Он собирается наблюдать это кровавое месиво стоя в уголке. Он говорит: увидимся на другой стороне. Но я уже на другой стороне, на обратной, мне придётся снова брать лодку и терпеть мрачного пьяного лодочника, чтоб только избежать встречи.
А ты устал от моей неспособности говорить так, как тебе было бы удобно, от моих очевидных вопросов, не тех интонаций, медлительности. Тогда почему ты всё ещё здесь?
Мы так долго идём по ветреной набережной ноябрьского Гамбурга, что я уже почти не чувствую пальцев левой руки (моя правая спокойно греется в твоём кармане), я почти не помню, что происходило утром, в полдень, после. Мои мысли проваливаются в глубину твоей длинной речи, я прикидываюсь, что всё поняла, я люблю повторять, что понимаю больше, чем ты думаешь, но это ложь.
А раньше он говорил, что видел финал ещё до начала, теперь его увидела и я.
Ты говоришь, что в этом метро всё просто, всего лишь 4 вида, но что значат последние R-Bahn и А-Bahn ты за полгода так и не разобрался.
Пора возвращаться домой, я не собираюсь превращатъся здесь в очередной оторваный ломоть, который в погоне за приличной жизнью, навсегда останется чужим, будет чувствовать себя чужим, знать это и продолжать всё по-прежнему. Я буду на своём месте. Возможно я просто пока не нашла подходящий вариант.

чертов лиру не воспринимает умляуты в заголовках