарушить эту идиллию.
– Гарри! – выпалила она, снова плюхнувшись рядом с ним на скамью. – Гарри, ты слышал? Малфой пропал!
Поттер побледнел.
– Давно?
Грейнджер пожала плечами, нервно закусив нижнюю губу.
– Они не знают точно. Они думают, что он исчез либо вчера, либо позавчера. Снейп на всякий случай проверял вчера вечером слизеринское общежитие. Малфой был единственным слизеринцем, не считая двоих четверокурсников, кто остался в Хогвартсе на Рождество.
Так вот, его никто не видел вчера! Когда Снейп осмотрел все, он нашел только пижаму Малфоя!
«Отлично, теперь мое исчезновение станет дурацкой легендой».
– Его пижаму? – переспросил Поттер дрогнувшим голосом.
Грейнджер отчаянно закивала и достала из сумки большую книгу.
– Я сейчас поищу в «Истории Хогвартса» любые намеки на то, что могло вызвать его исчезновение. Малфой, конечно, мерзавец, но никто не заслуживает того, чтобы умереть!
Поттер слабо улыбнулся ее энтузиазму и, схватив меня на руки, пулей вылетел из зала.
***
Как только мы оказались за дверью, он поднял меня на уровень глаз и сказал:
– Если ты Драко Малфой, кивни один раз.
Я кивнул – один раз, как и заказывали.
– Дерьмо!
«О, спасибо большое, Поттер, – мысленно усмехнулся я, – хочу обратить твое внимание, что это я попал в переплет, став хорьком».
– Наверное, нужно стереть тебе память… – неопределенно сказал Поттер, глядя на меня со странной смесью обожания и страха.
Я покачал головой.
– Нет? Отлично! Блин, Малфой, я раскрыл тебе самые заветные секреты! Теперь ты знаешь их!
Я немного поизвивался в его руках, пытаясь подобраться поближе к лицу и глядя ему в глаза. Если его тревожило именно это, то я знал, как его успокоить.
Преодолев трудности, я все-таки сумел поцеловать Поттера в губы.
Оглядываясь назад, могу предположить, что это, возможно, был не самый приятный момент в жизни Поттера, но мне понравилось, и я никогда не пожалею об этом.
Вероятно, когда Панси накладывала на меня это заклинание, она думала сильно осложнить мне жизнь. Скорее всего, обратное превращение могло произойти только тогда, когда меня кто-нибудь поцелует. Сами понимает, желающие поцеловать хорька не выстраиваются в очередь.
Но Поттер все же ответил на мой поцелуй.
И с яркой вспышкой зеленого цвета я неожиданно вернулся в человеческое обличие – абсолютно голый я лежал напротив входа в Большой зал.
– Дерьмо, – повторил я вслед за Поттером, потирая ушибленную задницу.
– М-М-Малфой?
Я улыбнулся ему.
– Он самый, Пот… Гарри. Не мог бы ты одолжить мне свою мантию?
Он молча кивнул, снял мантию и протянул ее мне.
– В принципе, я совсем не против того, чтобы оказаться обнаженным. Но только если тот, кто находится рядом со мной, тоже обнажен. Кто-нибудь очень близкий… – я сделал паузу, наблюдая, как Гарри пытается прийти в себя. – Так, на чем мы остановились? Ах да, нет никакой необходимости применять ко мне Обливиате. Уверяю тебя, что абсолютно не против того, чтобы рассказать всем остальным правду… О нас, я имею в виду
– О нас? – выдавил Гарри, глядя на меня широко открытыми глазами.
– Ну да. Неужели ты думаешь, что после вчерашних – таких приятных! – признаний я уйду? Мерлин, Поттер, всем известно, что я гей, а ты чертовски великолепен!
Он выглядел одновременно счастливым и удрученным – удивительное сочетание эмоций.
– И это… единственная причина?
«Ох».
– Ладно, не буду скрывать, что за последние двадцать четыре часа я узнал тебя совсем с другой стороны, и… черт, хорошо, я тоже влюбился в тебя.
Поттер улыбнулся, и мне показалась, что меня ослепило солнце.
– Отлично, – сказал он, подходя ближе ко мне, – м-м-м, может… ты хочешь… поцеловать меня?
Я закатил глаза. «Девственник».
Но он смотрел на меня с такой надеждой, его очки немного съехали, и он весь был такой трогательный и милый…
Я должен был поцеловать его, и вы не можете осуждать меня за это.
Но как только – будь проклята Панси! – наши губы соприкоснулись, я снова превратился в гребанного хорька.
Ставшая огромной мантия бесформенной грудой валялась на полу, а я величественно восседал на ней. Поттер посмотрел на меня и фыркнул:
– Пойдем для начала покажем тебя МакГонагалл, что ли?
