- Дурак, - сказал Григорий. - Ты только подумай: слизистая оболочка носа - почти что открытый мозг... А откуда этот порошок взялся и кто в него какими местами лазил, ты думал когда-нибудь?
- Только что, - признался Татарский. - А что значит - какими местами? Какими в него местами лазить можно, кроме носа?
Григорий оглянулся по сторонам, вытащил из-под стола бутылку водки и сделал большой глоток из горлышка.
- Может, знаешь, был такой писатель американский - Харольд Роббинс? - спросил он, пряча бутылку.
- Нет, - ответил Татарский. - Мудак он полный. Но его читают все учительницы английского. Поэтому в Москве так много его книжек, а дети так плохо знают язык. У него в одном романе фигурировал негр, ебырь-профессионал, который тянул богатых белых теток. Так этот негр перед процедурой посыпал свою...
- Понял, не надо, - проговорил Татарский. - Меня вырвет сейчас.
- ...свою огромную черную залупу чистым кокаином, - с удовольствием договорил Григорий. - Ты спросишь: при чем здесь этот негр? Я тебе отвечу. Я недавно "Розу Мира" перечитывал, то место, где о народной душе. Андреев писал, что она женщина и зовут ее Навна. Так мне потом видение было - лежит она как бы во сне, на белом таком камне, и склонился над ней такой черный, смутно видимый, с короткими крыльями, лица не разобрать, и, значит, ее...
Григорий притянул руками к животу невидимый штурвал.
- Хочешь знать, что вы все употребляете? - прошептал он, приближая к Татарскому искаженное лицо. - Вот именно. То, чем он себе посыпает. И в тот момент, когда он всовывает, вы колете и нюхаете. А когда он вынимает, вы бегаете и ищете, где бы взять... А он все всовывает и вынимает, всовывает и вынимает...


Виктор Пелевин