Чего греха таить, такого странного сна мне еще не снилось.
Все началось с того, что я гулял с друзьями по улице. Светило солнце, было жуть как тепло и в руках я нес бутылку освежающего, на тот момент, спрайта. Ну и потянуло на приключения. Один мой знакомый, Федор, сказал, что нашел какой то заброшенный особняк, недалеко расположенный от нас. Мы пошли туда, лазяли, лазяли и я нашел там шкаф, который стоял у стены. Я открыл его и...провалился туда, причем выпал оттуда же. За мной вылетел и Федор.
Очень многое меня стало настораживать. Было пасмурно, пыльно, шумно, причем шум напоминал гул голосов, который отчетливо слышится при походе в гипермаркеты. У воздуха был ясный привкус металла. Я выглянул из окна. Вблизи я ничего не увидел — кромешная тьма. А вот левее виднелся город, наш город — Москва. Но он не сиял прежней красотой, не слышно было машин, ни гула проводов ,ничего. Только шум и постоянно мерцающий свет, напоминавший колеблещийся от ветра факел. Пока мы дошли до города - -начало светать. Как солнце взошло я увидел страх, который меня даже пробрал. Все сожжено, разрушено. Люди ходят в обмотках, чумазые, правда некоторые, видно пытались сохранить свой внешний вид в идеале. Очень все странно. Я сначала не понял, что произошло. Жутко хотелось пить и есть; бутыка воды таинтсвеннм образом исчезла. В кашельке у меня было 500 р. Я зашел в седьмой континент. Странно, но он практически не был разрушен, только вот обстановка говорила сама за себя. На кассах все так же сидели девушки, как всегда с унылими лицами, но я понял, что их унылость не заключалась в скучной и нудной работе, причина была намного серьезнее.
Я набрал кучу сладостей, еды, воды. Подошел к кассе, она все пробила и сказала, как щас помню, 423 рубля 65 копеек. Я полез за пятихаткой, на что мне было сказано: «Ну что, ты тоже не будешь платить и все потом принесешь?» Я был немного ошеломлен. Ну никогда я такого не слышал от кассирш 7 континента. «Нет, деньги у меня с собой есть» Она явно удивилась, судя по ее высоко приподнятым бровям. Я ей протянул деньги, и стал укладывать купленное в пакеты. Я решился все-таки спросить, что произошло. Она странно глянула на меня, одновременно протягивая сдачу. «Я ,конечно, не знаю, почему вы не знаете, но уже прошло 2 года как была ядерная бомбардировка держав» На этих словах сердце мое упало в пятки, в глазах помутнело, и захотелось плакать. Я молча собрал все и ушел. Я шел, смотрел на все то, что осталось от Москвы и на глазах наворачивались слезы.
Темнело. Мы шли по улице, как потом оказалось недалеко от метро «Спортивная» , потому что я шел и снимал на камеру все это. И тут я подумал как я вообще сюда попал. Какой-то портал наверно. Думаю, сниму-ка я все это и покажу по возвращению домой. Для меня это было как экскурсия, но я то еще не знаю, что длительность ее — моя жизнь. Люди стали дикарями, организовывали свои кланы, те кто был цивилизованнее отстраивали жилища, другие захватывали уцелевшие здания и по вечерам разводили костер посреди территории и орали от нечего делать. Я шел в темноте, вздрагивая от каждого шороха. Я не знал насколько изменился менталитет у людей, правила жизни и выживания. А может еще и какие-нибудь гадости выросли из-за мутации. Я шел и понимал, что меня пронизывают миллиарды частиц излучения. Было так темно, что мне даже казалось, что я вижу как они пролетают сквозь меня. Но немного присмотревшись и увидел большую железную дверь с лампочками по бокам. Это было мое пристанище на некоторое время. Люди там больше напоминали людей, хотя в их глазах горело разочарование, которое они пытались прикрыть злобой. Так прожил я 2 дня, рассказывать не буду, так как там всего лишь кто-то кого-то убил, и все начали думать, что это я. Ну и пришлось мотать оттуда.
Выход с другой стороны комплекса был на Серую ветку метро. Судя по моим часам было 4 часа утра. Но на улице был шум, свет возле входа в метро. Подойдя поближе я заметил, что движением людей руководит группа людей в милицейской форме. Я заметил парнишку спокойно стоявшего и курившего сигарету. Я спросил куда все бегут. «Смертельно опасная радиация приближается, пора уходить. Уж не знаю откуда она идет, но помирать не охота и итебе советую бежать скорее» Я как язык проглотил. Я представил, что всю оставшуюся жизнь придется бегать то от безумных людей, то от радиации, то от еще не виденных мною гадостей. Помотав головой, я спустился вниз метро, там было не то чтобы тесно, все очень спешили, кричали, орали, поезда прибывали, все пересаживались. Я доехал до станции «Бульвар Дмитрия Донского». Там вышел и увидел все тужу картину: все бегут, орут... Я увидел странный аппарат, стоявший возле стены, было похоже на машину, но там блыо только 3 сидячих места, не считая водителя. Причем все места были расположены вдоль. Крыши не было. Странная самоделка. Руль красовался четырьмя кольцами Ауди, и в замке торочал ключ. Я повернул и мотор нежо завыл. Все работало, от поворотников, до прочих мелких кнопочек. Тут подбежал мужичок, лет пятидесяти пяти, в пилотном шлеме и предложил меня отвезти в убежище. «Знаешь почему они все так бегают? Потому что они не знаю куда бежать. Нет убежища для них, нет ничего того, на чтобы они могли надеяться. И они это понимают, еще чуть-чуть и все они умрут. Поехали в деревню, там вообще нет радиации» Я не успел кивнуть как подбежало еще 2 человека и мы рванули с места. Ехали мы точно по МКАДу на запад. Ветер завывал в ушах, слезы не успевали капать, ветер из сразу высушивал. Было темно, на дороге валялись разбитые обгоревшие машины, разбитый асфальт, деревья, люди. Я закрыл глаза, чтобы этого всего не видеть, да и уснул. Проснулся от того, что машину резко дернуло вправо и мы поехали, до боли знакомым дворам. «Черт, там эти паразиты уже, пора объезжать» Мне стало жутко. Мы очень быстро ехали по дворам, но было тихо, мотора практически не было слышно. Мы ехали между мертвых домов, без единого света в разбитых окнах, слышался шелест листьев, поднимашвиеся от нашем машины сзади. И тут с крыш начало что-то падать. Трубы, бетон, деревья и слышался жутких вой и клокотание. Мы ехали все быстрее и быстрее, дорога поросла травой и было очень тихо, колеса не терлись об асфальт. Мы резко свернули в арку и выехали на мою родную улицу. В моем районе. Мы ехали так быстро, что мозг даже не успевал обрабатывать то, что я видел. Все стоит на месте, слегка потрепанные дома, горит свет в окнах. Ходят несколько людей, кое-где горит уличный свет. Мы пролетали мимо дома моего друга и увидел блеклый свет в его окнах, я сказал: « Боже мой здесь же живет мой лучший друг, останови я хочу его увидеть» Я думал, что он скажет, мол некогда, надо спешить, но он резко остановился и сказал: «Хорошо» . Я выбежал и побежал к подъезду. Над крышей парапета горела лампочка, около подъезда, как в старые добрые времена стояли парни и пили пиво. Только вот выглядели они не очень хорошо, до в равной одежде. Я вбежал в подъезд, за мной шел парень, я обернулся и увидел, что он облокотился об стену и его стошнило. Я понял ужасное, что находится здесь долго нельзя. Здесь остались люди, которые никуда не хотят бежать, прятаться, хотя по сути и прятаться то некуда было. Здесь был повышенный радиационный фон. Работал один лифт — грузовой. Маленький лифт был разбит и стоял в искареженных дверях, видимо трос оборвался. Я поднялся на 13 этаж. И стал судорожно звонить в квартиру. Долго никто не открывал. Затем замок повернулся и я увидел своего друга. Меня сразу же бросило в слезы от мыслей, что как я рад его видеть, что это последний раз когда я его вижу, что то время, что я его знал было замечательным. Он трясся, его лицо и руки было покрыто волдырями и потерянный взгляд. Он поднял глаза, слегка улыбнулся у него из глаз потекли слезы и он промычал: «Пашка». Я накинулся его обнимать, но я понял, что это все. Больше я никогда его не увижу, я не стал с ним говорить, потому что каждый его шаг выписывал гримасу боли на лице. Я сказал ему, что рад был его видеть, что рад был с ним дружить. Он всего лишь моргнул и я прикрыл дверь за ним. Мне было так горько на душе и солено на губах от слез. Как же тяжело осознанно терять людей. Я сел в чудо-машину, и мы рванули с места, уезжая вдаль, в темноту. В ушах завывал ветер, на душе было еще более пусто, чем во всем разрушенном городе. Я не хотел так жить. Но приходилось. Вот так легко и просто пара глав государств, разрушела миллиарды жизней. Ладно бы разрушела, так обрекла на мучения, длинною в жизнь.
| |