В 1921 г. один из представителей английской консервативной партии Тори предложил добавить к Закону об уголовной ответственности 1885 года, запрещавшего мужской гомосексуализм, пункт «Непристойные поступки женщин».
В Палате общин он заявил, что лесбиянство угрожает рождаемости, развращает молодых девушек и приводит к неврастении и умопомешательству. С этим все согласились, и поправка к закону была передана для утверждения в Палату лордов.
Ее не утвердили. Было постановлено, что молчание лучше, чем информация. Лорд-канцлер заявил, что из тысячи женщин 999 «ни слова не слышали о таких поступках». Об «этом пагубном и ужасном подозрении», как он выразился, открыто говорить нельзя.
Семь лет спустя, в 1928 г., когда Рэдклифф Холл опубликовала «Колодец одиночества» (“The Well of Loneliness”), глава Общественного уголовного преследования сказал ей следующее: «Я бы скорее дал физически здоровому молодому человеку или физически здоровой девушке пузырек синильной кислоты, чем эту книгу».


1924: Una, Lady Troubridge
1924: Peter, a Young English Girl



Лондон был не лучшим местом для лесбиянок. Те, кто там жили, либо выходили замуж, чтобы сохранить уважение общества, и при этом тайно встречались с женщинами, как Вита Сэквилл-Вест, либо открыто заявляли о своем отличии от других, что приносило им известность и в то же время осуждение, как Рэдклифф Холл и Уна Траубридж.
Совсем иной была ситуация в Париже. Начиная с 20-х гг. и вплоть до Второй Мировой войны Париж был пристанищем для художников и свободомыслящих. Пабло Пикассо предпочитал Париж Испании, Джеймс Джойс – Ирландии. Здесь открыла свой популярный книжный магазин «Шекспир и Компания» американка Сильвия Бич. Многие известные представители литературного модернизма того времени – Элиот, Паунд, Хемингуэй – время от времени посещали парижские литературные салоны и кафе.

Читать далее

Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.
Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.
Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!
С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.
Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен,
Летит к тебе - горит, тебя благословляя;
Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен,
Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая.
Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.
Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!
(Шарль Бодлер)

Ромейн Брукс-фотография и портрет


Париж начала века — это особая эпоха, которая во многом подготовила дальнейшее развитие изобразительного искусства, провозгласила новые художественные стили и формы, возвела на Олимп новых героев. Париж начала века — духовное пристанище талантов, споривших, ненавидящих, конкурировавших, но одинаково одержимых творчеством, страстно любящих и упоенных сладким «парижским ядом». Каждый стремился попасть в эту «волшебную страну цветов и дивных ароматов», обретая или изобретая Париж для самого себя.
Париж Ромейн Брукс рождался на левом берегу Сены — в этом царстве прекрасного порока и свободной любви, в декадентской атмосфере авангардных арт-кафэ и бурной ночной жизни «розовых» баров. Здесь в окружении «цветов зла», Ромейн обрела свой духовный дом, здесь она черпала вдохновение и написала лучшие полотна.
В начале прошлого века весьма популярным в узких кругах был анекдот про Роумейн Брукс, к которой после написания портрета с жалобами подошла представительная дама и заявила: «Дорогуша, вы не приукрасили меня на этой картине». На что Брукс ответила спокойным тоном: «Да, но я облагородила вас.»

Автопортрет 1923год


Читать далее

Она не любила говорить о своем происхождении. Европейские журналисты, осаждавшие ее, так и не смогли добиться ответов на свои простые вопросы: кто она, откуда, когда родилась... В России знали: Ида Рубинштейн – из тех самых, харьковских миллионеров, но не могли указать точно ни места, ни времени ее рождения. Ида никогда не отмечала дней рождения, никогда не вспоминала о своем родном городе. Лишь говорили – кажется, родилась в Петербурге, то ли в 1880, то ли 1885... Утверждали, что от рождения ее звали Лидия или Аделаида, разнится даже отчество: когда Львовна, когда Михайловна... Ида молчала: быть женщиной-загадкой ей необыкновенно нравилось.
Только много лет спустя, когда страсти по загадочной Иде Рубинштейн поутихли, была найдена запись в метрической книге харьковской синагоги: 21 сентября (3 октября по новому стилю) 1883 года у потомственного почетного гражданина Харькова Леона Романовича Рубинштейна и его супруги Эрнестины Исааковны родилась дочь Ида.



Она действительно происходила из одной из богатейших семей России. Дед Иды, Рувим (Роман) Осипович Рубинштейн сколотил огромное состояние на торговле ценными бумагами и основал известнейший банкирский дом «Роман Рубинштейн и сыновья». У него было двое сыновей – Леон (Лев) и Адольф. Они приумножили отцовские капиталы, занявшись крупнооптовой торговлей, в основном сахаром. Им же принадлежали несколько банков, сахарные заводы, пивоваренный завод «Новая Бавария»... Состояние Рубинштейнов было невероятным. Большие суммы тратились на благотворительность, богоугодные дела и культурное развитие их родного города. Леон и Адольф Рубинштейны были прекрасно образованными людьми, они стояли у истоков харьковского отделения «Русского музыкального общества», в их домах регулярно собиралась интеллигенция Харькова. Сын Адольфа Иосиф окончил Петербургскую консерваторию, был прекрасным пианистом, занимался теорией музыки; влюбленый в музыку Рихарда Вагнера, Иосиф работал у него секретарем-музыковедом.

Читать далее