Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы - эхо,
Мы - эхо,
Мы -
долгое эхо друг друга.

И мне до тебя,
где бы ты не была,
дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы - нежность,
Мы - нежность.
Мы -
вечная нежность друг друга.

И даже в краю
наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы - память,
Мы - память.
Мы -
звездная память друг друга.

Р.Рождественский

БАЙКАЛЬСКАЯ БАЛЛАДА

 
Их напрасно весь день искали.
Вдалеке от привычных дорог
катерок посадило на камни.
Уходил на дно катерок.
Экипаж катерочка -
четверо, да еще пассажирка одна...
Видно, так судьбою начертано,
что вода чересчур холодна.
Знали все (зачем утешаться
и надеяться на чудеса?) -
в этом климате можно держаться
на поверхности полчаса,
а потом... Да ну его к черту!
Все равно не спасется никто...
Капитан взглянул на девчонку:
- Парни, ей-то это за что?!
Мы пожили не так уж мало,
а она всего ничего...
Но ведь есть на катере мачта!
Это ж - лодка на одного!..
И не надо, сестренка, плакать...
Мы немножко обманем смерть...
А она: - Не умею плавать...-
Он: - Тебе и не надо уметь!..
Мы привяжем тебя, спеленаем -
не утонешь во веки веков...
Только ты постарайся, родная,
доплыви за нас, мужиков.
Может, холод взять не успеет...
В общем, кончим этот базар!
Передашь наши письма на берег.
Приготовься. Я все сказал...

...Первый написал коротко:
'Извини за почерк - холодно.
Извини за кляксы - мокро.
Так и потонуть можно.
Если не придет к нам
спасенье, выйди замуж.Твой Сеня..
А второй на лоб сдвинул шапку.
Передал письмо. Ножкой шаркнул.
А в письме: 'Натаха! Рыдать погоди!
Слезы неполезны для красавицы...
Мы еще поплаваем! Все впереди!
Все впереди, кроме задницы...'
Третий к рубке вздыбленной
плечом привалился, шевелил губами -
широк да невезуч. То ли - матерился,
то ли - молился, то ли - что-то важное
учил наизусть.
Бывшая жена моя, кончай свою дележку -
простыни-подушки, чашки-сапоги...
Сбереги Алешку! Алешку. Алешку.
Сбереги мне сына. Алешку сбереги...
Знаю, что меня ты любила понарошку.
Но теперь - хоть мертвому!-
перечить не моги:
сбереги Алешку. Алешку. Алешку.
Я тебя прощаю. Алешку сбереги!..'

А четвертый буркнул нехотя:
- Некому писать!.. Да и - некогда...
...Письма спрятаны в целлофане.
(Лица мокрые, будто в крови.)
Помолчали. Поцеловали.
И сказали глухо: - Живи...-
Подступившие слезы вытерши, привязали,
сказали: - Выдержи...- оттолкнули,
сказали: - Выплыви...-
И смотрели вслед, пока видели...
И плыла она по Байкалу. И кричала,
сходя с ума! То ль- от гибели убегала,
то ли - к гибели шла сама.
Паутинка ее дыханья обрывалась у самого рта.
И накатывалась, громыхая, фиолетовая темнота!
И давили чужие письма.
И волна как ожог была...
Почтальонша, самоубийца -
все плыла она, все плыла.
Все качалась под ветром отчаянным,
ослепительным, низовым...
И была она Чрезвычайным
Полномочным Послом к живым!
Долгим эхом, посмертным жестом,
вдовьим стоном на много дней...
...А потом вертолетный прожектор,
чуть качаясь повис над ней.

Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя,  ты покинь меня.
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.
   
Берег мой, покажись вдали
Краешком, тонкой линией.
Берег мой, берег ласковый,
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.

Где-то далеко, где-то далеко
Идут грибные дожди.
Прямо у реки, в маленьком саду
Созрели вишни, склонясь до земли.

Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память укрыта
Такими большими снегами.

Ты гроза, напои меня,
До пьяна, да не до смерти.
Вот опять, как в последний раз,
Я все гляжу куда-то в небо,

Как будто ищу ответа...

Человеку надо мало:
чтоб искал
и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг -
 один
и враг -
   один...
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на свете
мама.
Сколько нужно ей -
        жила..

Человеку надо мало:
после грома -
     тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь -
  одну.
И смерть -
    одну.
Утром свежую газету -
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю!
Только и всего.
И -
межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности,-
       немного.
Это, в общем-то,- пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку
   мало
     надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.Р. Рождественский

Восемьдесят восемь

             Сочетание "88-С" по коду радистов означает "целую"

Понимаешь,
трудно говорить мне с тобой:
в целом городе у вас -
                                ни снежинки.
В белых фартучках
            школьницы идут          
                              гурьбой,
и цветы продаются на Дзержинке.
Там у вас - деревья в листве...
А у нас, -
за версту,
              наверное,
                              слышно, -
будто кожа новая,
поскрипывает наст,
а в субботу будет кросс
лыжный...

Письма очень долго идут.
Не сердись.
Почту обвинять
                      не годится...
Рассказали мне:
жил один влюблённый радист
до войны на острове Диксон.
Рассказали мне:
                       был он
не слишком смел
и любви привык
                        сторониться.
А когда пришла она,
                               никак не умел
с девушкой-радисткой
объясниться...
Но однажды
в вихре приказов и смет,

график передачи ломая,
выбил он
"ЦЕЛУЮ!"
И принял в ответ:
"Что передаёшь?
Не понимаю..."

Предпоследним словом
                                 себя обозвав,
парень объясненья не бросил.
поцелуй
восьмёрками зашифровав,
он отстукал:
"ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!"
Разговор дальнейший
был полон огня:
"Милая,
пойми человека!
(Восемьдесят восемь!)
Как слышно меня?
(Восемьдесят восемь!)
Проверка".

Он выстукивал восьмёрки        
                                      упорно и зло.
Днём и ночью.
В зиму и в осень.
Он выстукивал,
                      пока
в ответ не пришло:
"Понимаю,
восемьдесят восемь!.."
Я не знаю,
может,
всё было не так.
Может -
более обыденно,
                         пресно...
Только верю твёрдо:
жил такой чудак!

Мне в другое верить неинтересно...

Вот и я
молчание
             не в силах терпеть!
И в холодную небесную просинь
сердцем
           выстукиваю
                             тебе:
"Милая!
Восемьдесят восемь.."
Слышишь?
Эту цифру я молнией шлю.
Мчать ей
            через горы и реки...
Восемьдесят восемь!
Очень люблю.
Восемьдесят восемь!
Навеки.

Роберт Рождественский

Где-то есть город, тихий, как сон.
Пылью тягучей по грудь занесён.
В медленной речке вода как стекло.
Где-то есть город, в котором тепло.
Наше далёкое детство там прошло...

Ночью из дома я поспешу,
в кассе вокзала билет попрошу:
«Может, впервые за тысячу лет
дайте до детства плацкартный билет!..»
Тихо ответит кассирша: «Билетов нет...»

Так что ж, дружище! Как ей возразить?
Дорогу в детство где ещё спросить?
А может, просто только иногда
лишь в памяти своей приходим мы сюда?..

В городе этом сказки живут.
Шалые ветры в дорогу зовут.
Там нас порою сводили с ума
сосны - до неба, до солнца - дома.
Там по сугробам неслышно шла зима...

Дальняя песня в нашей судьбе,
ласковый город, спасибо тебе!
Мы не вернёмся, напрасно не жди.
Есть на планете другие пути.
Мы повзрослели. Поверь нам. И прости