Автор: Николай КУРНОСОВ

Куба.

Этот остров, лежащий всего в 90 милях от побережья штата Флорида, американцы всегда рассматривали как свою вотчину. Роскошные отели, мягкий климат и чистое теплое море привлекали сюда миллионы туристов из США. И поначалу американские дипломаты не увидели ничего страшного в том, что в 1953 году радикальная кубинская молодёжь захотела свергнуть лидера своей небольшой республики Фульхенсио Батисту.

Подумаешь, какое дело! Одни вооружённые бандиты пытаются отобрать власть у других. Да в этой Латинской Америке такое происходит ежегодно! Тем более, что молодые руководители кубинской «оппозиции», братья Кастро, были детьми богатых плантаторов, и никакой марксистской угрозы от них поначалу не исходило.

Спустя шесть лет «барбудос» (бородачи – так партизаны-мятежники называли себя) всё-таки Батисту свергли. Но затем они стали отнимать у местных олигархов собственность и национализировать американские банки. Только теперь госдепартамент США осознал свои просчёты. А уж после того, как Фидель Кастро возглавил кубинскую коммунистическую партию, провозгласил построение на острове социализма и попросил экономической помощи у Москвы, американцы сообразили, что надо срочно ликвидировать этот «гнойник на собственном носу». И с помощью многочисленных эмигрантов, покинувших Кубу при коммунистах, они попытались восстановить здесь «статус-кво».

                    Фидель Кастро, Рауль Кастро и Эрнесто Че Гевара.

Но первый контрреволюционный десант с треском провалился!

Островная республика сумела отстоять право на собственный путь развития. Впервые в Латинской Америке военная интервенция, подготовленная США, потерпела поражение. Это был вызов лидирующему положению «дяди Сэма» в Западном полушарии.

И тогда президент Джон Кеннеди не придумал ничего лучше, чем начать экономическую и политическую блокаду Кубы. В операцию были вовлечены военные корабли. Американские самолеты совершали облёты острова. Агенты ЦРУ угоняли оттуда морские суда. На страны, пытавшиеся торговать с Фиделем Кастро, оказывалось дипломатическое давление. Так началась грандиозная авантюра, которая вошла в историю под названием «карибский кризис» и едва не привела мир к ядерной катастрофе.

Как повёл себя Советский Союз в этой ситуации?

Поначалу наша страна была не готова начинать открытое противостояние с Америкой. Первые военные контакты между «островом свободы» и СССР были тайными. Когда же победа повстанцев стала очевидной, начальник их разведки Рамиро Вальдес встретился в Мексике с резидентами КГБ. После чего на Кубу прибыло около сотни наших военных советников – офицеров ГРУ, которые возглавили там диверсионные отряды.

Тем временем советский лидер Никита Хрущёв сообразил, что молодой и страстный политик Фидель Кастро способен резко изменить геополитическую ситуацию во всей Латинской Америке – как тогда говорили, «на заднем дворе США». И уже в конце 1960 года наша страна стала открыто поставлять Кубе оружие и ускоренно обучать кубинских офицеров. Так политическая авантюра, став обоюдной, начала разбухать и превращаться в военное противостояние.

Фидель Кастро и Никита Хрущёв.

И тут ситуация получила новый импульс!

Министр обороны СССР Родион Малиновский доложил Хрущёву, что в Турции американцы разместили свои ракеты с ядерными боеголовками «Юпитер», и их можно привести в боеготовность в течение 15 минут. В то время по соотношению ядерных сил Америка превосходила Советский Союз в 17 раз. Это только перед журналистами Хрущёв мог блефовать, что мы «штам­пуем ракеты как сосиски!» А в действительности в случае внезапного ядерного удара СССР был очень уязвим. А тут – новая угроза! Да где – у самой границы, в Турции!

Вернувшись в Москву из Крыма, разъярённый Хрущёв стал требовать от своих маршалов ответных мер. А те и рады были: «Никита Сергеевич, да вот же Куба – пять минут полёта, и конец этим янки!»

– Отлично, мы засунем им в штаны такого ежа! Будут знать, каково это – жить с чужой атомной бомбой под боком! – обрадовался Хрущёв. 

Фиделя долго уговаривать не пришлось. Летом 1962 года в Москву на секретные переговоры прилетел его брат Рауль, потом его сменил Эрнесто Че Гевара. В результате на свет появился тайный документ, по которому СССР не только мог размещать на острове свои войска, но и должен был начать боевые действия в случае нападения на Кубу. Правда,окончательный вариант этого договора так и не был подписан из-за стремительного развития событий. И все дальнейшие шаги осуществлялись на основе только устных соглашений.

Планы были грандиозны. Нужно было доставить через Ат­лантику 60 ракет с ядерными зарядами.

Защищать их пусковые позиции готовились 4 мотострелковых полка, одна дивизия противоракетной обороны и одна зенитно-артиллерийская дивизия. С воздуха прикрывать всё это должен был авиаполк сверхзвуковых истребителей.

Кроме того СССР направил на Кубу реактивные бомбардировщики, вертолётный полк и два полка крылатых ракет ближнего действия – тоже с ядерными зарядами. Всю эту армаду должны были оборонять с моря 2 крейсера, 4 эсминца, 12 ракетных катеров и 11 подводных лодок (из них 7 – с ядерным оружием).

Всё делалось в строжайшей тайне. Генштаб понимал, что в наших войсках могут работать американские шпионы. И чтобы ввести в заблуждение разведку США, операции было дано название «Ана­дырь». Дескать, СССР не занимается экспортом своих вооруженных сил, а просто проводит учения в северной части страны

В полки, которые предстояло перебросить в тропики, демонстративно завозили валенки, полушубки и лыжи. Всем офицерам был объявлен пункт перебазирования – Арктика, архипелаг Новая Земля. В портах погрузки военная техника спускалась глубоко в трюмы, а на палубах открыто стояли мирные трактора и грузовики. Правда, громоздкие ракеты в трюмы не влезали, и их пришлось прятать в деревянные контейнеры. Но капитаны транспортных судов не ведали, куда предстоит везти этот груз: конечный пункт был указан в секрет­ном конверте, который надлежало вскрыть лишь в открытом море.

Контейнеры с ракетами на палубе советского судна, идущего к берегам Кубы.

Казалось, продумали всё!

Не учли одного – Вашингтон в это время разрабатывал свой ещё более авантюрный сценарий под названием "Проект Куба".

Этот был очень изощрённый план: внедрение агентов, создание партизанских баз, организация забастовок, применение биологического и химического оружия для уничтожения посадок сахарного тростника, подделка денег и продовольственных карточек, налёты на нефтеперерабатывающие заводы, минирование промышленных предприятий. Операция должна была завершиться инспирированным ЦРУ народным восстанием, за которым последовала бы военная оккупация острова и формирование правительства угодного США. Надо сказать, предпосылки для народного восстания имелись:8000 человек были расстреляны сразу после победы «кубинской революции», многие – без суда и следствия. А всего жертвами казней стали 17 тысяч кубинцев. Уничтожались не только прямые враги Фиделя Кастро, но и его вчерашние союзники по партизанской борьбе – анархисты.

Но вернёмся к операции «Анадырь». Как ни старались мы сохранить её в секрете, «шила в мешке не утаишь». И когда примерно половина из запланированного вооружения уже была скрытно размещена на Кубе, противник об этом проведал. Агент западногерманской «разведки Гелена» на Майорке подслушал случайно на пляже разговор двух советских моряков, возвращавшихся с Кубы в Мурманск. Те обсуждали груз, который только что отвезли на «остров свободы».

Немцы тут же передали информацию в ЦРУ. Там были в шоке и тут же решили перепроверить полученные сведения. Высотный самолёт-разведчик «Локхид У-2» пролетел над островом и, действительно, в районе деревни Сан-Кристобаль обнаружил советские ракеты. 

22 октября президент Кеннеди выступил с обращением к американскому народу и объявил, что Советский Союз завёз на Кубу наступательное оружие, и США, опасаясь ракетно-ядерного удара, объявляют военно-морскую блокаду острова.

.                       

Карикатура из американского журнала, характеризующая ситуацию вокруг Кубы.

 На ракетах с водородными боеголовками сидят Н.С.Хрущёв и Д.Ф.Кеннеди.

 

К этому моменту туда уже шли через бушующий Атлантический океан четыре наши дизельные подводные лодки (в НАТО их именовали «фокстротами»). Командовали ими: 

капитан 2 ранга Рюрик Кетов (лодка «Б-4»), 

капитан 2 ранга Алексей Дубивко (лодка «Б-36»), 

капитан 2 ранга Валентин Савицкий (лодка «Б-59»,

капитан 2 ранга Николай Шумков (лодка «Б-130»).

Командиром этой бригадой подводных лодок был капитан 1 ранга Виталий Агафонов. Начальником штаба бригады -  капитан 2 ранга Василий Архипов.  Каждая субмарина имела по 21 обычной торпеде и по одной торпеде с ядерным боезарядом. Опыт применения атомных торпед на учениях был только у Николая Шумкова

Но в Саргассовом море наших подводников уже ждали американские авиационно-поисковые ударные группы (АПУГ): три авианосца ("Эссекс", "Рэндолф" и "Уосп") с 30-50 самолётами на каждом. И каждый авианосец охраняли по 30 эсминцев и фрегатов. Рядом шли вспомогательные корабли: танкеры, транс­портные суда, плавучие госпитали и арсеналы. К югу от Кубы нёс патрулирование четвёртый авианосец "Энтерпрайз", а пятый - "Индепенденс" срочно готовился к выходу в море. Вдобавок к ним из похода вызвали вертолётоносец "Тетис Бей", и он подключился к боевой операции на последнем её этапе. Против четырёх советских лодок Пентагон выставил свыше 200 надводных кораблей!

. Техническое состояние наших лодок было не идеальное. Они строились для плавания в северных широтах и не имели  кондиционирования, опреснитель воды и продуктовый холодильник не обеспечивали потребности экипажа. У Алексея Дубивко в Саргассовом море вышли из строя два из трёх дизелей, а у Николая Шумкова - все три. Им пришлось всплывать в надводное положение для устранения заводских дефектов, и обе эти лодки тут же были замечены противолодочной авиацией.           

Подводная лодка «Б-130». Снимок с самолёта ВМС США.

Из-за полной разрядки батарей всплыла и лодка "Б-59" Валентина Савицкого. Субмарина «Б-4» тоже была обнаружена, но, имея полную зарядку, командир её Рюрик Кетов сумел уйти от преследования.

Эсминец США «Сесил» в нейтральных водах атаковал «Б-36» и выпустил по ней торпеду. А когда его командир Чарльз Розиер понял, что промахнулся, тут же попытался таранить нашу лодку, которая успела уйти на глубину. Позднее, когда Дубивко был вынужден всплыть, орудия и торпедные аппараты этого эсминца были расчехлены и приготовлены к стрельбе. Другие эсминцы маневрировали вокруг на дистанции 50 метров - так же с демонстративным наведением орудий.

Лодка «Б-36» и эсминец «Сесил» (командир Чарльз Розиер).

Вертолёты опускали по курсу всплывших лодок буксируемые гидроакустические средства и сбрасывали взрывные устройства, зависали над мостиком и демонстративно производили киносъёмки. При всплытии «Б-59» самолёты и вертолёты с авианосца "Рэндолф" облетали подводную лодку на высотах 20 -100 метров, и при каждом облёте производилась стрельба из авиационных пушек.

Обнаружению способствовала и неприспособленность наших лодок к действиям в тропических условиях. Отсутствие системы кондиционирования при температуре за бортом свыше 30 градусов приводило к температуре на боевых постах гидроакустиков, электриков и мотористов до 50-70 градусов. На лодках не было системы охлаждения батареи при её зарядке, из-за чего количество водорода в аккумуляторных банках почти всегда достигало взрывоопасных 3-х процентов..

Всё это приводило к выходу из строя оборудования и к обморокам у подводников. Ограниченные запасы пресной воды не позволяли выдавать более 250 граммов воды в сутки на человека, и это в условиях сильнейшего потоотделения и обезвоживания организма. Невозможность смыть пот и грязь привели к стопроцентному заболеванию личного состава потницей в особо тяжёлой гнойной форме...

Вот что вспоминал Александр Дубивко:

«Находясь на позициях в Карибском море, мы ждали от Главного штаба ВМФ радиограмм с развед-обстановкой по району и по противолодочным силам противника, о которых там знали очень хорошо. Но таких данных мы не получали. Мы получали только радиограмммы «Вести с полей»: где сколько убрали картошки, где сколько убрали пшеницы и так далее. И всё что мы узнавали об оперативной обстановке, мы добывали своими силами из передач американского радио и переговоров их кораблей...»

А.Ф. Дубивко.

Остальное вы сами услышите непосредственно от участников того похода. Ниже, на аудиоплеере – документальная радиокомпозиция с повествованием Алексея Дубивко (запись 12 сентября 2005 года).

Американский моряк Питер Хухтхаузен - участник тех событий, служивший офицером на эсминце США «Блэнди», собрал сотни свидетельств противостояния двух морских держав и спустя четверть века написал книгу «КУБИНСКИЙ КРИЗИС. ХРОНИКА ПОДВОДНОЙ ВОЙНЫ.». Вот всего лишь маленький фрагмент из этой очень интересной документальной повести:

«... – Срочное погружение! Срочное погружение! – прокричал Шумков.

– Есть срочное погружение, надводный борт чист. Подготовиться к закрытию основного люка и главного впускного, заполнить носовую цистерну. Рули глубины - 10 градусов на погружение, полный вперёд! Погружение! Погружение! – старпом Фролов напряжённым голосом решительно отдавал команды.

И тут последовал шокирующий доклад гидроакустика:

– Крупный объект по правому борту! Контакт надводный, предположительно – эсминец!

Шумков скатился вниз прямо на плечи сигнальщика, который примостился на краю трапа в готовности задраить крышку основного люка после того, как командир спустится в лодку.

– Акустик, классификацию, быстро!

Запах внутри был ужасающим.

– Есть, командир. У него два винта… Идёт на средней скорости, определенно – эсминец.

– Вот, гад! – процедил Шумков сквозь зубы.

В лодке стояла невыносимая вонь. Он четыре с лишним часа простоял на мостике на свежем, сладком ночном воздухе, и возвращение в зловонное чрево походило на заход в пахнущую дерьмом сауну.

– Командир, дизель остановлен, главный впускной закрыт.

– Понял. Уходим вниз на 150 метров, Запустить экономичный электромотор. Тихий ход, обороты: два узла вперёд! Новый курс два семь ноль! – командир подумал, что они могут направиться к побережью США, поскольку американцы полагают, что лодка будет уходить домой на северо-восток.

Машинное отделение повторило команду, и Фролов стал нараспев считывать глубину:

– Пять метров, семь метров…

– Слишком медленно, живее вниз! – Шумков вцепился в находившуюся позади рулевого потолочную рукоятку. – Вниз, вниз!

Рулевой чувствовал сзади буравящий взгляд командира и дал рулям угол больше, чем приказал Шумков. Опасно – слишком крутой угол мог излишне задрать корму вверх и усложнить ситуацию. Но им требовалось глубина, и требовалась быстро!

В центральном посту теперь уже все могли слышать над головой винты, молотящие по воде. Эсминец возник в темноте ниоткуда, быстро приближался и, казалось, намеревался ударить прямо посередине лодки. Духота обволакивала Шумкова, пот стекал по спине, разъедая промежность, капельки пота падали и с носа. В какой-то момент показалось, что его тошнит, но тошнить было нечем – в последний раз он ел ещё до всплытия. Командир потерял счёт времени. Он хотел бы лучше владеть ситуацией и понимать, воюют они сейчас или нет? Это было нечестно; им необходимо было знать, можно ли применять оружие для самообороны или они до сих пор находятся в состоянии «холодной войны»? Почему не было ни одного сообщения с новостями в циркулярной передаче по флоту?

– Командир, он идёт на таран, а нам не хватает глубины. Сыграть аварийную тревогу? – старпом, как всегда, оказался на один шаг впереди всех.

– Нет! Просто держитесь за что-нибудь. Рули глубины – двадцать градусов на погружение! – Шумкову опять пришлось заставлять себя действовать спокойно. Лодка ещё больше наклонилась вниз. Звуки молотящих по воде винтов эсминца становились всё громче и громче. Он замер.

– Восемь метров, командир...

Теперь винты были почти над головой. Эсминец либо не видел во тьме погружающуюся лодку, либо, действительно, собирался её таранить. Шумков решил покориться судьбе. Он отдал правильные команды, все они были исполнены экипажем безукоризненно, и если их таранят – что ж, это будет провал при действиях в информационном вакууме.

Его слегка качнуло, когда кильватерная струя от вспенивших воду винтов прошла прямо над головами. Шумков быстро оглядел центральный пост: все замерли, невольно уставившись вверх. Хлеставшие воду винты стали затихать.

Эсминец «Блэнди» и его капитан Эдвард Келли.

 

– Контакт прошел над нами.

– Сам слышу! — он тут же пожалел, что утратил невозмутимость, подумав, что раньше никогда не выказывал паники.

– Обтекатель их гидролокатора был от нас совсем рядом, — прошептал старпом, продолжая следить за показаниями глубиномера. – Проходим двенадцать метров, пятнадцать…

Шумков понял, что осадка эсминца составляла не больше десяти метров, и им чертовски повезло. Взгляд быстро пробежался по центральному посту и задержался на маленькой почтовой открытке, прикреплённой над местом рулевого. Что-то он не видел её раньше, этой фотокарточки русской православной церкви с изображением Святого Николая, покровителя моряков. Под рисунком была аккуратная надпись, сделанная от руки печатными буквами: «Жизнь на подводной лодке является не службой, а религией».

Он удивился, как это замполит до сих пор не конфисковал карточку. Открытое проявление религиозных чувств было строго запрещено в советских вооружённых силах. Шумков искоса разглядывал открытку, делая вид, что не замечает её, и втайне надеясь, что она останется на своем месте.

Открытка оставалась там весь поход, и Шумкова удивило, как много членов экипажа находят приятным её присутствие в центральном посту...»

Николай Шумков

Полный текст книги этой книги вы можете найти в Интернете на нескольких сайтах. А в конце этого очерка вы услышите рассказ обо всех этих событиях самого Николая Шумкова.

Вот лишь один эпизод из его правдивого звукового рассказа:

«Аккумуляторы на моей лодке были полностью изношены. Предельный возраст батареи – 100 условно-полных циклов. А у меня батарея прошла уже 98 циклов: она ёмкость не держала и требовала постоянной подзарядки. Мы с моим командиром БЧ-5 (электромеханическая служба) Виктором Паршиным пытались поставить вопрос о замене аккумуляторов, но нам сказали: “Не ищите причин для невыхода на задание, а ищите пути, как его лучше выполнить!” 

То есть, рот заткнули, и молчите!..»

Что это было: глупость или преступление – посылать на другой конец земного шара подводную лодку с ядерным оружием на борту, у которой надёжность батареи составляет всего 2% от нормы? И с таким командованием Военно-морского флота Хрущёв надеялся одержать победу над Америкой?

И ещё один фрагмент из аудиовоспоминаний Николая Шумкова:

«Собирательный сеанс связи был назначен нам непродуманно, на такое время суток, что в Москве – ночь, а у берегов Америки – светлое время. И мы были вынуждены всплывать на этот обязательный для всех лодок сеанс связи и демонстрировать американцам свои антенны!...»

А вот подробный рассказ командира подлодки «Б-4» Рюрика Кетова о том, какой ценой моряки пытались выполнить поставленную перед ними задачу:

Р.А. Кетов.

 

«…Перебазирование эскадры на Кубу готовилось около года в режиме строгой секретности. О целях и задачах похода – экипажам ни слова, но тёплую одежду велели сдать, а взамен выдали тропическую форму. Наконец, приказали взять на борт торпеды с ядерными зарядами. По одной на каждую лодку.

Отваливали мы в четыре утра 1 октября 1962 года. На проводы прибыл заместитель главкома ВМФ адмирал Фокин, который каждому командиру вручил по листку папиросной бумаги – «боевой приказ». Ни до, ни после не доводилось мне получать таких приказов: всего несколько слов о скрытном переходе в Карибский бассейн и – никаких конкретных указаний.

Фокин спрашивает: «Что вам неясно?».

Пауза...

Василий Архипов, начальник штаба бригады, говорит: «Неясно, товарищ адмирал, зачем мы взяли атомное оружие. Когда и как нам следует его применять?».

Фокин через силу выдавил что-то про информационные полномочия, которых ему не давали. Тут уж взорвался начальник штаба Северного флота адмирал Рассохо,: «Ладно, ребята! Записывайте в свои журналы, в каких случаях надлежит применять спецоружие. Во-первых, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в корпусе. Во-вторых, когда всплывёте, вас обстреляют и опять же будет дырка. В-третьих, по специальному приказу из Москвы. Всё!»

Перед самым выходом в море мы, командиры четырех лодок, провели короткое совещание. Было ясно, что скрытность, доведённая до идиотизма, требует большую часть времени оставаться на глубине. Но в подводном положении скорость больше десяти узлов мы развить не сможем и в заданный район к сроку не доберёмся, Поэтому договорились: сначала ныряем, миль пятьдесят идём на север под водой. А затем всплываем и полным надводным ходом «чешем» до первого противолодочного рубежа НАТО.

На суше тем временем разрастался кризис между СССР и США. 22 октября президент Кеннеди объявил о введении полной блокады Кубы с моря и с воздуха. Хрущёв со своей стороны, пригласил для беседы «случайно» находившегося в Москве президента корпорации «Вестингауз» Уильяма Нокса,

Про того было известно, что он тесно связан с администрацией США. Советский лидер заявил, что блокировка и обыск наших судов в открытом море будет рассматриваться как пиратство. И, если США поведут себя подобным образом, то он, Хрущёв, «прикажет своим подводным лодкам топить американские военные корабли».

О страстях, вскипавших по обе стороны океана, мы ничего не знали. Зато вполне ощущали нарастающее внимание к себе со стороны американских ВМС. Против русской четверки их командование двинуло целую армаду.

Алексей Дубивко максимальным ходом прошел вперёд и, пренебрегая скрытностью, разведал обстановку. Около Большого Антильского прохода он обнаружил эсминец американцев, тот его тоже засёк и двое суток за ним охотился. В результате на лодке Дубивко сели аккумуляторы, пришлось всплывать для подзарядки. От преследования, впрочем, он потом оторвался.

Но самый драматичный эпизод связан с лодкой Валентина Савицкого, на которой находился начштаба бригады Архипов. Когда они всплыли для подзарядки, то прямо над собой обнаружили противолодочный самолёт. Тот начал сбрасывать маркеры, обозначать цель. Уже и поисково-ударная группа всей массой разворачивалась в их сторону. Валентин снова ушёл под воду. Американцы принялись его бомбить. И поскольку в аккумуляторах у Савицкого зарядка была нулевая, ночью ему опять пришлось всплыть. Прямо в объятия эсминцев.

В.Г. Савицкий (справа).

Выскочил Валентин на мостик, за ним – начальник штаба. Третьим поднимался сигнальщик, но матрос застрял в люке, зацепился за что-то переносным прожектором. В это время на лодку пикирует самолёт и бьёт трассирующими. Несколько пуль ударили по корпусу. Савицкий командует: «Все вниз! Торпедные аппараты на «товсь!». Нам же приказ был дан: если в тебя попадут, стрелять в ответ атомной торпедой,.

Савицкий первым прыгает вниз – прямо на плечи матросу, который никак не может освободить свой прожектор. Архипов по этой причине задерживается на мостике и замечает, что американцы что-то сигналят. Остановил он Савицкого, вытащили наверх сигнальщика с прожектором. Передали американцам: «Прекратите провокацию». Самолёты удалились, зато корабли подошли ещё ближе, взяли лодку в кольцо. Под их наблюдением Савицкий подзарядил аккумуляторы и снова ушёл под воду.

Нашим дизельным лодкам, в отличие от атомных, неизбежно приходилось всплывать, когда находиться далее под водой не было уже никакой возможности. Дело ведь не только в аккумуляторах. Дышать было нечем. Температура в отсеках – плюс 50 по Цельсию. Электролит закипал, отравляя людей парами кислоты. Время от времени нужен был хотя бы глоток кислорода. При всплытии и мою лодку тоже обнаруживали, тоже преследовали и бомбили. Но – везло, отрывался. Хотя как-то раз, действительно, чуть не влип.

Кому-то из «мудрых» штабистов пришла в голову идея: назначить так называемый собирательный сеанс связи, в ходе которого дублировались все радиограммы в наш адрес за минувшие сутки. Время сеанса – ноль часов по Москве. А в западном полушарии это как раз около четырёх дня. При густой насыщенности противолодочными средствами, которой обладали там американцы, обнаружить нас было нетрудно.

Американский палубный охотник за подводными лодками «Трекер» (GrummanS-2).

И вот мне докладывают: «Товарищ командир, прямо по курсу работает гидроакустический буй». Это значит, что где-то над нами висит самолет морской разведки. Даю команду уходить на глубину. А начальник связи напоминает, что как раз пора всплывать для приёма «собирательной» радиограммы. Естественно, я говорю, что всплывать не буду. Тогда он отправляется с докладом к комбригу Агафонову, который держит свой вымпел на моей лодке.

Поспорили мы немного со старшим начальником. Агафонов настаивал на всплытии. Пришлось заявить, что в подобной ситуации я вынужден сложить с себя полномочия командира. Ушел в каюту, но телефон подключил к центральному посту. Агафонов тем временем приказывает осмотреть горизонт. Поскольку всё вроде чисто, лодка начинает всплывать. Я не выдержал, перешёл в центральный пост, поднял зенитный перископ – вижу, над нами самолёт. А Агафонов из своего командирского отсека ничего не видел.

Когда и он разглядел самолёт, то дал приказ уклониться. Правильно, хотя и поздновато. Часа два мы маневрировали, сопровождаемые сериями глубинных бомб. Кое-как протянули до спасительной ночи. Всплыли, зарядились, опять пошли к Кубе. Только сеанс связи пропустили, что и было нам впоследствии поставлено в вину. Они же там, в Москве, понимаешь, переживали!

                         

В.Н. Агафонов (слева).

...Уже пик кризиса миновал, Советский Союз обязался вернуть ядерные ракеты домой, американцы в ответ обещали убрать свои «Юпитеры» из Турции, а три наших «фокстрота» продолжали свои танцы вокруг Кубы. По правде сказать, это больше смахивало на затянувшуюся корриду. Без малого месяц – ежедневные бомбёжки, манёвры на пределе сил, изматывающая гонка преследования. Всплывать мы больше не решались, пока не получили приказа уходить.

Под самый Новый год вернулись на базу…

А в начале января меня, Дубивко, Шумкова и начштаба бригады Архипова вызвали к главкому ВМФ С.Г. Горшкову. Тот сообщил: завтра будем на докладе у Никиты Сергеевича Хрущёва, к этому надо хорошо подготовиться. И начал указывать, что следует говорить, а чего не следует. Потом устроил нам что-то вроде экзамена. Встреча с Хрущёвым не состоялась, но в Главный штаб ВМФ нас вызывали ежедневно. И постоянно вносили уточнения в сценарий нашего доклада. В итоге получалась история, мало соответствующая действительности.

Во второй половине января вопрос слушался в Министерстве обороны. Вёл заседание маршал Гречко. А нашу четвёрку сопровождали заместитель главкома ВМФ адмирал Фокин и капитан 1 ранга Сергеев из Главного штаба. Народу набилось - полный зал. Присутствовали в основном армейские и авиационные генералы. Но в президиуме сидели также два дядечки в гражданском – кураторы из ЦК КПСС.

«Никита Сергеевич, – начал Гречко, – поручил мне разобраться с этим грязным делом. Безобразие! Опозорили Россию!». При этих словах адмирал Фокин упал в обморок, его вынесли на носилках. «Кто тут у вас старший?!», – не унимался Гречко. Представитель Главного штаба ВМФ Сергеев сидел, как приклеенный и молчал. Тогда поднялся Архипов: «Я старший, товарищ маршал. Начальник штаба бригады подводных лодок».

«Иди сюда, докладывай!». Памятуя инструктаж Горшкова, Василий вытащил конспект и по нему начал излагать версию, многократно отредактированную руководством. «Что ты там трясёшь своей бумажкой? – взревели генералы. – Ты своими словами давай, правду говори!». Тогда Архипов стал докладывать, как всё было в действительности.

  

                                                                                              В.А. Архипов.

Мы дополняли. Продемонстрировали приказ на папиросной бумаге. Гречко взял листок двумя пальцами и захохотал: «У нас в войну боевых приказов на пипифаксе («Papyfax» - название туалетной бумаги) не отдавали!». Пошли вопросы, один другого круче: «На каком расстоянии находились американские корабли? Почему вы по ним не стреляли? Приказа не было? А без приказа сами сообразить не могли?!». Шумков долго объяснял, что всплытие для зарядки батарей – дело вынужденное и неизбежное. «Какие батареи? – кричали генералы. – Какая зарядка?».

Сам Гречко долго не мог уяснить необходимость подобного всплытия, очень гневался за нарушение скрытности. Пришлось ещё раз уточнить: к Кубе мы ходили на дизельных подводных лодках, а не на атомных.

«Как не на атомных?!» – закричал маршал страшным голосом. Сдернул с носа очки и так хватил ими по столу, что только брызги полетели. Всё высшее военно-политическое руководство страны искренне полагало, что в Карибское море были направлены новейшие атомные подлодки. Позже мне стало известно, что одну такую лодку действительно послали, ничего нам не сообщив. Но там у них что-то сломалось, и субмарине пришлось вернуться на базу.

После того заседания нас, командиров лодок, просто вернули к месту службы. Ни награждать, ни наказывать не стали. Но и не упускали случая напомнить, что в крайне ответственной ситуации мы действовали неправильно. Хотя, по совести сказать, задача в том виде, как нам её сформулировали, в целом была выполнена. Мы отработали на практике взаимодействие в отдалённом районе Мирового океана. Обрели опыт преодоления противолодочных рубежей и уклонения от преследования. На своей шкуре испытали методы борьбы американского флота с подлодками противника. Система связи была усовершенствована как раз после нашего похода к Кубе, а сами подводные корабли – дооборудованы применительно к условиям действий в тропических широтах…»

Весной 1963-го года на Северный флот прибыл Фидель Кастро. Он попросил показать ему хотя бы одну из субмарин, которые «спасли кубинскую революцию». У пирса рядом с потрёпанными океанскими штормами дизельными «Б-4» и "Б-130" стояла новая атомная подлодка "К-21". К ней и выложили красную ковровую дорожку для кубинского лидера. Тот был восхищён и поинтересовался – получили ли подводники заслуженные награды за их опасный поход к «острову свободы»?

«А как же! Конечно, всех моряков наградили!», - ответили ему сопровождавшие генералы из Политуправления ВМФ. И срочно выделили на всю 20-ю бригаду подводных лодок Орден Красного Знамени. Один-единственный! Его вручили кому-то из штабных…

Многие подробности тех событий не вошли в данную статью. Например, история с командиром бригады подводных лодок контр-адмиралом Иваном Евсеевым, который должен был возглавлять тот поход на Кубу, но заболел буквально за день до выхода в море. И уже много лет, с подачи журнала «Коммунист вооружённых сил», за этим моряком, уже давно умершим, тянется дурная слава «дезертира». Но Николай Шумков так не считает и где только можно старается отстоять честь своего бывшего командира Ивана Евсеева.