1. Тактика
Эпиграф.- Я работаю с утра до вечера!- А когда же вы думаете?(диалог между молодым физиком и гениальным Резерфордом)

Вы могли видеть это по телевидению, слышать об этом по радио или из газет, но в этот раз ежегодный мировой чемпионат проводился в британской Колумбии. Финалистами были канадец и норвежец. Их задача была такова. Каждому из них отводился определенный участок леса. Победителем становился тот, кто смог бы повалить наибольшее количество деревьев с 8 утра до четырех часов дня.
В восемь часов утра раздался свисток и два лесоруба заняли свои позиции. Они рубили дерево за деревом, пока канадец не услышал, что норвежец остановился. Поняв, что это его шанс, канадец удвоил свои усилия.
В девять часов канадец услышал, что норвежец снова принялся за работу. И снова они работали почти синхронно, как вдруг без десяти десять канадец услышал, что норвежец снова остановился. И снова канадец принялся за работу, желая воспользоваться слабостью противника.
В десять часов норвежец снова включился в работу. Пока без десяти одиннадцать он ненадолго не прервался. С все возрастающим чувством ликования канадец продолжил работу в том же ритме, уже ощущая запах победы.
И так продолжалось целый день. Каждый час норвежец останавливался на десять минут, а канадец продолжал работу. Когда раздался сигнал об скончании соревнования, ровно в четыре часа пополудни, канадец был совершенно уверен, что приз у него в кармане.
Вы можете себе представить, как он удивился, узнав, что проиграл.- Как это получилось? - спросил он норвежца. - Каждый час я слышал, как ты на десять минут прекращаешь работу. Как, черт тебя подери, ты умудрился нарубить больше древесины, чем я? Это невозможно.
- На самом деле все очень просто, - прямо ответил норвежец. - Каждый час я останавливался на десять минут. И в то время как ты продолжал рубить лес, я точил свой топор.

2. Притча о двух волках

Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину.В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло - зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь... Другой волк представляет добро - мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность...Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил: - А какой волк в конце побеждает?Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил:- Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

3. Узнать причину

Путник, идущий вдоль реки, услышал отчаянные детские крики. Подбежав к берегу, он увидел в реке тонущих детей и бросился их спасать. Заметив проходящего человека, он позвал его на помощь. Тот стал помогать тем, кто еще держался на плаву. Увидев третьего путника, они позвали его на помощь, но он не обращая внимания на призывы ускорил шаги. «Разве тебе безразлична судьба детей?» - спросили спасатели.Третий путник им ответил: «Я вижу, что вы вдвоем пока справляетесь. Я добегу до поворота, узнаю, почему дети попадают в реку, и постараюсь это предотвратить».

4. Два друга

Однажды они поспорили и один из них дал пощёчину другому. Последний, чувствуя боль, но ничего не говоря, написал на песке:- Сегодня мой самый лучший друг дал мне пощёчину.Они продолжали идти и нашли оазис, в котором решили искупаться. Тот, который получил пощёчину, едва не утонул, и его друг его спас. Когда он пришёл в себя, он написал на камне: «Сегодня мой самый лучший друг спас мне жизнь».Тот, кто дал пощёчину и который спас жизнь своему другу спросил его:- Когда я тебя обидел, ты написал на песке, а теперь ты пишешь на камне. Почему?Друг ответил:- Когда кто-либо нас обижает, мы должны написать это на песке, чтобы ветры могли стереть это. Но когда кто-либо делает что-либо хорошее, мы должны выгравировать это на камне, чтобы никакой ветер не смог бы стереть это.

5. Свинья и корова

Свинья жаловалась корове, что к ней плохо относятся:- Люди всегда говорят о твоей доброте и нежных глазах. Конечно, ты даёшь им молоко и масло, но ведь я даю больше: колбасы, окорока и отбивные, кожу и щетину, даже ножки мои варят! И всё равно никто меня не любит. Отчего так?Корова немного подумала и ответила:- Может быть, потому, что я всё даю ещё при жизни?
6. Притча о Рае и Аде
Правоверный пришел к пророку Илье с просьбой показать Рай и Ад.Они пришли в большой зал, где вокруг большого котла с кипящим супом теснилось множество народа. У каждого в руках была громадная металлическая ложка с человеческий рост, обжигающе горячая, и лишь самый конец ручки был деревянный. Худые, алчные, голодные люди жадно совали ложки в котел, с трудом вынимая оттуда суп и пытаясь дотянуться ртом до чашечки. При этом они обжигались, ругались, дрались.Пророк сказал: «Это Ад», - и повел в другой зал.Там было тихо, такой же котел, такие же ложки. но почти все были сыты. Потому что разбились на пары и попеременно кормили друг друга. Пророк сказал: «Это Рай».

7. Пять простых правил чтобы быть счастливым.

Однажды осел фермера провалился в колодец. Он страшно закричал, призывая на помощь. Прибежал фермер и всплеснул руками: "Как же его оттуда вытащить?"
Тогда хозяин ослика рассудил так: "Осел мой - старый. Ему уже недолго осталось. Я все равно собирался приобрести нового молодого осла. А колодец, все-равно - почти высохший. Я давно собирался его закопать и вырыть новый колодец в другом месте. Так почему бы не сделать это сейчас? Заодно и ослика закопаю, чтобы не было слышно запаха разложения".
Он пригласил всех своих соседей помочь ему закопать колодец. Все дружно взялись за лопаты и принялись забрасывать землю в колодец. Осел сразу же понял к чему идет дело и начал издавать страшный визг. И вдруг, ко всеобщему удивлению, он притих. После нескольких бросков земли фермер решил посмотреть, что там внизу.
Он был изумлен от того, что он увидел там. Каждый кусок земли, падавший на его спину, ослик стряхивал и приминал ногами. Очень скоро, ко всеобщему изумлению, ослик показался наверху - и выпрыгнул из колодца!
...В жизни вам будет встречаться много всякой грязи и каждый раз жизнь будет посылать вам все новую и новую порцию. Всякий раз, когда упадет ком земли, стряхни его и поднимайся наверх и только так ты сможешь выбраться из колодца.
Каждая из возникающих проблем - это как камень для перехода на ручье. Если не останавливаться и не сдаваться, то можно выбраться из любого самого глубокого колодца.
Встряхнись и поднимайся наверх. Чтобы быть счастливым запомни пять простых правил:

1. Освободи свое сердце от ненависти - прости.

2. Освободи свое сердце от волнений - большинство из них не сбываются.

3. Веди простую жизнь и цени то, что имеешь.

4. Отдавай больше.

5. Ожидай меньше.

8. Сила слова.

Однажды слепой человек сидел на ступеньках одного здания со шляпой возле его ног и табличкой «Я слепой, пожалуйста помогите !»Один человек проходил мимо и остановился. Он увидел инвалида, у которого было всего лишь несколько монет в его шляпе. Он бросил ему пару монет и без его разрешения написал новые слова на табличке. Он оставил ее слепому человеку и ушел.Днем он вернулся и увидел, что шляпа полна монет и денег. Слепой узнал его по шагам и спросил не он ли был тот человек, что переписал табличку. Он также хотел узнать, что именно он написал.Тот ответил: «Ничего такого, что было бы неправдой. Я просто написал ее немного по-другому». Он улыбнулся и ушел.Новая надпись на табличке была такая: «Сейчас весна, но я не могу ее увидеть».

9. Выбор за тобой

«Это невозможно!» - сказала Причина.«Это безрассудство!» - заметил Опыт.«Это бесполезно!» - отрезала Гордость.«Попробуй...» - шепнула Мечта.

10. Банка жизни

...Студенты уже заполнили аудиторию и ждали начала лекции. Вот появился преподаватель и выставил на стол большую стеклянную банку, что многих удивило:- Сегодня я хотел бы поговорить с вами о жизни, что вы можете сказать об этой банке?- Ну, она пустая, - сказал кто-то.- Совершенно верно,- подтвердил преподаватель, затем он достал из-под стола мешок с крупными камнями и начал укладывать их в банку до тех пор, пока они не заполнили ее до самого верха, - А теперь что вы можете сказать об этой банке?- Ну, а теперь банка полная! - опять сказал кто-то из студентов.Преподаватель достал еще один пакет с горохом, и начал засыпать его в банку. Горох начал заполнять пространство между камнями:- А теперь?- Теперь банка полная!!! - начали вторить студенты. Тогда преподаватель достал пакет с песком, и начал засыпать его в банку, спустя какое-то время в банке не осталось свободного пространства.- Ну теперь-то банка точно полная - загалдели студенты. Тогда преподаватель, хитро улыбаясь, вытащил две бутылки пива и влил их в банку:- А вот теперь банка полна! - сказал он. - А теперь я буду объяснять вам, что сейчас произошло. Банка - это наша жизнь, камни - это самые важные вещи в нашей жизни, это наша семья, это наши дети, наши любимые, все то, что имеет для нас огромное значение; горох - это те вещи, которые не так значимы для нас, это может быть дорогой костюм или машина и т.д.; а песок - это все самое мелкое и не значительное в нашей жизни, все те мелкие проблемы, которые сопровождают нас на протяжении все нашей жизни; так вот, если бы я сначала засыпал в банку песок, то в нее бы уже нельзя было поместить ни горох, ни камни, поэтому никогда не позволяйте различного рода мелочам заполнять вашу жизнь, закрывая вам глаза на более важные вещи. У меня все, лекция окончена.- Профессор, - спросил кто-то из студентов - а что означают бутылки пива???!!!
Профессор опять хитро улыбнулся:- Они означают то, что, не смотря ни на какие проблемы, всегда есть время на то, что бы расслабиться и пропустить пару бутылочек пива!

http://www.doodoo.ru/news-4488.html 

– Здравствуйте, Хранитель. Я за назначением.
– Новенький, – послышался ворчливый голос Хранителя. – Ты от этих земных штучек отвыкай! И чем скорее, тем лучше.
– Я... А что? – удивился Ангел.
– Ты кому здравия-то пожелал? Тут живых-то нет, хе-хе, – усмехнулся Хранитель, но тут же сменил тон на серьезный. – Проинструктирован?
– Эээ…
– Ясно, значит мимо ушей все. С кем приходится работать… – опять заворчал Хранитель. – Значит так, самое основное: спасаем три раза. Три! Запомнил? Поэтому ориентируйся по обстановке. Видишь, что человек без тебя выкарабкается, так не лезь лишний-то раз, понял? Я тут тебе неплохой материал подобрал. Если ничего не напортишь, так до восьмидесяти лет доживет твоя подопечная…
– А как я узнаю, когда… ну, когда вмешиваться?
Хранитель рассердился:
– Я за тебя работу что ли делать буду?! Давай, вперед! Да, и самое главное уясни: в чужую судьбу не лезть! Вот прямо перво-наперво запомни – не вмешиваться!
«Нужно больно, – подумал Ангел, – тут со своей бы подопечной не сплоховать».
Хранитель горестно вздохнул, зная наперед все ошибки новичков…

Ангел заглянул в детскую кроватку и облегченно вздохнул. Малышка сладко спала, улыбаясь во сне. Слезы еще не успели высохнуть на пухлых щечках. Кажется, в этот раз его помощь все-таки не потребуется. Несколько капель лекарства спасли ребенка от этих жутких колик, будь они неладны. Еще несколько минут назад малышка так надрывно плакала, что Ангел уже было подумал, что его время пришло. Нервная работенка, да… Но постепенно к детским болезням Ангел привык, благо мама его подопечной попалась адекватная. Он с благодарностью вспомнил Хранителя – наверное, все-таки новичкам сложные случаи не подбрасывают.

Нет, рано он подумал об этой барышне хорошо! Ну, вот зачем она потащила трехлетнее дитя на море, одна, в плацкарте и с пересадками?! Если бы Ангел мог, он бы поседел еще в метро на этом жутком эскалаторе. В вагоне метро не удержался, оттолкнул руку какого-то неприятного типа от сумочки с деньгами. И виновато оглянулся по сторонам – имел ли он полномочия так поступать?

Первые дни на море Ангел нервничал, потом успокоился. Мама подопечной отлично справлялась с ее защитой. В холодную воду не тащила, опасные продукты не покупала, без присмотра не оставляла. В такие моменты он чувствовал себя не слишком-то нужным.

В тот день были сильные волны. Впрочем, некоторые все-таки умудрялись купаться, не желая упускать ни единой минуты своего долгожданного отпуска. Подопечная с благоразумной родительницей сидела под навесом, сосредоточенно раскладывая на покрывале ракушки и красивые камушки. На волнах с хохотом прыгали отчаянные подростки. Но море становились все яростнее, волны все выше, и дети, наконец, оставили свое опасное занятие.

Родительница, поглядывая на усиливавшийся шторм, начала собирать вещи. И тут Ангел заметил, что в воде остался еще один ребенок, белокурый мальчик лет десяти, который торопливо плыл к берегу. Но волна уже поднималась. Он не успеет, не успеет! Спасти? Но ведь нельзя, это чужой подопечный… Времени на рассуждения не оставалось, Ангел накрыл собой ребенка, и волна испуганно отступила. Он тут же оглянулся на свою подопечную, но все было спокойно – ребенок шагал за руку с мамой по направлению к парку…

– Вот скажи мне, ты глухой али глупый? – Хранитель был раздражен. – Я тебе говорил не вмешиваться, говорил?
– Что плохого я сделал? Ведь никто не пострадал. В чем виноват ребенок?
– Виновааат… тоже мне… Вот поработаешь с мое, забудешь такие слова! Есть правила, не дураками придуманные! Иди, и в следующий раз меньше по сторонам смотри, понял?!
Ангел не ожидал такого «радушного» приема. Да, он нарушил правила, но он спас жизнь мальчика. Где вообще был его ангел?! «Надеюсь, этому лентяю хотя бы попало сильнее меня», – подумал Ангел.

Малышка росла, Ангел был рядом с ней каждую минуту. Дважды ему приходилось вмешиваться в судьбу подопечной, которая выросла, вышла замуж и родила двоих сыновей. Один раз он уберег ее от неуправляемого автомобиля, второй – от смерти во время тяжелых родов. Ангел волновался, ведь его подопечной было всего тридцать четыре, а осталась только одна возможность спасения. Много это или мало? Он постоянно думал о том, что, возможно, автомобиль успел бы свернуть, или врачи справились бы и без его помощи.

Кажется, именно такие мысли наполняли разум Ангела, когда он сопровождал молодую женщину поздним зимним вечером. Когда в темном переулке показался мужчина, и в руке у него что-то блеснуло, Ангел напрягся. Но он был спокоен, ведь осталась еще одна возможность спасти подопечную. Женщина вскрикнула, увидев нож. Мужчина усмехнулся и сказал:

– Ты не сможешь ее защитить, только смотреть.
– Что вы…
– Я не к тебе обращаюсь, к нему!

И Ангел понял, что каким-то образом мужчина его видит. И самое ужасное – он узнал лицо насильника. Хотя, в последний раз Ангел видел его десятилетним мальчиком, спасающимся от волны. Те же белокурые кудри выглядывали из-под шапки, а вот взгляд пронзительно-синих глаз изменился… Как мог тот мальчик вырасти в убийцу? Ангел заслонил собой женщину, но тут же почувствовал, что не может дать ей защиту. Но как же правила?! «Спасаем три раза», – так говорил Хранитель.

Мужчина подходил ближе, женщина словно оцепенела, она не могла двигаться и кричать. Ангел судорожно думал, мысленно призывая Хранителя. Но ответа «оттуда» не последовало. Возможно, спасая в тот раз ребенка, он отдал ему третью возможность защиты своей подопечной? Что же теперь делать? Что там написано в инструкции?

Ангел вспомнил, как когда-то, совершенно не понимая, как он это сделал, он оттолкнул руку воришки от сумки с деньгами. Но несколько попыток проделать то же самое с мужчиной провалились – власти над ним не было. Наконец, Ангел посмотрел наверх, и в голове у него прояснились. Отлично! Он взмыл в воздух, сосредоточившись только на одной мысли – ударить. Ах, какое счастье, что в этот день уборочная служба не успела снять эту гигантскую сосульку с навеса…

– Ловко, – Хранитель усмехнулся.
– То есть, вы не будете меня… эээ… ругать за то, что я убил человека?
– А его и не должно было быть. Как можно наказывать за убийство того, кого уже давно не должно было быть на земле?

Ангел надолго задумался, потом, наконец, спросил:
– Почему в тот раз, никто не спасал его от волны?
– Правильный вопрос, – Хранитель хитро подмигнул. – Видишь, какое дело, у таких людей не бывает ангелов. Не положено гнилые душонки охранять. Зато, как ты мог убедиться, сами они вас видят. Злятся, мстят… иногда сами не знают, за что.
– А почему я не смог заслонить ее от беды в третий раз? Ведь была же третья возможность? Неужели я потратил ее на него?!
– А вы, ангелы, перед такими людьми бессильны. Если вот только сосулькой долбануть, – улыбнулся Хранитель. – И то не каждый догадается.
– Но… то есть я смогу спасти ее еще раз?
– Почему один? Да хоть сто раз спасай!
– Но инструкция! Вы же мне сами говорили – что спасаем три раза…

Хранитель громко засмеялся.
– Вот, вы новенькие все такие… забавные. Уверен, что ты совершенно не помнишь свой инструктаж. Это потому что нет никаких инструкций. А про три раза я тебе говорил, чтоб ты на каждую мелочь-то со своей помощью не бросался. Люди, понимаешь, должны своей жизнью жить, делать ошибки и выводы из них, понимаешь? А мы уж – крайняя мера. А новички со своей гиперответственностью все соломкой застилают, растлевают душу-то. Так-то… Но про неприкосновенность чужой судьбы – это я тебе серьезно говорю.
– Все-таки правило?
– Вот бестолковый! Совет… 

  20 марта 2038 года.


Ультиматум Главного Штаба организации "Независимость" миру.
Напечатано на первых полосах всех газет и передано по центральным каналам телевидения и радиовещания всех стран:
Граждане мира! От лица прогрессивных сил человечества, порабощённых мировым империализмом, "Независимость", организация борцов за свободу и справедливость во всём мире, объявляет:
Ядерные заряды средней мощностью восемьдесят тысяч тонн в тротиловом эквиваленте заложены под сорока восемью городами шестнадцати стран.
Если требования настоящего ультиматума не будут выполнены, перестанут существовать по три крупных города в США, России, Германии, Франции, Великобритании, Канаде, Израиле, Японии, Австралии, Мексики, Испании, Италии, Швеции, Индии, Китае и Южной Корее.
Мы требуем полностью очистить от войск и наблюдателей ООН территории Кубы, Ливана, Ирака, Афганистана, Ирана, Саудовской Аравии, Йемена, Кувейта, Боливии и Северной Кореи.
Мы требуем освободить томящихся в тюрьмах всех стран борцов за свободу. Поимённый список прилагается.
Мы требуем полного снятия экономического эмбарго ООН со всех стран, на которые оно наложено.
Данный ультиматум имеет срок семь дней и вступает в силу немедленно.
Если по истечении указанного срока справедливые требования всех прогрессивных людей мира окажутся невыполненными, ультиматум будет приведён в исполнение.


21 марта 2038 года. Франция, Париж. Штаб-квартира Союза Ветеранов.

- Господа, - полковник Гренель встал и оглядел собравшихся. - У нас мало времени, практически его совсем нет. Буду краток. Мы все знаем, зачем собрались здесь. По данным аналитиков вероятность, что "Независимость" блефует, меньше пятидесяти процентов. В связи с этим штаб и я лично считаем, что в сложившейся ситуации мы обязаны задействовать операцию по варианту тэта. Прошу высказываться. Полковник Окада, прошу.
- Понимают ли члены штаба, что независимо от результата операции Союз перестанет существовать? Отдаёт ли штаб себе отчёт в том, что для многих членов Союза, включая здесь собравшихся, операция закончится в лучшем случае тюремным сроком, а в худшем смертью?
- Штаб отдаёт себе в этом отчёт, полковник. Каперанг Денисов, слушаем вас.
- Будут ли рядовые члены Союза поставлены в известность о задачах, которые им предстоит выполнить?
- Только командиры полевых групп, каперанг. Итак, господа, на этом диске находятся материалы по двумстам четырнадцати потенциальным исполнителям и их семьям. Мы не знаем, сколько из них будут участвовать во взрывах. Мы также не знаем, кто из них будет взрывать Лондон, а кто - Москву. Но это не имеет значения. С настоящей минуты прошу считать их всех фигурантами операции. Каждый фигурант закреплён за регионом, который представляет один из двенадцати здесь присутствующих. Детали варианта тэта каждому из вас известны. С этой минуты операция вступает в силу. Господа офицеры, приказываю приступить к реализации.


22 марта 2038 года. Россия, Москва.

- Вот они, - Климаш с силой бросил на стол стопку фотографий так, что карточки разлетелись веером. - У вас два часа на то, чтобы запомнить эти рожи. Все, сколько их тут есть. Старых козлов, сопляков и потаскух. Вам понятно? Понятно, спрашиваю? Женьшень!?
- Понятно, чего непонятного, - коренастый крепыш Женька Шеин взял ближайшую к нему фотографию, на которой был запечатлён седобородый старик в чалме на фоне окрашенного в белый цвет строения. - Обычный старый осёл, и на хрена его запоминать, Клим?
- Ты запомнишь его, как родную маму, понял? - Климаш внезапно оказался рядом с Женькой, и, ухватив его обеими руками за ворот, рванул на себя. - Понял, я спрашиваю?
- Да понял, понял. - Женька закусил губу. - Отпусти, чёрт, понял я всё. - Такого Клима последний раз он видел пять лет назад в Йемене. Сейчас перед командой стоял не свой в доску парень, балагур, запевала и женский баловень Валерка Климаш, а тот сержант Климаш, который в одиночку остался прикрывать отход преследуемых по пятам сепаратистами остатков роты. Тот Климаш, что, стервенея от боли в простреленной руке, хрипя и задыхаясь, на себе тащил под обстрелом в тыл раненого в живот Женьку. То, что если Клим в таком состоянии, с ним лучше не спорить, члены команды прекрасно знали. Сам Женька был несколько туповат и обожал задавать вопросы, но Климашу предан безоговорочно, и чуть ли не смотрел ему в рот, полагая всё, что скажет командир, за абсолютную истину.
- Ладно, запомним, - сказал Ахмат Гафуров по прозвищу Бек. - Нет проблем. А делать с ними что будем? - Ахмат был жилист, сухощав, имел чёрные с бесинкой узковатые глаза и смуглое, кажущееся вечно небритым, острое лицо.
- Что делать? - Климаш отпустил Женьку и повернулся к Беку. - Ничего не делать - их надо взять. Живыми, и так, чтобы ни одна гнида не ушла. Погрузить в катер и доставить, куда надо. Теперь так, я хочу, чтобы все уяснили одну вещь - когда будем брать, остальные сволочи, что окажутся рядом, не имеют значения. Любого, кто окажет сопротивление, будем гасить на месте, будь то столетняя шлюха или трёхлетний ублюдок. Это всех касается - и особенно Снегирей. Обоих, как сильно впечатлительных. Снегири, вам понятно?
- Понятно, Климушка, - начала Милка Снегирёва и осеклась. - Виновата, товарищ сержант, мне всё понятно, - сказала она строго. - И брату тоже.
Серёга Снегирёв кивнул. Он всегда был немногословен, сдержан и немного угрюм, в отличие от словоохотливой, открытой и задорной Милки. Однако, глядя на них, понять, что они брат и сестра, было легко. Оба русые, сероглазые и скуластые, с формой лица и разрезом глаз, сделанными, казалось, по единому стандарту. С Валеркой Климашом Серёга дружил ещё со школы, вместе учились, вместе дрались, потом воевали. И за девчонками бегали вместе. Пока он с удивлением не обнаружил, что Клим засматривается не на грудастых студенток и продавщиц, а на Серёгину поджарую, с мальчишеской фигурой младшую сестрёнку. Ну, и она на него, тут дело ясное, на Клима трудно не засмотреться, хоть в кино его снимай. Правда, с этим как раз проблемы. Серёга вспомнил, как киношники приехали снимать хронику тогда, в Кувейте. Сепаратисты атаковали позиции интербатальона ночью. Сняли часовых, ворвались на территорию лагеря с трёх сторон, и началась резня. От всей пятой роты уцелели тогда четыре человека. Те, кто находились сейчас в этой комнате. И те, что, побратавшись наутро и смешав кровь, поклялись в вечной дружбе. А к полудню припёрся выряженный в новую с иголочки хаки нахальный журналюга, и намерился было взять интервью у Бека, потерявшего в ночном бою двух родных братьев. И тогда голый по пояс, расхристанный и жуткий в приступе бешенства Климаш, вырвавшись из рук пытавшихся его удержать побратимов, рванул из-под ремня нож.
Серёга вздохнул. Милки тогда с ними не было, она служила в медицинском батальоне на севере. Откуда и демобилизовалась на следующий день после того, как узнала, что Климаша вместе с Серёгой и ещё двумя рядовыми попёрли из интербригады за своеволие и нарушение воинской дисциплины.
Предложение Милке Климаш сделал месяц назад. "Вот и погуляли на свадьбе", - подумал Серёга. - "Террористы, мать их етти, подлюги, сволочи хреновы. Грозятся взорвать города, а какие - неизвестно, хотят, чтобы паника всех охватила, кто в городах живёт. Ладно, хорошо хоть он без дела не сидит, что оружие в руках держать умеет, что может хоть что-то сделать".
- Так, ребята, - немного потеплел Климаш, - оружия берём под завязку - чёрт знает, с чем при захвате столкнуться придётся. И аппаратуру - Милка, это на тебе. Остальное, как всегда. Всё, орлы, готовимся, через два с половиной часа выходим.

Антон проснулся под утро, рывком сел на постели и едва сдержался, чтобы не закричать. Он снова видел во сне эту девушку, третью ночь подряд. Нелли её звали, Н-е-л-л-и. Только в эту ночь, в отличие от двух предыдущих, Нелли пришла к нему в сон обнажённой. А потом, потом они начали проделывать такое, что Антон, вспомнив, покрылся холодным потом от стыда и отвращения. То, чем он занимался с Нелли во сне, было даже не постыдным, это было противоестественным, низким, просто ужасным. Антона передёрнуло. Он резко вскочил с постели и едва не упал от неожиданной слабости в паху, мгновенно подкосившей ему ноги и сделавшей их ватными.
- Сволочь, - сказал Антон вслух, - проклятый выродок, дрянь.
Ему захотелось с размаху влепить себе по лицу. С трудом удержавшись, Антон доковылял до санузла, перевалился через низкий борт ванны, шлёпнулся на дно и на полную включил воду. Пару минут обрушившиеся на него тяжёлые струи смывали слабость и стыд. Наконец, почувствовав себя лучше, Антон вылез, наскоро растёрся полотенцем и, прошлёпав босиком по кафелю, вернулся в комнату.
Он включил свет и с минуту с отвращением разглядывал своё жилище. Комната была стандартная, точно такая же, как любая из десятка тысяч каморок, в которых ютились питомцы интерната вплоть до его окончания. Шесть шагов вдоль, пять - поперёк. Стол, пара стульев, кровать, шифоньер и компьютерный центр. И всё.
Впрочем, нет, не всё, на стене над кроватью висели две фотографии в рамках. Отец и мать - люди, давшие ему жизнь. Антон подошёл и в который раз пристально рассмотрел снимки. Отец на фотографии выглядел лет на сто двадцать, мать - в районе сотни. Антон стиснул зубы и опустил глаза. Он не испытывал к этим людям ничего, абсолютно ничего. Ни благоговейного трепета, с которым говорили о своих родителях прочие, ни даже элементарного уважения. Эти двое дали жизнь ему, Антону Валишевски, так что с того? Они, как и все прочие родители на Земле, даже не знали, как выглядят их сыновья или дочери.
Антон сел на кровать и, подперев кулаком подбородок, задумался. Почему именно Нелли Егорова, ничем, в общем-то, не примечательная девчонка из параллельного класса? Он и внимания на неё особо не обращал. Ну да, короткие русые волосы, тонкая шейка, ноги стройные, что ещё? Ничего, разве что большие карие глаза. Какие-то особенные, только неясно чем. С минуту Антон думал, в чём особенность больших карих глаз. "Внимательные", - неожиданно пришло нужное слово. Точно: когда неделю назад они случайно разговорились, Нелли смотрела на Антона со вниманием. Так, как смотреть было не принято и даже неприлично. Отводить глаза при разговоре и тем самым не смущать собеседника входило в правила поведения. Их преподавали ещё в начальных классах, на уроках этики.
Итак, девушка с внимательными карими глазами. И с ней Антон во сне вытворял непотребное. Он вспомнил ругательный архаизм, которым называли подобные занятия - секс. Противное слово, свистящее какое-то, змеиное.
Оглушительный стук в дверь выбил из Антона задумчивость. Так колотить мог один только человек - его брат по отцу Жак Валишевски.
"Как всегда вовремя", - саркастически подумал Антон.
- Открыто, входи уж! - крикнул он.
Жака Антон не переваривал. Толстый, шумный и жизнерадостный о-брат был почти полным его антиподом, и буквально всё, что бы тот ни делал, вызывало у Антона неприятие напополам с раздражением.
Жак стремительно ворвался в комнату, мгновенно заполнил собой всё свободное пространство и, отчаянно жестикулируя и брызгая слюной, приступил к разглагольствованиям. В слушателе он не нуждался, и Антон, улёгшись на кровать и положив руки под голову, принялся терпеть. Обычно Жака хватало минут на десять. Антон засёк время и уставился в потолок.
- И тогда я отпасовал назад Барковскому, - азартно выплёвывая слова, тараторил Жак, - а сам рванул по правому, так эта сволочь Барк вместо того, чтобы вернуть мяч мне, пнул его назад, этому идиоту, как его - Максу. Ну, такому длинному с двенадцатого "Ж", так тот, нескладёха, запутался в собственных ногах да как навернётся, гы-гы-гы. Вот же урод, а! Это у него, считай, семейное. О-брат его дуралей дуралеем, а м-сестра - та вообще фифа, ходит вечно одна, нос задирает. Какая-то вся из себя задрипанная, как её там, Нелли, вот.
- Слышишь, заткнёшься ты наконец?! - Антон неожиданно для самого себя вскочил, метнулся к о-брату и схватил его за грудки. - Сам ты задрипанный. Достал уже своим футболом.
- Тоха, что с тобой? - оторопел Жак. - Нехорошо себя чувствуешь, что ли? Ты чего на брата-то бросаешься?
- Ладно, прости, - Антон сделал шаг назад и снова опустился на кровать. - Слушай, Жаконя, ты сны видишь?
- Просил же не называть меня так, - на мгновение обиделся Жак, но через секунду вновь обрёл обычную жизнерадостность. - Вижу, - сообщил он. - Правда, редко.
- И что тебе снится?

 Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

- Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.
- Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
- Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
- Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
- Я, собственно… — собеседник замялся.
- Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
- Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
- Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
- Говорите, я запомню.

***

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
- Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд.
Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

***
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.