«Земля разбилась, обернув своё тело причудливым узором. Дороги, шоссе, перебитые насмерть машинными пробками, обернулись трещинными, расколов эту однообразную материю. Под ногами, мир всё быстрее и быстрее догоняет, отрывая с мясом километры от этой полумёртвой высоты. Зарево света от штампованных на заводе фонарей слепит глаза, начинает жечь.
Очень давно, один маленький мальчик мечтал о небе, глупо роняя грёзы, в бедно-обставленной квартире, где плакала по ночам белая кошка. Этот маленький мальчик боялся теней, которые бросал в окно ободранный временем вяз, впуская в его детское сознание ежеминутно парад страхов, заблуждений и придуманных в одиночестве преград. Этот маленький мальчик играл с клубами сигаретного дыма от недокуренного бычка, которого взрослые забыли потушить в узком, четырёхстенном сортире, не сломав его тлеющую половину о брезгливо-белый фарфор старого, советского толчка. Однажды, этот маленький мальчик запускал с лучшим другом, на заднем дворе своей пропитанной насквозь дешёвым, постсоветским RAP-ом школы, голубого воздушного змея. Примеряя не себя роль этого деревянного креста, обмотанного голубым полиэтиленом. Этот маленький мальчик, привыкший к синякам и порезам от бесчисленных падений, из-за подножек, которые ставила ему судьба. Вонзая каждый раз в его спину жало засаленного, пропахшего горелым маргарином , тупого ножа. Мальчик умер, от передозировки воспоминаний о не наступившем «вчера». От переизбытка повседневного сна в его детских артериях и венах. Разбился удушенный поцелуем асфальта, который приласкал его после прыжка с проклятого небесами,четырнадцатого этажа. Это не твоя вина… …не моя. Он не дождался этого момента. Земля всё ближе. Моя рука отпускает по капли эти сотни километров. Адреналин завоевал сердце, и оно гонит его по лабиринтам моего тела. О чём я думаю сейчас? За двадцать три секунды до прыжка на землю? Я думаю о маленьком мальчике, который запуская голубого змея в серые небеса жалел лишь об одном. Только об одном, несмотря на скованность дня, от бессмысленности шагов и вдохов, несмотря на то, что шесть прожитых лет принесли только шрамы да ожоги от тех самых не потушенных взрослыми сигарет. Жалел что ни сегодня, ни завтра, ни вчера, не умел летать как этот крест, обёрнутый в голубой целлофан. Не умел летать, когда прыгал с четырнадцатого этажа. Не умел летать, как я. Параллельно смеясь над оттенками серебра заката, что отражается в бензиновой реке. Смеясь над завязанном в узел, задохнувшемся в муках, тоскливом шоссе. Смеясь над тем, кто метит порезами линии на своей руке, там внизу. Падая в негу смога городов, повседневного болота, в рощу суицидальных, четырнадцати этажных домов. Хорошо, что даже это отпускающее меня на землю небо забыло, что этим мальчиком когда-то был я…»
(As Ferrys Nikn «Калейдоскоп чудес»)