Его губы искусаны в кровь, отросшие волосы падают на лицо спутанными прядями. Под глазами темные круги. Он снова не спал, думаю я. Он сидит на полу у дивана, раскачиваясь из стороны в сторону, обнимая колени – и его обострившийся слух в единый миг реагирует на легчайший щелчок микрофона. Он вскидывает голову, и его взгляд, обращенный к видеокамере, кажется полубезумным.

- Что? Что ты хочешь сказать? Выпусти меня отсюда! Ты сумасшедший, L, ты не понимаешь, что ты делаешь! Клянусь, я не Кира!

Я знаю. Я верю тебе.

Это правда. Сейчас он не Кира. Но он был Кирой, когда Рем писала имя моего Ватари у себя в тетради – потому что Лайт спланировал это. Потому что все всегда идет так, как спланировал Лайт. Он был Кирой, когда Рем пыталась убить меня, уже начала писать мое имя – и если бы она успела...

Если бы она успела, я был бы мертв. А Кира продолжил бы завоевывать мир.

Он был Кирой на протяжении тех дней, что мне понадобились, чтобы сложить воедино все кусочки паззла – дней, что я провел, ожидая смерти каждую минуту. Он был Кирой еще в тот миг, когда я упирался коленом ему в грудь и прижимал пистолет к его лбу; он смотрел мне в глаза, и его голос звенел от искренности: "Ты делаешь ужасную ошибку, L, я не Кира..." И я сказал ему: "Откажись от нее. Это твой единственный шанс. Иначе я убью тебя прямо сейчас." В этот миг в его глазах что-то изменилось – когда он понял безнадежность своей ситуации - и он позволил мне увидеть свое подлинное лицо, лицо Киры, безжалостное, расчетливое, полное ненависти и насмешки.

А потом он произнес: "Я отказываюсь от нее," – и Киры не стало. И дуло моего пистолета упиралось в лоб Лайта-куна.

Я не должен был делать то, что сделал. Я должен был поступить так, как всегда поступал в этих случаях: собрать все доказательства, а дальше – передать его властям, чтобы они поступили с ним, как он заслуживает. Кира заслужил электрический стул, я до сих пор так считаю.

Но я не смог – я не знаю, когда я понял, что не смогу – но мне пришлось искать другой выход. И я нашел его. Я не мог позволить, чтобы Лайт перестал существовать. Умный, бесстрашный, сдержанный и полный страсти, упрямый и настойчивый. Мой самый опасный враг. Мой единственный друг. Я не мог отказаться от него.

Поэтому он здесь, в запертой комнате на верхнем этаже здания, о принадлежности которого мне не знает никто - уже почти десять месяцев. Поэтому он ничего не помнит о том, как был Кирой. Поэтому он сходит с ума, и с каждым разом, когда я подхожу к экрану, чтобы посмотреть на него, я вижу, как его взгляд становится чуть более безумным – а руки чуть более отчаянно скользят ладонями по телу, словно он пытается убедить самого себя, что реален.

- Ты сошел с ума, L, как ты не понимаешь? Пока ты держишь меня здесь, Кира продолжает убивать! Разве это не так?

Это так. Я еще не выиграл. Я не знаю, сколько тетрадей существует в этом мире, но пока есть хоть одна, похоже, что всегда будет человек, который захочет быть Кирой. Убийства продолжаются.

Главное в том, что теперь я знаю, что это не ты.

Он угадывает ответ в моем молчании.

- Я нужен тебе! Я могу помочь в расследовании!

- Нет, Лайт.

Второй раз я на эти грабли не наступлю. Он способен думать на слишком много ходов вперед – больше, чем я. Я не могу снова сыграть ему на руку, позволив найти путь к тетради.

- Тогда почему ты меня не убьешь? Если я не нужен тебе?

Мне стоило это сделать, наверное. Или не стоило бы останавливать, как я не остановил Мису, когда, узнав о том, что случайно выдала своего Лайта, она покончила с собой. А теперь я медленно убиваю его родителей, которые сводят себя с ума, не зная, что с их сыном. Порой я думаю, не было бы более милосердным сказать им правду о Кире - и убить их этим быстро.

- Ты нужен мне, Лайт.

Твой интеллект, твое партнерство, чувство твоего плеча рядом, когда мы сидим за компьютерами. Твоя проницательность, твой нестандартный подход, твоя способность рисковать и выигрывать. Можешь высмеять меня, но я иногда представляю себе, как это будет: мы работаем над очередным случаем, вместе, и я снова вижу это сосредоточенное выражение на твоем лице, которое делает тебя таким красивым.

Я не могу позволить, чтобы такой ум, как твой, был уничтожен. Он нужен миру. А ты нужен мне. Я хочу, чтобы ты работал со мной.

Но сколько лет мне потребуется, чтобы Лайт смирился с мыслью, что никогда не выйдет из этой комнаты – и согласился помогать мне? Иногда мне кажется, что я готов ждать столько, сколько нужно. Иногда – что ждать осталось совсем недолго, потому что Лайт, уже давно находящийся на грани, скоро сломается – и в том, что он погибнет, будет моя вина. Его не сломало предыдущее заключение, его не сломали мои подозрения и то, что он был прикован ко мне цепью на протяжении месяцев. Но тогда у него была надежда.

Сейчас надежда – именно то, чего я не могу ему дать.

Он обнимает голову руками и утыкается лбом в колени – словно не хочет слышать моего голоса, не хочет видеть красный глаз камеры. Хочет остаться один. Здесь он никогда не будет один. Он не сидит так, не двигаясь, очень долгое время, а я смотрю на него. Может быть, он, наконец, заснул.

Поднос с едой стоит на полу, нетронутый в очередной раз, рядом с его узкими босыми ступнями.

Может быть, думаю я, когда-нибудь он проснется - и я буду сидеть на полу рядом с ним, прижимаясь щекой к его коленям – и он будет теплый и твердый, такой, каким я всегда его себе представлял – но никогда раньше не чувствовал. Я не уверен, возможно, этот момент будет моментом моей смерти – или первым шагом к ней, потому что Кира способен строить многоходовые комбинации, такие, которые учитывают все, даже мое желание прикоснуться к нему. Но я знаю, что так будет – я уже принял эту возможность, как когда-то принял возможность того, что умру, если спровоцирую Киру.

Я готов рисковать – потому что есть то, что я хочу получить, и это ты, Лайт. Я приду к тебе.

The End