Счастье мое!
За такие дела отменяют
Прописку в раю...
(с) Екатерина Болдырева


Как зверь

тень ощущения

За окном-то май, а хочется, чтоб октябрь,
Чтобы в лужах отражалось седое небо,
Чтоб бочком, по бордюрам, красться нелепым крабом,
Обходя его. Чтоб кормить птиц батоном хлеба,
Чтобы холод туманом стелился бы по земле.

За окном-то жизнь, а хочется, чтобы время
Превратилось в росу на алых кленовых листьях
И срывалось бы с высоты. Чтобы мягко, ленно
Осень красила город большой золотистой кистью,
Чтобы утром увидеть картину – и обомлеть.

За окном скоро лето, и будет саднить на сердце:
Посидеть с тобой рядом, робко к плечу прижаться,
Отмолчать свой апрель, отплакаться, отогреться,
Уложить уже в голове. Упустить транспорт,
И до дома по рельсам опять босиком идти.

За окном-то весна, а хочется передышки,
Чтобы всю свою дурь слить в кастрюльку, накрыть там крышкой,
Хорошенько прокипятить.




* * *

Показательно - вместо "написать" который день старательно тычу в "приват". Вероятно, ищу там письмо от тебя. Видимо, безуспешно.

Сразу оговорим:
Совпадение имен, разумеется - ни разу не совпадение, но к оригинальному персонажу данный текст никакого отношения не имеет.

* * *

Госпожа старшая кошка чуть-чуть пьяна, и потому грустит о прошедшем счастье. Она распустила хвост и сидит одна в полупустом помещении канцелярий. У госпожи старшей кошки опять весна, куча работы и внушительный бестиарий мелких проблем. Часы на ее запястье тикают и показывают, что семь, и что, выходит, пора уходить домой. Госпожа старшая кошка домой не хочет, она сидит на столе, болтает ногой и вглядывается в знакомый неровный почерк себя-восемь-лет-назад.

«Будущая я! – говорят с листа, - Знаешь ли ты, как лето нынче дождливо? Льет уже полчаса (как там не устал только тот, кто заведует водами?), мне тоскливо. Крышу забарабанили до смерти – протекла, тазиков не хватает на все ручьи. Если бы хоть приехал кто, я б смогла песнями развлекать. На столе ключи, перебираю в пальцах их, как шелка – не разобрать уже, от каких дверей, да и писать устала совсем рука. Ну, бывай. Пока!»

У госпожи старшей кошки в глазах тоска, и за плечами длинный рабочий день. Ей еще ехать домой, к черту на рога, ужин готовить. После стелить постель. У госпожи старшей кошки три сотни дел, одно важнее другого – но она сидит в на столе, и снова и снова, слово за словом, перечитывает письмо. За окном темно, и много позднее семи часов, и затихает гул сотрудничьих голосов, и шаги охранника вдалеке. У госпожи старшей кошки в одной руке связка ключей, которую она перебирает, как четки. И чувствует в этот час – несомненно, четко – себя непростительно одинокой. Совсем ничьей.

* * *

И в этом сне посредь поля, под небом звездным
Сидишь ты, полон счастья, открыт вовне.
Чтоб я умела вот так, безвозмездно, просто
Дарить себя; да куда уж, конечно, мне.
Ты весь как свет: ты рассыпан, развеян, роздан
Улыбками, как дождем - убирай-ка зонт!
И любишь ты не того, для кого был создан,
А просто - как повезет.

Старое, из писем.
Будь благословен сервер, сохраняющий отправленные.
Я безумно соскучилась по тебе.

Помнишь...

Пустые глаза, безликий мираж за окнами.
Больная земля – и дожди в январе. По-честному.
Сегодня родился Спаситель, а фирма Конами
Открыла в Таиланде свой первый ларек с одеждами.
В Бангкгоке рассвет наступил и прошел, а тут едва
Забрезжило за домами кровавой дымкою
И я выхожу в свой дождливый январь: вокруг трава,
Ветер и лужи под тоненькими льдинками.

Ветер и дождь; заглянувшая в окна осень -
В сбившейся шапке, усталая, чуть живая,
С серыми (лед?) глазами,
А в сумке восемь
Живых котят.
Осень, прощай, родная.
Радуга день назад, силы на исходе -
Хочется жить, а время уже для прочих;
Я бы сказала, как я люблю - да к ночи
Лучше не поминать.
Не напоминать.
В нашей Москве, мой друг,
По такой погоде
В каждой из луж, как в зеркале Митрандира
Тайны и истины, ложь и границы сред.
Хочется встать дождем и все тайны мира
Пересыпать в ладонях
Песком надежд.

И сразу, с размаху, во всю бесконечность If:
If you would like me или if we would be together,
Чтоб сразу, без предупрежденья, тебе под дых
Судьба саданула, чтоб ты задохнулась первой,
Чтоб он еще не понимал, что у вас могло,
Да вот не случилось; чтоб щурился неуклюже,
Чтоб робко молчал, междустрочно – are you alone?
А ты уже понимала – обман, delusion.
Чтоб ветер все так же рвал ставни, вопил в трубу,
Чтоб снег заметал все следы, открывая взору
Бескрайность возможностей may be, горчинку should,
Полынь absolutely, букет ароматов normal,
И вечное you are the only на кромке губ.

Не высказать ведь, не вырубить ведь на всех
Бесконечных – таких бессмысленных – деревяшках,
Не вымолвить, не транслировать без помех,
Не выплеснуть, не выговорить сквозь смех,
Сквозь слезы – и не сдержать в себе, вот что страшно!
И снова, и заново, в тысячный (боже!) раз,
Или, может, не в тысячный – в миллионный,
Я говорю – и оказываюсь не прав,
Я говорю – и оказываюсь «вне зоны»,
Я говорю – и хитросплетенья слов
Сами собой сплетаются в паутину.
Мне б замолчать – но они неостановимы;
Смысл теряется, преображаясь в мнимый;
Не оставляет в твоей голове следов.

тема Некто_падший -- Прошлые жизни.


Я крадусь по родным местам, как последний вор,
Опуская глаза на паркет, что натерли рыжим.
Я внутри, глубоко, подбиваю себя на спор
С этим зданием: сможешь, деточка, ты здесь выжить?
Помнишь, деточка, как ты мечтала остаться здесь,
И сидела на грязном полу, и врала в пространство?
А теперь только солнечный луч, пылевая взвесь,
И пустой коридор.
Больше негде тут оставаться.

Я пытаюсь не встретить сегодня знакомых лиц,
Огибаю места их скопленья, иду подвалом,
Я сегодня без документов, без слов, без виз,
А у вас их, таких, бездомных, чужих – навалом.
Я меняю маршруты и не открываю рта,
Помня каждую мелочь – ступеньки, молитвы, окна.
Помня все, что желала бы не растерять тогда,
И мечтала забыть. Я, наверное, очень подло
Избегаю себя
В шестнадцатые года.

Мне странны твои речи, манеры, привычки, взгляды.
Бесконечные «если» и «может быть», и «наверно».
Ты решаешь – раз я сказала, то, значит, Надо.
Не выходит.
Ты очень любишь быть откровенным,
Обещать, узнавать, и желать навсегда остаться.
Мы с тобой иногда встречаемся, словно в танце,
Где партнерами надо меняться,
И ты срастаться
Порываешься.
Не выходит. И, может статься,
Никогда не получится.
Мне уже скоро двадцать,
А тебе бесконечно долго не по пути.
Я, наверное, очень грубо?
Увы.
Прости.

Тема р-р-радиоволна - одиночество.

Мед и клевер, мой ласковый, в воздухе – мед и клевер.
И дожди за окном, и горячая чашка чая.
Вместо сахара и телевизора – чуть печали,
И немного воздушных прощаний.

И сентябрь, мой ласковый, нежная осень в сердце,
Запах листьев, расставшихся с ветками за свободу,
И соленые хлопья сомнений по небосводу,
И, под ними, спокойную воду.

И любовь, и Москву, мой ласковый, этот город,
В золотых фонарях и в промокшем насквозь асфальте.
И в шкафу одиноко висит выпускное платье,
Ненадеванный повод.

Тема Ekkertan - совесть.

Восток этим утром неотличим от юга,
Такой же пустой, бесцветный, и в облаках,
И я, с чашкой чая, стою в шерстяных носках,
И пью, и язвлю о господе, как супруга,
А небо в ответ молчит. И течет вода,
По водосточным трубам, деревьям, стенам,
И дождь размывает мир на седой и белый,
Не трогая лишь телефонные провода.

А к северо-западу молча встает с колен
И расправляет крылья на шпиле ангел,
И девушка плачет, уткнувшись в сплетенья вен
На тонких запястьях.
А в старых московских арках,
И под козырьками подъездов, и у мостов,
Слетаются птицы, и громко кричат друг другу,
Что время уже не то, на пороге вьюги,
И загодя ждут ноябрьских холодов.


Комментарии к…

В качестве предисловия.

Этот цикл посвящен человеку, с которым меня когда-то столкнула судьба, и с которым мы по разным причинам, вероятно, не захотим общаться в ближайшее время. Так получилось, что интернет - это место, в котором не бывает тайн, и мне на глаза случайно попалось письмо, написанное им кому-то. Письмо это было обо мне.
Мне показалось, что на такие письма стоит отвечать. Даже несмотря на то, что ответа этого адресат, вероятнее всего, не увидит.

Осторожно, эти строки тяжелы.
читать

Осторожно, аккуратно –
Вероятно безвозвратно
Я влюбляюсь в этот город,
В мир, который ветром полон
И брожу по тротуарам,
Задыхаясь от свободы,
В кружевах мостов и арок
По седому небосводу.

А у нас так не бывает –
Чтобы небо под ногами.
Чтобы лунный свет в трамваях
Провозить под облаками.
Чтоб из дома – прямо в осень,
Собирая дождь губами,
Чтоб соленый звонкий воздух
Разбивать на сны шагами.
А у нас мечтать не смеют,
Чтобы Ангелы смеялись…

…я уехала с рассветом,
Но душа моя осталась…

Не думай, не бойся, не жди – этот мир тебе снится.
Беззвучие улиц, обрывки вчерашних газет
В закрытых, забытых, растоптанных временем лицах
Ни тени вопросов.
Вопросов во сне твоем нет.

За гранью, за тенью, за взмахом крыла – или стали? –
Открытое море, дорогами сквозь облака.
И не разберешь – март? июнь? – только всхлипы прощаний.
Прощай.
Ты проснешься – а мы растворимся в веках.

А после, реальней, с открытыми в небо глазами
В объятиях близкой, в багрянце рождения дня
Ты будешь беззвучно рыдать над чужими стихами.
И, может быть,
Позже,
К закату,
Ты вспомнишь меня.

Июнь с каждым годом все больше похож на сентябрь,
Лишь листья, что в золоте были, теперь зелены.
А так - что ни день, то дожди.
Это время войны.
Моей - и весны.
И высотки московских окраин
В промозглом тумане теряют свои очертанья,
А небо склоняет колени у самой воды.
Огни отражений играют с кругами от капель,
Темнеет под мелким дождем тротуаровый гравий,
Весна отступает, но с боем -
И скоро устанет.
Уйдет,
На песке временном оставляя следы...

Вперемешку – звезды и рассвет.
Пелена холодного забытья.
Говорили: нам с тобою жить здесь.
Да не вышло.
Ночи теплый след
Обнимает облако рукой
И поет рассвету о свободе
Все смешалось в мире. Люди, боги –
Не поймешь, какой из них какой.
Золото из неба – по земле.
Город раскрывается навстречу.
А еще вчера был тихий вечер,
Старая гитара на ремне…
Как узнать, где ложь, а где мечта?
С каждым часом небеса все ближе,
И рассвет все ниже,
Ниже,
Ниже…
Улыбайся.
Досчитай до ста.
Обезьяны водят хоровод,
Смехом перечеркивая страхи.
И склоняет голову на плаху
Солнце.
Начинается восход.

Было время когда паруса в небеса устремлялись, как облака.
И парнишка любой на ирландской земле избирал судьбу моряка.
Было время когда на чужих берегах знали наших по именам -
К изумрудной стране на гнедом скакуне солнце мчалось по облакам.

Но коварное море не терпит обид - не желает рабыней быть
В шторм и в штиль, в дождь и в ночь размышляет оно, как Ирландии отомстить.
И когда вереница рыбачьих судов вышла из дому в горизонт -
Море сделало вдох, засияло волной - приготовилось сделать ход.

Ветер, волны да мрак -
Не вернется рыбак,
Не откроет дверей в кабак.
Дева, плачь, дева, пой -
Тот, кто избран тобой
Не вернется уже домой.

Отгорели костры и развеялся дым над страной изумрудных трав.
Из голов молодных и и из бород седых постепенно исчезнет страх.
Снова в море пойдут и с собой поведут те, кто был рыбаком рожден -
И опять паруса - в облака, в небеса - уплывают за горизонт.

А у берега моря в вечерней тиши, оставляя в песке следы
Одинокая дева бредет - и поет о проклятье немой воды,
Об исчезнувшем взгляде фиалковых глаз златокудрого моряка...
Волны лижут песок, ночь идет в горизонт - и походка ее легка.