Вера в гражданские свободы и идеалы в конце 18 века, надежда на их осуществление в огне революции и крушение этих надежд, становление империи Наполеона – все это вызвало к жизни художественное направление, получившее название романтизма.
Романтизм был важной ступенью в развитии искусства всей Европы. Само название говорило о разрыве искусства с классическим наследием античности и повороте к народным традициям западноевропейского средневековья.
В сильных натурах сознание враждебности мира, в котором они живут, вызвало возмущение против существующего порядка. Оно выливалось в страстные публицистические стихи (Байрон, Гейне, Шелли), наполняло поэмы и романы темой тоски, одиночества и усталости, принимало резкую политическую окраску, выступая в защиту демократии, прав свободы личности. Его глашатаями были Гюго, Жорж Санд, русские поэты Рылеев, Бестужев-Марлинский, Одоевский, Кюхельбекер, Лермонтов. Гений Пушкина осветил все грани этого течения. Романтизм уходил в глубь истории, поэтизируя старину, окружая ее ореолом возвышенных чувств.



Литературные журналы, газеты, театры, выставки искусств – все это было самым верным источником, питающим моду и модную промышленность. Стоило только свершиться какому-нибудь событию, имевшему общественный резонанс, как мода уже отвечала на него. «Корсар» Байрона произвел в общественном мнении, в театре и в модах значительное впечатление.
Восточные имена героинь его баллад перенеслись на холодные берега Невы и в далекую Москву. Головы женщин покрылись турецкими чалмами, греческими покрывалами, восточными полосатыми тканями. Появились накидки «корсар», духи «Корсар». В будуарах и гостиных поставили широкие диваны и тахты, застелили полы восточными коврами, набросали на них удлиненные подушки.
Мода очень тонка в своих нюансах, и если присмотреться, то все, что привнес романтизм в литературу, живопись и театр, получило отзвук в костюме. Внимательно вглядитесь в мужские портреты этого времени: Кукольника (Брюллова), Байрона, Пушкина (Тропинина и Кипренского), автопортрет Брюллова. Вам бросятся в глаза темные одежды, широко распахнутые мягкие воротники рубашек, волосы, свободно подставленные под ветер, небрежно накинутый плащ или клетчатый плед.
Каждый месяц журналы всех стран, и России в том числе, не только специально модные, но и литературные, публикуют модные картинки, советы, описания туалетов, рисунков на ткани, обычаи и все, что подвержено изменению ветреной моды.




Примерно до 1825 года линия талии очень медленно, но методично опускалась. К середине 30-х годов она, наконец, оказалась в естественном месте.
Уже в 20-х годах в женском костюме не осталось ничего от плавности линий и мягкости тканей начала века. Прозрачные ткани делались на плотном чехле; муар, тафта, бархат, репс, кашемир, довольно плотно прилегая к стану спереди, собирались на спине в небольшие складки и образовывали конусообразную юбку, спускающуюся книзу от плотного и затянутого косточками лифа.
Рукава, подол и манжеты становятся предметом тщательного внимания мастериц и портных; их украшают аппликациями, вышивкой, накладными украшениями, цветами, тесьмой.
Подол подшивают «руло» - валиком, в который вшита вата. Это средство придать юбке определенный объем, не прибегая к нижним юбкам, на редкость остроумно и удобно. Этот прием при затрате минимальных средств дает максимум эффекта. Валик-руло расправляет подол и держит его на почтительном расстоянии от ног.
Ноги, обутые в узкие туфельки, еще видны из-под платья, и скроются только к 40-м годам.



Нет, мода не создала подлинного, идеального в смысле облика женщины периода романтизма. И пушкинская Татьяна, ни госпожа Реналь Стендаля не послужили ее образцом.
Мода – это течение поверхностное, среднее. Мода создает идеал, утрируя, акцентируя некоторые качества и атрибуты в целях завоевания симпатий и угождения публике.
«Модная героиня» 20-30-х годов мечтательна. Ее мечтательность и задумчивость придают ее лицу бледность, а взгляду – томность. Склоненная набок головка украшена тугими локонами. Светлые ткани ее платьев украшены букетами и гирляндами цветов. Ей нравятся накидки «Вертер» (герой классического романа Гете), чепчики «Шарлотта» и воротники «Мария Стюарт». Таков портрет, который может получить художник, обращающийся только к модным иллюстрациям. И даже статичная портретная живопись, как бы психологична она не была, не может дать полного проникновения в образный строй далекого времени. Только литературные источники во всем своем многообразии помогают нам стать очевидцем и бытописателем далеких эпох.
Литература романтизма, обращенная к истории и восточной экзотике, давала моде повод для новых названий и изобретений экстравагантных форм костюмов. Восточные тюрбаны и повязки адресовали к Байрону, а береты, сдвинутые набок, напоминали о славе Рафаэля и Леонардо.
Получили исторические названия шляпки и накидки: «…испанскими токами называются такие, - сообщал «Московский телеграф», - у которых сверху золотая испанская сеточка, а украшение составляет райская птичка. Турецкие токи делаются обыкновенно из материи с золотыми и серебряными сеточками или бархатными квадратами…» Само название «ток» говорит об обращении к 16 веку, когда эти надетые набекрень шляпы легкими «шарами» сидели на головах.



Летние хлопчатобумажные ткани только в 19 веке совершенно официально вошли в обиход. «…Жаркое время заставило дам носить летние белые перкалевые платья, кисейные, органдиновые и линовые (батистовые) блузки… на прогулках и в деревнях часто встречают модных дам в платьях из кисеи, жаконна и батиста, цвета голубого, розового… Сверх сих платьев надевают канзу из белой кисеи…».
Так деталями, аксессуарами, цветом и формой костюма мода поддерживала связь с самым сильным течением в искусстве этого периода – с романтизмом.
Следует заметить, что туалет – процесс одевания, причесывания, сбора на бал – был так сложен, что уже сам по себе представлял одну из характернейших черт своего времени.



"Лизаньку намащали различными веществами, взятыми в косметической лавке – помада, духи, притиранья, румяна, - и перед балом уложили спать… Но вскоре возвестили приход парикмахера. Лизанька вышла в уборную полусонная, полуодетая, в легком коленкоровом капоте, который почти ничего не скрывал и в которых видят девушек одни горничные и хладнокровные парикмахеры. Ее посадили перед зеркалом, окружили полдюжиной девок, осветили свечами. Искусная гребенка пробежала по собственным ее волосам. К ним присовокупили две косы и восемнадцать буколь, насадили кустарник цветов, вплели бусов и шнурков, а заботливая маменька раз десять переделывала все труды парикмахера и находила, что прическа не к лицу. Настало время приниматься за шнурование. Сам Франк примерял выразительный корсет, лишнее ушил и урезал; две смены самых здоровенных горничных затянули двойные шнурки, - Лизанька худела в одном месте, чтобы в другом сделаться роскошней. Наконец, принесли пару белых атласных башмачков от госпожи Рисе и чудесное произведение модного искусства – прозрачное флеровое платье от мадам Мегрен, обшитое атласными фигурками, изображение которых, составляющее предмет гордости модных торговок, есть доказательство гения и совершенства вкуса. На Лизаньку с почтением надели эфирное вещество сие. Но возможно ли?.. О горе!.. О злодеяние! Оно длинно! Заботливая мать приходит в бешенство, несчастная Лизанька страдает, служительницы падают ниц, подшивают платье и открывают ноги, которые уже не раз привлекали злодейские лорнеты. Щеки покрыты румянцем. На шею Лизаньке надели заимообразные бриллианты и окурили благовониями… «Не забудь мои советы, - громко сказала матушка, садясь в карету…» «Пошел!» - сказали трехаршинные лакеи. «Счастливый путь», прошептали утомленные служанки…» (Московский телеграф, 1826 г.).



Романтические настроения эпохи предопределили появление своеобразных, порою имеющих сентиментальный характер украшений, «идеальная ценность» которых в глазах владельцев намного превышала материальную. Это памятные браслеты с миниатюрой в центре, сплетенные из волос любимых, или траурные кольца с вставками из гагата и оникса. Это медальоны, броши и браслеты, с помещенными в них локонами возлюбленных или детей; их скрывали под крышками, декорированными эмблемами дружбы, любви или траура. Наконец, это украшения из железа, которые, как на заре цивилизации, стали носить после войны патриотически настроенные модницы Германии, пожертвовавшие все свои драгоценности на борьбу с Наполеоном.



В 1825 году в моде были головные уборы, украшенные цветами. Так, журнал «Московский Телеграф» в это время писал: «Цветы, украшающие нарядные чепчики, все еще как будто скрыты в уборки оных. Узелок чепчика бывает на стороне». Вполне вероятно, что строчку «в чепцах и розах» можно рассматривать как описание головного убора — чепца, украшенного розами. В седьмом номере «Московского Телеграфа» за 1825 год было дано описание чепчика a la rosiere: «Новомодный нарядный чепчик a la rosiere, делается из белого креп-крепе с гирляндой розовых цветов». Rosiere в переводе с французского — «невинная дева, старая дева» в женском роде, а в мужском, без конечного «е», — «куст роз».



на страницах "Московского телеграфа" в разделе "Модные обычаи" вполне серьезно обсуждался вопрос о том, "сколько должно иметь галстухов" настоящему щеголю, если у одного насчитали только цветных семьдесят два, а у другого - всего сто пятьдесят четыре. Не последнее место занимал и перечень "платьев", которые должен иметь щеголь: "сюртук утренний, с одним рядом пуговиц", "сюртук с пелериной", два разных - для "простых" и для "верховых" прогулок, "сюртук белый английский с перламутровыми пуговицами", "прусский с круглым воротником, с шалью и меховой опушкой", и наконец - "сюртук гусарский с бранденбургами и снурком"17 . Не менее подробно обсуждались плащи, которых должно быть не менее пяти, фраки, головные уборы и прочие предметы туалета.(Модные обычаи // Московский телеграф. Прибавления. 1825. N 6. С.103. )



В начале XIX века к новым прозрачным платьямтуникам полагались туфельки на совершенно плоской подошве с завязками крестнакрест вроде балетных пуантов, которые шили из материала платья: атласа, парчи, шелка, бархата без различия на правую и левую ногу. Носок, видный из-под платья, богато украшался. С непривычки в этих новых туфлях ходить было нелегко. Их носили в доме, семеня мелкими шажками. Так как львиная доля благосклонного женского внимания традиционно доставалась военным, штатские вынуждены были перенимать кое-какие выигрышные детали военного костюма. Например, гусарские сапоги – с вырезом «сердечком» и кисточкой. Кисточкой украшались и самые модные в наполеоновскую эпоху мягкие черные полусапожки с отворотами из желтой кожи, а также высокие, закрывающие колено «веллингтоны». Мужские сапоги и башмаки тогда не знали другого цвета, кроме черного. На балы гражданские лица являлись в черных лаковых туфлях. Партнерши вальсировали в туфельках с тупыми носками на небольшом каблучке. Плоские подошвы в 1820-е годы вышли из моды вместе с узкими платьями. До середины века идет постепенное повышение каблуков до 3-4 см. Дамскую обувь все еще шьют из тканей, чаще всего из прюнели – плотной смеси шелка, шерсти и хлопка. Модная женская обувь была одного цвета с подкладкой платья, и прюнель выпускали разноцветную. Прюнель была прочнее атласа, но также уязвима для грязи и пыли. Вот почему в то время дамы в один визит к сапожнику заказывали сразу дюжину разноцветных туфель. Вся эта хлипкая, хотя и эффектная обувь могла выдержать только танцы на паркете



http://www.culture.pskov.ru/ru/historical/object/23

http://bibliotekar.ru/yuvelir/6.htm

http://afield.org.ua/mod3/mod62_1.html

http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0011%2803_06-1...p&id=a04&xsln=showArticle.xslt

http://www.favourite.od.ua/2008/8/moda