ДВА СЛОВА О СОВРЕМЕННОЙ ЖИВОПИСИ
(заметки профана)

Честно говоря, я всегда бываю несколько удивлен, зачем люди у которых два высших образования в первой же фразе читаются безошибочно, говоря об искусстве, начинают играть в простачков и «выкатывать» аргументы наподобие «я сам так нарисую» (вот, скажем, pioneer_lj о Шагале). Я, конечно, понимаю, что порассуждать так, будто не было этого выморочного больного XX века, штука сладостная, почву под ногами ощущаешь и кайф особый оттого, что «простыми словами называешь черное чёрным, а белое белым».
Но он был этот "трижды проклятый" XX век. И окончательно превратил художника из «маэстро» - мастера, обладающего, прежде всего, исключительным навыком в некоем ремесле, «искусностью», в существо, наделённое спецификой восприятия и эксклюзивной социальной ролью. Художник теперь, во-первых – «видит» не то что все (и этим интересен), а во-вторых «живёт» по-особому, «как творческий человек», являясь персонажем богемных баек и светских хроник, зачастую единственным его произведением становиться «спектакль собственной жизни на подмостках времени».

Я уже писал, правда, по другим поводам, что мне не представляются исчерпывающими описание причин всего и вся в стиле «и вот всё развратилось и пришло к нынешнему ужасному состоянию».

Итак, что же произошло? А произошла, простите за банальность, фотография.
Искусство, конечно, самоценно, говорю как человек, довольно плотно на этой игле сидящий. Но: живопись – это ещё и рынок и ремесло. Всегда. И 3000 лет назад и сегодня. Так вот вопрос: «Зачем люди несли деньги живописцу»? По сути, в 9 случаях из 10-ти это объясняется двумя давними потребностями человека: «что было красиво» и «сохранить на память». Если первую потребность фотография, по началу, удовлетворяла плохо (впрочем, задолго до неё по этой части начал стараться гуттенберговский станок), то в деле «сохранения на память» фотография нанесла по живописи, как по «цеху», мощнейший удар. Все эти разнообразные портреты парадные, детские, семейные, на коне, в кресле и т.д., которые можно увидеть и в самом бедном провинциальном музе, это суть фотографии «на память».

- А это, пардоньте, кто-с?
- Это вот двоюродный дядя, ротмистр, улан, ещё в молодости.

У ротмистра, может, целый мир в глазах, но висит-то он здесь не поэтому, а потому, что дядя.
Поясню, почему это оказалось важным. «Цех живописцев» – это не только и не столько десятка два общепризнанных гениев, но и тысячи просто «мастеров». И корифеи тут пострадали так же, хоть может и меньше других. Во-первых, спрос и на их услуги несколько упал, во-вторых – сокращение нужды в «простых тружеников кисти» лишало их учеников, а учительство такого рода это и доход и статус.
Что оставалось художникам? А что остается армии страны, потерпевшей сокрушительное поражение без тяжёлых потерь в живой силе, просто вследствие «слома военно-политической машины?» Остается спорить о причинах, строить планы на будущее, создавать под эти планы армии, армийки и совсем крошечные отряды, и всяк со своей концепцией. В общем, смотри Польшу после поражения в 40-м с её Армией Людовой, Армией Крайовой и прочими или, ещё нагляднее современный Ирак, с целым набором «армий» и «бригад» на любой религиозно-идеологический вкус.
Художники пошли по тому же пути дробления на десятки стилей, «творческих объединений» и кружков. Тоже разнообразие идеологий и тактик привлечения внимания. Недоступная (по началу) фотографии, игра с психикой зрителя (импрессионизм, сюрреализм), с «механизмами восприятия» (пуантилизм), гипертрофированная сложность подтекста и выработка «личных творческих манер», главной и единственным достоинством которых являлась «непохожесть» и прочее, и прочее, и прочее.
К слову, принцип «я так вижу» вообще-то не представляется мне чем-то отчаянно порочным, в сущности, это некий аналог литературы «non fiction», в любви к которой, на перебой сейчас признаться все, кому не лень, включая очень-очень приличных людей. Почему, мемуары, где что ни персонаж, то урод – это (в принципе, если дело не касается значимых персоналий) «документ эпохи» и «интересный взгляд», а «Портрет со стрекозами» Целкова визуальный поклёп на Божий свет?



Тут ещё одно нужно отметить: по меньшей мере, с конца XVIII века художники постепенно превращались из высококлассных ремесленников в полноценных «властителей дум». Разросшаяся числом и соответственно структурировавшаяся «образованная публика» делала из открытия выставок значимые «культурные события», жанру «рецензии на картину» отдали дань лучшие перья эпохи, наиболее известные полотна «котировались» современниками наравне с самыми великими романами. Можно спросить «а что же здесь нового по сравнению, скажем, с Ренессансом?» А вот эта «массовидная» образованная публика и была той самой новацией.
Отдавать такие рубежи «за здорово живешь» никто не собирался. Вся последующая история живописи – это история борьбы за место на авансцене культуры. За ту самую пресловутую «актуальность».

Дальнейший путь к Зоопарку им. Галериста – уже, в общем-то, не интересен, «под горку само пошло»…

А была ли альтернатива?
Была. – Возвращение в церковную ограду, откуда вся профессиональная живопись, собственно, родом и где техника не может составить конкуренцию человеку.
Но, зная хоть чуть-чуть нравы той эпохи и её художественной среды, можно сказать – не было такой альтернативы......
Вот так....