В паблике «Газетная пыль» выкладывают неизвестные широкой публике фельетоны Теффи. Как уверяют, находят их в архивах дореволюционных изданий. Приходится в это верить, ибо в сети эти тексты не встречаются.
Почитывая старые фельетоны заодно, почти против своей воли получил представление о том, что за танец такой «кэк-уок», благо свой маленький след в русской литературе эти буги-вуги 1903 года оставили, и тема для Святок подходящая, карнавальная.

«И, проигравшийся игрок,
Я встал: неуязвимо строгий,
Плясал безумный кэк-уок,
Под потолок кидая ноги.»

Андрей Белый. 1905 г.
К слову, стихотворение заслуживает внимательного прочтения.

Итак, танец: Cake-walk nègre, 1905 г.

Для интересующихся — правила танца:
1. Сильно выгибать верхнюю часть корпуса назад.
2. Руки вытягивать горизонтально вперед.
3. Колени при каждом шаге сильно поднимать и выбрасывать ноги вперед.
Фигуры, исполняемые каждой парой танцующих суть следующие:

Фигура 1:
Выгнув верхнюю часть корпуса назад и вытянув вперед руки, кавалер и дама танцуют рядом, возможно высоко поднимая колени. Это главное правило не только для этой, но и для последующих фигур.
...и так далее

 

За более полной информацией рекомендую обратиться к дневнику ЖЖ-юзера bodhij (замечательный источник по истории разнообразных танцев). А фото с танцевальными па можно увидеть здесь.

 

Кэк-уок в Британии в 1903 году


А теперь собственно Теффи и её описание поп-культуры 1910 года.
 

«В ДНИ КОМЕТЫ»

Ждут кометы Галлея.
А пока что пришла другая, нежданная, негаданная, повертелась и – хвост трубой – унеслась неведомо куда.
Одна знакомая старуха даже обиделась.
- Что-й-то, - говорит, - чего никогда не было! Скоро на улицу выйти нельзя будет. Рыскают эти кометы, прости, Господи, как псы. Хвостами виляют…

За что можно любить интернет, так за то, что нет-нет, а и наткнёшься здесь на такую «библиотеку Ивана Грозного», что трудно не удивится (хотя, вроде бы дело привычное): как? это всё отсканировано и выложено? и не надо ехать в питерский архив или самарский музей, что бы прочитать эти издания?

Незнаменитый паблик в VK «Yellow House Club (1889-1939)» выкладывает массу редкостей, относящихся к указанному периоду.

Навскидку:

«Сборник дипломатических документов. Переговоры, предшествовавшие войне с Турцией», 1914 год

Лагов Н.М. «Французские рассказы с фронта»

Авилов Б. «Настоящее и будущее народного хозяйства России», 1916 год

Кирш Ю. «Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военно-пленного» № 4925. 1914-1918.

Для себя скачал «Вестник Временного правительства» (184 выпуска в архиве). Первое знакомство, поверхностное. Много материала, чью ценность дано понять только историкам того периода — «отставки и назначения», сводки с фронтов, бесконечные уточнения правил проведения выборов в Учредительное собрание и т.п. Но есть и то, что сразу цепляет, скажем, «Совещание по вопросу о снабжении тканями» (14-го октября 1917 г.).
Товарищ министра продовольствия Н.Д. Кондратьев (на наши деньги — замминистра) ставит вопрос о монополизации распределения всей производимой в России ткани. При этом, на момент проведения совещания, Временное правительство уже распоряжается 60% производимой ткани, через систему «Центроткани» развёрстывает этот процент по губерниям, но фактически отправка ткани на места организовано плохо, примерно половина кип тканей ещё на складах.
Кому как, а мне очень интересно.

К слову, товарищ министра продовольствия Н.Д. Кондратьев — это тот самый знаменитый экономист, автор теории «циклов Кондратьева», а в ту пору видный эсер, советник Керенского по вопросам сельского хозяйства и т.д.

Совещание по вопросу о снабжении тканями

14-го октября 1917 г. в министерстве продовольствия состоялось частное совещание по вопросу о снабжении населения тканями, созванное товарищем министра продовольствия Н.Д. Кондратьевым

Товарищ министра продовольствия в своей речи освятил положение, в котором находится в настоящее время вопрос о снабжении населения тканями. Из всего производства тканей министерство продовольствия получает в своё распоряжение 60%, остальные 40% идут в частный торговый аппарат, что, конечно, создает на рынке дуализм в ценах и вызывает у населения недовольство. До настоящего времени за 9 разверсток распределена 79.801 кипа, в среднем по 1.200 арш. в каждой, но почти половина кип фактически ещё не отправлена. Центральным органом по распределению является центроткань, во главе которого стоит уполномоченный министерства продовольствия А.А. Воскобойников; он получает сведения от предпринимателей о количестве имеющейся у них ткани, затем 60% этого количества развёрстывает по губерниям и дает наряды; через центроткань же ведутся и все финансовые операции.

«...погоны были традиционным украшением доблестной русской армии. Мы, законные наследники русской воинской славы, берем из арсенала наших отцов и дедов все лучшее, что способствовало поднятию воинского духа и укреплению дисциплины. Введение погонов еще раз подтверждает славную преемственность воинских традиций, которая так ценна для армии, любящей свое отечество, дорожащей родной историей...» (с)

газета «Красная Звезда», январь 1943 года.




 

Советская эклектичность смыслов и символов иногда может поразить и человека искушенного.

Погоны вообще очень показательная штука.
С одной стороны – живое опровержение теории о едва ли не поголовно большевизированной, распропагандированной, революционизированной стране.
Интересно, сохранились ли свидетельства тяжких переживаний сознательного марксистского меньшинства по поводу такой «контреволюции»? Должны сохраниться, хотя бы на уровне записей в дневнике.

В большевизированной стране риторика «героического и благородного прошлого» и столь откровенное обращение к символам этого прошлого были бы невозможны и не нужны.

Оказавшись перед необходимостью обратиться к большинству народа, власть стала оперировать смыслами и ценностями «царской России», очень поучительно (это правило действует до сих пор: говоря с народом, говори о прошлом).

С другой стороны – сталинский (а равно ленинский, ельцинский, хрущёвский) опыт свидетельствует о том, что – за пределами тяжёлых кризисов и войн – такое обращение к «народной душе» не является для власти критически необходимым. Это тоже поучительно.

Часть 7-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6)


Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», в данном случае — это последние дети в семье, точнее, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.

Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней печати, так как мне представляется, что информационный контекст в данном случае достаточно значим.

Среди изданий, отреагировавших проведение «Всесоюзного совещания», журнал «Крокодил» присутствует (что естественно, семинар молодых юмористов вёл на Совещании вполне «крокодильский» автор Леонид Ленч), но отклик был достаточно вялым: в сентябре того же года журнал опубликовал пару рассказов участников VIII Совещания. Это при том, что журнал довольно живо откликался на происходящее в «писательском цехе», много публиковал статей и карикатур, посвящённых нравам пишущего сообщества.

 

Рисунок В. Жаринова. Журнал «Крокодил», 1978 г., № 18, стр. 6
 

Возможно вялая реакция связана с тем, что уровень начинающих авторов был совершенно ученический, сюжеты выглядят измышленными (это не гипертрофия реальности, естественная для сатиры, это именно вымученная выдумка). При этом, это лучшие из представленных в числе участников авторов, если верить наставнику профильного семинара:

«Леонид Ленч:
Положительно оценено творчество москвича Б. Гуреева. [...] Мы решили просить местные издательства в Душанбе и в Ташкенте издать в переводе на русский язык авторские сборники семинаристов: таджика Д. Этамова и узбека А. Юнусова.»
«Литературная газета» 1984 № 22 (май 30)

 

Зато авторы, в меру сил, подтвердили стереотипы: москвич предстал довольно циничным, а душанбинец был заметно наивен, бесхитростно юморя на тему «низкопоклонства перед Западом».


Борис Гуреев, г. Москва
ДЕЛАЙ, КАК Я...
Рассказ

Тебе подпись нужна? Значит, так. Запоминай. Пятый этаж, первая комната направо. Дверь обычно приоткрыта, но ты так сразу не входи: он этого не любит. Постучись. Даже лучше поскребись. Тихо, не так, чтоб услышали, понял? Потом, когда в третий раз крикнут: «Войдите!» — просовываешь голову в щелочку. Одну голову, все остальное пока не надо. Выражение лица — самое... самое... Ну, вот так примерно: глаза навыкате, челюсть на груди... Да, усы сбреешь, а бородку оставь, но подстриги косо и чтоб клочьями, клочьями... И причесочка не эта — бокс, в крайнем случае полубокс... Он любит, когда смешно. Ну и все такое прочее: одежка, обувка попроще и поярче — так, чтоб в глазах рябило. Там в комнате трое: дама, лысый и в очках. Он — в очках. Смотри на него выпучено так, натужно...

А вот это, может быть, интересная передача: «Радио России», «Путь Андропова к власти. Первые политические чистки и назначения». В гостях у Российского радиоуниверситета (ведущий Дмитрий Конаныхин) Евгений Юрьевич Спицын, автор цикла «Брежневская партия», историк.

Вообще, мы ничего не поймём в Перестройке и в последующих событиях, если не включим в контекст «андроповщину». Например, почему, на местах, вдалеке от шумных митингов столичной интеллигенции, «социальной базой перемен» оказались управленцы среднего звена. То есть люди, обязанные своим положением Советской власти, рискующие «всё потерять» и, в значительной своей части, всё потерявшие (картинка «номенклатура обменяла власть на собственность» грешит неполнотой).

Ну, первый ответ – потому, что они люди служилые, начальство приказало – ответили «есть!», некоторые ещё по приказу памятники Сталину сносили, отчего ж «командно-административную систему» не снести, раз велено.

А другой ответ – «андроповщина», подорвавшая доверие класса управленцев к высшей власти. «Административно-хозяйственый актив» чувствовал себя эдакой необходимой и заезженной лошадью, которая «тащит на себе всё», борясь одновременно, с одной стороны, с идиотизмом, исходящих от верховной власти планов, требований отчётности, бюрократизмом, а с другой, с недисциплинированностью и даже саботажем со стороны «избалованных» «простых советских трудящихся».

И вдруг оказалось, что власть видит в управленцах не «верную гвардию» и не «драгоценные кадры», а вороватых некомпетентных паразитов. Это разочаровывает.

Большинство управленческих практик, которые враз оказались криминальными, на протяжении десятилетий почитались необходимыми и неизбежными, наличествовавшее поколение управленцев «другой жизни и не знало».

Все эти «приписки», «личный фонд директора», «строительство хозспособом», «толкачи», «подарки», «манипуляции с отчётностью», разукомплектование оборудования для починки другого оборудования – стали неотъемлемой частью обеспечения производственных процессов, без которых «ничего не работало».

Имело ли это отношение к воровству и злоупотреблениям?

Не всегда, а там, где имело, это было «освящённое традицией» воровство, люди «брали в меру», полагая, что вознаграждают себя «за дело» и, во многом, «берут ради дела», ибо неформальные практики взаимного одаривания, хлебосольства стали вроде как частью профессиональных обязанностей членов «директорского корпуса» (см. очень советский фильм «Магистраль»).

И тут вместо «спасибо за большой вклад в дело социалистического строительства» и ордена Трудового Красного знамени – следователь и срок...

Кадр из фильма «Магистраль» (1982 г.). Людмила Гурченко в роли «толкача» Капитолина Николаевны: «Нашему нефтеперерабатывающему заводу очень нужны порожние цистерны! Конец месяца! Конец квартала! Вот Вам подарок ко дню рождения от всего нашего коллектива! План горит! Премия людям горит!» [слёзы, имитация истерики]

Лет 25, с тех пор как зашёл последний раз в рок-магазин, не видел календарей с панками (да и тогда именно календарей не помню, плакаты помню).

А тут захожу в «Дом книги» на Преображенском валу, а там «Гр. Об.», среди мягких и пушистых.

Почему бы не завести двенадцатеричный цикл: год Летова, потом год Башлачёва, год Цоя, год Мамонова, год Янки Дягилевой, год Майка Науменко, год Курёхина, год Крупнова, год Вени Д'ркина, год Градского, год Натальи Пивоваровой, год Кормильцева и дальше по кругу?

Впрочем, нет, не надо тревожить память, пусть пушистые отдуваются...

Часть 6-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5)


Формулируя старомодно, я «внимательно изучаю материалы VIII Всесоюзного совещания молодых писателей» (1982 г.), что называется «заморочился».
Но прежде чем познакомлю читателя с результатами изучения, маленький мемуарчик: 1992 год, я читаю статью какого-то критика-литератора, фамилию не помню, помню, что он занимал некий пост в Литературном институте, наставлял тогдашнюю творческую молодёжь. Автор критически отзывался о романе В. Астафьева «Прокляты и убиты» и писал с пафосом что-то вроде: «Время ужасной «эпической», «народной» литературы прошло и никогда не вернётся, литература будет более камерной и обращённой к свободному от химеры «народа» индивидууму» (примерно так, по смыслу).
Этот текст меня разгневал (хотя мои идеологические предпочтения были тогда крайне эклектичны и включали даже щепотку анархизма): «Эпическая литература вам не нравится, «Война и мир», наверное, жить мешает — думал я — А вот это, вероятно, нравится».
Под рукой у меня лежал какой-то журнал (чуть ли не «Столица», не помню), в журнале рассказ: полусумасшедший человек бродит по неуютному русскому городу и ждёт «погромЪ», иногда пристаёт к прохожим с этим ожиданием и даже требованием «погрома», посыл «не лицемерьте, я знаю, что вы все такие», героя спрашивают «Вы еврей?», он восклицает «Нет! Но прекрасны ливанские кедры!». Очень камерно и про индивида.

Так вот, материалы VIII Всесоюзного совещания дали мне кое-какой контекст в отношении «эпичности» и «народности» как творческой установки. Сочувствия к позиции вышеупомянутого критика это не добавило, но некое понимание этого горячечного отрицания «эпичности» появилось.

 

Наставники и ведущие семинаров VIII Всесоюзного совещания молодых писателей:
Олег Шестинский, Сергей Сартаков, Андрей Дементьев,
Афанасий Салынский, Виталий Озеров, Юрий Грибов,
Анатолий Алексин, Элизбар Ананишвили, Леонид Ленч


Слово руководителям семинаров (в рамках Совещания было проведено несколько десятков семинаров (проза, поэзия, драматургия, очерки и т.д.). «Литературная газета», № 22, 30 мая 1984 г.:


Олег Шестинский, поэт (1929-2009 гг.): «Хотелось бы еще раз остановиться на одном бесспорном положении — нет другой такой страны на земле, где так широко, заинтересованно и щедро общество проявляло бы заботу о молодой творческой интеллигенции, о молодых писателях. Свыше пяти лет назад было опубликовано постановление ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью», оно и сегодня является нашим настольным документом, актуальным, жизнеутверждающим.
Символично, что итоговый литературный вечер молодых поэтов явился творческим отчетом перед трудящимися завода «Серп и молот», перед теми людьми, которые в стенах родного завода слышали мудрые, основополагающие мысли К.У. Черненко о проблемах и задачах нашего народа, нашего рабочего класса».


Сергей Сартаков, прозаик (1908-2005 гг.): «Мне хочется вернуться мыслью к перспективам творческого, а значит, общественно значимого развития молодой прозы. Сколь ни отраден нынешний уровень общей культуры и профессиональной грамотности молодых литераторов, он требует дальнейшего совершенствования, окрыленности высокими идеями времени, пафосом социалистического созидания и решительного отхода от кое-где сквозящей в отдельных работах некоей камерности, замкнутости в кругу незначительных негативных подробностей жизни, растянутых размышлений и диалогов, что называется, «ни о чем».
Писателю нужна такая же смелость и точность в работе, какая свойственна проходчикам туннелей в скалистых горах, космонавтам, хлеборобам, бросающим зерно в землю, чтобы был обеспечен высокий урожай. Смелость писателя, в частности, молодого прозаика, еще и в том, чтобы, избрав достойную гражданственную тему, не отступить, не испугаться трудностей, сопротивления материала, его огромности и, может быть, долгих лет напряженной работы».


Андрей Дементьев, поэт (1928-2018 гг.): «Тематика молодой поэзии, представленной на совещании, широка и разнообразна, как сама жизнь, и все же в богатом поэтическом многоголосии явно доминирует тема любви к социалистической Родине.
Прозвучало немало стихов, воспевающих верность идеалам коммунизма, трудовую героику наших дней. Особо хочется отметить военно-патриотическую лирику молодых и значительное количество произведений, посвященных актуальнейшей для всего человечества проблеме — борьбе за мир на планете. Одно из отличительных свойств современной молодой поэзии — это тяга к нравственно-философскому осмыслению человеческой жизни. Размышляя о смысле жизни, молодые поэты находят его прежде всего в подвижническом труде на благо других людей.»


Афанасий Салынский, драматург (1920-1993 гг.): «В некоторых работах я почувствовал отсутствие концептуальности, хотя пьеса вроде бы «сделана». Когда пьеса выражает интересную авторскую, политически точную, партийную позицию, тогда это достойно внимания. Надо новаторски, более серьезно подходить к тому, что пишешь.
Поиск положительного начала — вот чего не хватает пока некоторым нашим молодым драматургам. Порой не ясно, что же хочет сказать автор и кого он считает человеком, которому можно верить, который может увлечь зрителя своим примером гражданина-строителя социалистического общества. Таких образов в пьесах участников нашего семинара было, к сожалению, немного.»


Виталий Озеров, критик (1917-2007 гг.): «В семинаре критиков собрались, безусловно, талантливые люди. Думается, из их числа в литературную критику придет достойное пополнение, способное успешно решать задачи, поставленные в партийных документах, речах и выступлениях К.У. Черненко.
Критика призвана активно, с партийных позиций влиять на художественное творчество. Эта задача предполагает глубокое осмысление нашей современной жизни. Ее решение дается тем, кто соединяет социальный и эстетический анализ художественных произведений.»
«Ведя полемику с нудным бытописательством, москвич А. Михайлов последовательно выступает против засилья в иных произведениях героев раздвоенных, бездействующих, замкнутых в узком мирке нарочито обыденных интересов. Герой нашего времени — многогранная личность, привлекательная активной социальной позицией, внутренней цельностью.»


Юрий Грибов, журналист (1925-2018 гг.): «Сейчас самое время публицистики. Темы искать не надо, их ежеминутно подсказывает сама действительность. И мы говорим молодым публицистам: идите к людям, изучайте их жизнь, славьте нашего современника — человека труда, показывайте его не идеальным героем, а через призму забот и проблем...»


Анатолий Алексин, детский писатель (1924-2017 гг.): «В какой степени молодые писатели готовы и способны достойно продолжить горьковские традиции советской детской и юношеской литературы? Работа нашего семинара должна была ответить на этот вопрос. И ответ таков: готовы, способны, устремлены к тем целям, которые ставит сегодня перед воспитателями юного поколения партия коммунистов. Разумеется, речь идет о наиболее талантливых участниках нашего семинара. Но ведь уровень литературы всегда определяется ее вершинами!
Школьная реформа, которая уже делает свои первые (и столь весомые, значительные!) шаги, утверждает, что главным воспитателем человека должен быть труд, приносящий реальную пользу народу и обществу. Помочь успешному осуществлению реформы — прямой и святой долг литературы, адресованной юным читателям. И в том числе долг молодых литераторов!»
«На творческих обсуждениях в семинаре мы особо подчеркивали, что патриотическая обязанность детской и юношеской литературы — растить молодых граждан людьми идейно убежденными, готовыми сражаться с той разнузданной агрессией невежества, жестокости, человеконенавистничества, которая взята на вооружение империализмом.»
[Маленькая деталь: «википедия» именует Анатолия Алексина «советский и израильский писатель», он умер несколько лет назад в Люксембурге.]


Элизбар Ананишвили, переводчик (1912-2000 гг.): «Были обсуждены работы 12 молодых литераторов, занимающихся поэтическим и прозаическим переводом с различных языков на русский и на некоторые языки народов СССР.»
«Хочется выделить Н. Соколовскую, одаренного, искусного переводчика грузинской поэзии, чьи работы можно безоговорочно рекомендовать к изданию; юную О. Савельеву (Москва), удивившую нас свежестью и гармонией своих переводных и оригинальных стихов; Т. Кудрявцеву (Ярославская обл.), выступившую с сильным переводом немецкого поэта А. Хольца; О. Пахлевскую (Киев), верно воссоздавшую творчество итальянских поэтов различных направлений на украинском языке; Л. Фельдшер (Молдавия), читавшую лиричные, выразительные переводы молдавской поэзии; Э. Ахундову (Азербайджан), плодотворно работающую в области переводов азербайджанской прозы на русский язык.»
[Маленькое замечание: упомянутый в тексте немецкий поэт А. Хольц, это, скорее всего, Арно Хольц (1863—1929), расцвет его творчества пришёлся на конец XIX века, «одним из лучших произведений Хольца считается сборник стихотворений «Книга времени» (1885) в котором он затронул тему социальных контрастов капиталистического города». Переводы современной иностранной поэзии на русский язык в газетных материалах о конференции не упомянуты.]


Леонид Ленч, сатирик (1905-1991 гг.): «Хочется мне здесь же отметить типичные недостатки в творчестве молодых сатириков и юмористов: по линии юмора это некоторый уклон в потребительски-шутейную тематику, а по линии сатиры — вялость личной авторской интонации. Но, надеемся, молодые сумеют преодолеть эти недостатки.»


Несколько замечаний по прочтению.

1. На дворе 1984-й год, если на двери написано «идёт заседание комитета комсомола», то за дверью может быть дискотека под «Аббу». Не думаю, что на семинарах танцевали (хотя вечерами в гостинице, где жили делегаты, могло быть весело), ибо возраст и бэкграунд наставников предполагает, что собрания проходили в серьёзной обстановке. Но не уверен, что бывалые совписы на голубом глазу вещали про «основополагающие мысли К.У. Черненко», возможно, разговор всё же был профессиональный, скажем, о стилистике или мастерстве в построении сюжета. Но границы идеологически, стилистически и тематически допустимого маститые наставники, вероятно, своим подопечным описали.

2. На примерах таких материалов становится чуть понятнее, почему у «обычных людей» и профессиональных литераторов и гуманитариев такое разное восприятие советского «идеологического диктата». Идеология входила в жизнь «простого человека» в виде скучного лектора, который без энтузиазма и без надежды на отклик аудитории вяло отрабатывал свой номер, а профессионального гуманитария «диктат» местами травмировал и иногда даже уродовал.
Да и вообще, быть потребителем позднесоветского искусства, в некотором смысле было приятнее, чем «творцом»: потребителю доставались ироничный взгляд Маргариты Тереховой, тонкая проза Валентина Распутина, разнообразие московских театров, а творцу — установочная беседа про «пафос социалистического созидания».

3. При этом, в принципе, само такого рода наставничество, «введение в профессию» было адекватным собранной на «Совещание» аудитории. Писателей, то есть «самостоятельных творческих личностей», людей одержимых идеей сказать «своё и только своё слово», похоже, среди собранных «молодых писателей» было совсем немного. Судя по последующей «жизненной траектории», преимущественно это были благонамеренные, небесталанные, весьма относительно молодые люди, которые очень хотели бы, что бы их «взяли в штат литработников», «ввели в среду», редактировали их ученические работы, опекали, возили на семинары и в «летние школы». Другой категорией «писателей» были люди, чьей областью интереса был не «худлит», но «гуманитарные штудии», просто в условиях советского варианта литературоцентризма и несколько однобоко развитой гуманитарной сферы, «штудиями» проще было заниматься через писательство, очеркизм или литкритику.

Короткая и, на свой лад, очень «атмосферная» статья в праздничном номере журнала (№ 36 за 1982 г.). Документ эпохи. Тема «дружбы народов» на максималках. Название соответствующее. Внимательный читатель может обнаружить в материале рекламу казахской национальной кухни. 

журнал «Крокодил», 1982 г., № 36. Художник Л. Самойлов

.

Мукаш САДЫКБАЕВ, специальный корреспондент «Шмеля»

ПЛАВКА

Есть у нас в Казахстане город Темиртау, что означает «Железная гора». Живут там добрые волшебники, которые выплавляют сталь. Один из них — Арген Жунусов, сталевар первого мартеновского цеха Карагандинского металлургического комбината.

Собрались как-то у него добры молодцы из других республик, тоже ребята хоть куда — из тех, что и подковы гнут и сталь варят. Сидят за широким казахским дастарханом Владимир Антонович Журавлев — сталевар конвертерного цеха Нижнетагильского металлургического комбината, Николай Яковлевич Ужва — сталевар двухванновой печи завода «Запорожсталь», Владимир Федорович Гребнев — сталевар мартеновского цеха Челябинского металлургического завода.

На столе—лучшие блюда казахской национальной кухни: бесбармак с белыми островками курдючного жира, внушительный круг казы, сочные ломтики жая и карта. Посередине огромного блюда высится вываренная баранья голова.

— Берите, друзья, угощайтесь! — предлагает хозяин дома Арген.

— А вот это и есть чужук? — спрашивает один из гостей.

— Да. А вот — казы, — поясняет хозяин. — Все это конина. Теперь испробуйте сурпы — наваристого бульона от бесбармака.

— Сурпа — это замечательно восклицает челябинец Владимир Федорович Гребнев, которому уже приходилось бывать в гостях у казахстанцев.

Большие пиалы, полные сурпы с золотистыми блестками жира, поданы гостям.

Отхлебнув, запорожский гость восклицает:

— О, це гарна юшка!..

— В самом деле, вкусно ! — подтверждает нижнетагилец Журавлев.

— Если украинский борщ сварить на такой сурпе да заесть русскими блинами!..

— Что это мы про еду да про еду?! — нарочито возмутился Владимир Журавлев.— Мы же не кашевары, а сталевары! Давайте о завтрашней плавке поговорим.

— И то верно,—поддержал Гребнев. — У каждого из нас своя метода...

— Вот и посмотрим, у кого какая метода, — лукаво подмигнул Ужва.

— Поделимся опытом.

— И будет эта плавка называться плавкой дружбы! — воскликнул Журавлев.

— И мы, представители трех республик, посвятим ее 60-летию образования СССР! — подхватил Арген Жунусов. — За плавку дружбы!

Зазвенели бокалы. Сошлись в дружеском пожатии четыре мускулистые руки.

...Над городом только занялась заря. А у мартеновских печей Карагандинского комбината встали четверо плечистых, крепких мужчин. Открылись летки, и полилась огненными струями сталь новой плавки — плавки дружбы. Собравшиеся залюбовались действиями четырех знаменитых мастеров стали.

Лабораторный анализ показал: качество стали — отличное! А часы зафиксировали: совместная плавка закончилась на полтора часа раньше графика! Такого еще не было!

Четыре известных металлурга передают коллегам опыт, полученный при плавке дружбы в Темиртау.

Воистину дружба народов СССР крепка, как сталь!..

Казахская ССР

[журнал «Крокодил», 1982 г., № 36, стр. 2]

Журнал «Крокодил». 1982 г., № 13, стр. 3, художник Леонид Насыров

Артефакт. Молчаливый свидетель эпохи.

Плакат напечатан в 1986-м в копировальном цехе НИИ «Гидропроект» и был раскрашен мною и моей двоюродной сестрой (она в этом НИИ работала) фломастерами и красками. В этом цехе множили и печатали чертежи и прочую техническую документацию. Чуть было не написал «ксерили», но тогда, кажется, ещё говорили не «ксерить», но «РЭМить» (по-крайней мере, некоторые говорили).

А ещё в этот цех можно было обратиться по дружбе, что бы что-то скопировать или переплести.

А под новый год они могли напечатать что-то «для всех» (как этого зайца) и раздавать тем, кто заходит по делам или «в гости». Кстати, именно этот обычай мало отличается от современной практики, бытующей в том числе в частных компаниях, раздаривать направо и налево под новый год квартальники и прочий «мерч».

Вообще, это были славные и щедрые люди, и они охотно печатали (на казённом оборудовании) для друзей и коллег плакаты, выкройки, копии статей, модных журналов и даже книг. Может быть, иногда они делали это за деньги, не знаю. Или не помню. Кажется, твёрдый переплёт они делали «за жидкую благодарность», может быть так, не уверен.

Перестроечный бестселлер роман «Дети Арбата» я прочёл в издании именно этого печатного цеха. Вообще-то советская издательская отрасль выпускала этот роман миллионными тиражами (это был новый, перестроечный официоз), но всё равно не хватало, к тому же круто было почитать свежую журнальную публикацию, а не ждать пока раскачаются издательства. Поэтому, в печатном цехе разброшюровали соответствующие номера журнала «Дружба народов» (кажется так, или это был «Октябрь»?), в котором роман был опубликован по частям, сложили эти части вместе, и выпустили небольшим тиражом такую нетонкую книжицу журнального формата для коллег и прочих желающих. Я был желающим.

«Это была середина 1980-х, мы развлекали себя как могли...»

Видео по ссылке: https://arsenikum.livejournal.com/296934.html

История песни.
Есть стихотворение Анны Долгаревой (многим известное):


Здесь перемелено, здесь перемолото, «Градов» гром,
вот бывший дом, и бывшие люди в нем.
А по развалинам ходит бесхвостый кот
и смятенно орет.

Крик замерзает около синих губ.
Перестань быть мертвым, попробуй сесть.
Кот не ест человеческий труп,
не умирай, он даже не сможет тебя поесть.

Снайпер работает неподалёку,
изрешечёна разграбленная аптека.
Кот бодает мертвую щёку
бывшего человека.

Встань, поднимись до бывшей квартиры,
где на месте третьего этажа пустота.
словно вокруг — тишина бывшего мира,
Встань, покорми кота.


Max Shapiro и Maxim Zorich сделали перевод на английский


Heavy shelling. Ground up, burnt sight.
A used to be house with used to be people inside.
Over the ruins walks a cat in plight.
The cat screams hunger. His owner failed
To feed it since yesterday night.

A cry freezes, fading off at а blue lip.
Wake up, wake up, try to sit.
Wake up, stop lying dead. Try to do it.
Your corpse is no use for even a cat.
Not something cats eat.

Don't lie dead! Try, try to sit.
It's only a cat, that someone must feed.

Riddled by bullets pillaged pharmacy, a wracked van.
A sniper hides nearby in a rat’s den.
The cat pulls the sleeve of a used to be man,
rubbing its muzzle at a still, cold face.
The cat is just asking when?

It’s yelling. It hasn't been fed.
Wake up, get going! Feed, feed the cat.

Get up, walk up to your former flat.
Where the void disguises as silence
Of used to be peace. And yet
It is now a big hole instead.
Get up, stand, feed the cat.


Maxim Zorich написал музыку и записал песню. Видеоряд, как я понимаю, тоже он монтировал. Неожиданно сильно.

Есть вещи, которые мне кажутся самоочевидными, а как оглянёшься вокруг и понимаешь – не входят они в список того, что «все и так знают».
В частности, мне кажется само собой разумеющимся, что та революция, которая триумфально шествует на Западе (а это именно революция, по масштабам перемен в культуре, демографии, экономике, характеру и типу потребления и т.д.), стала возможной потому, что предыдущий тип культуры, экономики, потребления и т.д. исчерпан, лишён внутренних резервов развития, выжат (почти) досуха. Это не значит, что предыдущий образ жизни нельзя длить (можно), но значит, что его можно опрокинуть, сменить (а было нельзя), «окно возможностей» открылось, в окно лезут.
И вообще, Запад каждые несколько десятилетий претерпевает радикальную трансформацию, это-то очевидно?

Чуть уйду в сторону. В нашем культурном антизападничестве присутствуют две (их можно выделить больше, но речь о двух) тенденции. Одна древняя и более-менее стабильная по своим установкам: противостояние Западу, как холодному миру рационализма, циничной и расчётливой силы, безжалостной конкуренции, хищнической эксплуатации, развращённости, культа золотого тельца и т.д.

Другая тенденция – это различные виды палеозападничества и ретрозападничества: протест против последних западных веяний с обращением к предпоследним, предпредпоследним и позавчерашним модам и укладам. В наших условиях – это восстание против мультигендерного безуглеродного постчеловеческого «дивного нового мира» и против условной одноногой чернокожей лесбиянки, как судьи, истязателя и палача мира старого. И обращение к «старому доброму» западному масскульту 1940-х, 50-х, 60-х, 70-х, 80-х, кому что ближе. Там всё было (на свой лад) человечно и просто, вот мужчина – ковбой, плейбой, хулиган, герой, спецагент; вот женщина – милашка, красотка, модница, серцеедка, стервочка; вот крутизна и сексуальность; вот большие автомобили, красивые пистолеты и красивые жесты. В общем, с нами Мэрелин Монро, Жан-Поль Бельмондо и «Ford Mustang» 1964 года, а с ними Карин Жан-Пьер и веганский бургер.
А то, что вчера эти символы, быть может, воплощали собой мир «бездуховности, насилия и чистогана», так то было вчера, а сейчас они тёплые и родные, как старые плюшевые мишки.





У ретрозападничества есть две понятные уязвимости.

Первая, «советский» дефект зрения, когда Запад определенной эпохи сводится к соответствующему времени масскульту, а сам масскульт сводится, например, к каталогу кооперативного видеопроката образца 1989-го года и даже к 5-6 любимым кассетам. За кадром остаётся огромная жизнь вне известных шлягеров, бестселлеров и блокбастеров. Не сказать, что информация об этой жизни была так уж недоступна: скажем, даже из советского ТВ и прессы можно было кое-что узнать об антивоенном движении на Западе, левой университетской профессуре, «зелёной» критике общества потребления (узнать, и не удивляться ни гендерквирам, ни Грете Тумберг).

Сентябрь 1970 года. Нью-Йорк (источник)


Но прописавшиеся в давние года в «Международной панораме» пацифист Чарлз Хайдер, безработный Джозеф Маури и активисты Партии зелёных, остались скучной «невидимой» пропагандой, а милитаристичный, неэкологичный и токсично-маскулинный Рэмбо оказался (показался) лицом эпохи.

Второе, нечувствительность к тому, насколько в мире индустриальной масс-культуры и реального шоу-бизнеса каждая мода, каждый стиль, каждая эстетика, каждый художник заэксплуатированы как с точки зрения привлечения (и монетизации) зрительского внимания, так и с точки зрения извлечения, оформления и тиражирования потенциально содержащихся в этих явлениях смыслов, образов, идей, просто занятных находок, «колодец пуст».

Никто не вспоминает про печальную судьбу Синдзо Абе, и я тоже не вспоминаю.
Просто попалась случайно на глаза фотография «пистолета» из которого его убили. Впечатлился.






«Импровизированный пистолет изготовленный и использованный 41-летним ветераном армии Тэцуей Ямагами для покушения на премьер-министра Японии Синдзо Абэ – это самодельный дульнозарядный пистолет с электрическим воспламенением заряда. Примитивная конструкция из пары трубок, деревянного основания и батареек, питающих электросхему, накрепко стянутых в одно целое изолентой. Тыльная часть трубок с резьбой, закрыта торцевыми крышками. В крышках просверлены отверстия для электрических проводов, с помощью которых происходит воспламенение порохового заряда. Тэцуя Ямагами зарядил своё оружие шариками от подшипника или большим количеством других снарядов, для увеличения поражающего эффекта.»
[источник]



Сначала хотел написать, мол, парадокс: в глазах постсоветских людей Япония до сих пор остаётся ультравысокотехнологичным обществом (ну, такие глаза), а тут такое...

Но я не люблю эдакие парадоксы, они «познавательной силы» не имеют. Зато имеют привкус специфической интеллигентской интеллектуальной беспомощности.

Посмотрел ещё на этот «карамультук» – да ведь гениальная штука, в разобранном виде выглядит как хлам или набор «мирных» запчастей, а пять минут работы с изолентой, и вот, пожалуйста, «дробовик». Интересная подготовка у «бывшего матроса сторожевого катера», он, похоже, способен сделать пистолет, если ему дать бамбуковую палку и перочинный нож...

Впрочем, это мои фантазии, экспертом ни в каком смысле не являюсь, и про то, что в таких убийствах вопрос о подлинности оружия всегда всплывает – помню...

Ему сегодня исполняется 90 лет.

Хотел написать что-то вроде «никогда не был особенным поклонником его творчества, но...», а какая разница поклонник я, или не поклонник?

Представил, что журнала «Наш современник» могло и не быть, и стало страшно. Меня в конце 1980-х он от отчаяния спасал.

Юбиляр большого мужества человек.

  Строго говоря, обсуждая любою идеологию, систему, общественное движение, да и «вообще что бы то ни было» лучше всего в начале касаться только тех черт оной идеологии, системы, etc, относительно которых нет ни с какой стороны сомнения, что эти приметы имеют место.

Противник, вероятно, считать будет таковые приметы чем-то невыразимо гадким, сторонник пожмёт плечами, типа «а почему вы говорите с такой интонацией, будто находите в этом что-то плохое». Но, наличие их оспаривать не будет.

С этого, повторюсь, следует начинать, а дальше уже «возможны варианты»…

Как пример, очень условный:

У кого-то, кажется у С.В. Волкова встречал утверждение (цитирую по памяти): для советских люди в принципе равны и взаимозаменяемы, отсюда проистекает избыточное почтение к должности. Всё это описывалось со знаком минус, естественно (естественно для данного автора).

Где-то, кажется в комментах к одной заметке К.А. Крылова, встречал реплики некого «духовного неосоветчика», который горячо утверждал то же самое: мол, очень хороша советская ситуация, при которой всё «престижное», чем располагает «элитарий», и всё его влияние и авторитет, являются приложением к занимаемой должности, а будучи отставлен от условно-директорского кресла, он превращается в обычного пенсионера с картофельными грядками, которого за старые заслуги балуют иногда «продовольственными заказами с дефицитом». Вот именно такое положение вещей человеку нравится, никаких «влиятельных отставников», никакой, в сущности, «элиты».

Т.е. в этом случае картина реальности совпадает, различаются оценки.

Разговор хотя бы возможен (не факт, что нужен хоть кому-то, но возможен), и может «принести новое знание», например, выявится рельефненько какая-либо взаимосвязь неочевидная одних свойств явления с другими его свойствами.

Когда же нет согласия по части «было-не было» и картины реальности вовсе не совпадают, то может получится, например, пятиминутка ненависти/любви «для своих», но «познавательной силы» это действо иметь не будет.

[17 ноября 2014 г.]

Молодцы z-поэты (это почти уже самоназвание).
Обрели азарт, желание действовать коллективно и желание формировать «культурный процесс», а не только «писать хорошие книги». Просто писать хорошие книги – благороднее, но, увы, если не заниматься созданием и усилением своей тусовки, всегда проигрываешь либеральной «сороконожке» (словечко поэта Мельникова), причём проигрываешь вчистую: изгойство будет пыточным, тотальным, да рукописи-то сгореть могут. Впрочем, всё, конечно, сложно.

****

Пишет поэт Александр Пелевин:
Итак, друзья, угадайте, чем снова отличился «экспертный совет» книжной ярмарки «Non/fiction», которая пройдет 1 - 5 декабря в московском Гостином дворе?

Правильно, отказал в презентации книги «Гори огнём».

К дорогому издательству «Городец» у меня ноль претензий. Все остальные презентации издательства «экспертный совет» согласовал. Но на заявку под презентацию «Гори огнем» было ответом молчание. На повторную – тоже.

Книга даже не о z-спецоперации. Это историческая мистика о власовцах и дьявольщине. Но я злой зетный ватник, меня нельзя. Причины отказа, думаю, очевидны более чем: до спецоперации я был с новыми книгами почти на каждом «Нонфике».

Видимо, решили на ком-то отыграться после того, как пришлось экстренно переобуваться в истории с Карауловым, Ревякиной и Ольгой Старушко. Они говорили, что «произошла чудовищная ошибка», но в общем-то все понятно.

Я догадывался, что так и будет.

Что там, опять же, про «злых патриотов, захвативших всю культуру»?