Для Самвела Григоряна исследование армянской символики, некоторых других связанных с ней областей нашего исторического наследия является не профессией, а скорее многолетним увлечением, любимой работой, результаты которой вызывают интерес публики и внимание коллег. Сам он называет себя следопытом, отыскивающим забытые знаки предков, возвращающим нашей общей памяти приговоренные к забвению эмблемы, гербы и удивляющий этим тех, кто бессознательно привык полагать слова “Армения” и “геральдика”, “рыцарство”, “знаки благородства” непересекающимися понятиями.
С. Григорян является автором первого большого обзорного исследования по армянским королевским гербам европейских гербовников (опубликовано в журнале «Анив», №16). Его работы открыли широкому армянскому читателю до сих пор неизвестную ему часть нашего прошлого.
Предлагаем вниманию читателей очередную работу Самвела Григоряна – «Знаки всеармянских монархов в свете проблемы государственных символов Первой и Третьей Республик».
***********************
Включение эмблем венценосных династий в герб Первой Республики, “унаследованный” современной Арменией, актуализировало интерес к истории армянской монархической символики. Обозначенная в заголовке проблема, которую можно определить, в частности, как отсутствие законодательно утверждённого блазонного описания государственных символов, несоответствие включённых в щит герба эмблем их древним и средневековым “прообразам”, в ещё большей мере делает исследования по теме задачей сегодняшнего дня. В условиях, когда историческая преемственность является одним из главных мотивов герба и флага Республики Армения (РА), без такой работы невозможно свести прошлое государственной (монархической) символики с её сегодняшним днём, направить регулирование символов возрождённой страны в устоявшееся русло геральдической теории и практики.
Восполнить этот пробел означает продолжить дело, начатое в 1918 – 1920-х годах Александром Таманяном, Мартиросом Сарьяном, Степаном Малхасянцем, Акопом Коджояном – теми не нуждающимися в представлении энтузиастами, кто по порыву души разработал и исполнил герб и флаг Первой Республики. Следует отдельно отметить старания разработчиков. В историческом пекле небольшого, заполненного беженцами города, неожиданно ставшего столицей молодого осажденного государства, вдали от мировых культурных центров с их научными учреждениями, библиотечными собраниями и архивами – то есть в условиях, при которых основательное многостороннее исследование темы было попросту неосуществимо – они сделали максимум возможного и представили публике хоть и недоработанное, с некоторым количеством изъянов и ошибок, но качественное геральдическое произведение.
К сожалению, их труд не изучен и в значительной степени утерян и забыт – например, в части, касающейся (блазонного) описания герба Первой Республики (Таманян). Герботворчество последних двух десятилетий не озаботилось поиском и исследованием этого и других пластов ценнейшего исторического материала, восстановлением распавшейся после 1921 г. связи времён. В результате принятые начиная с 1990 г. из самых благих побуждений законы о государственном флаге и гербе (1990 г., 1992 г., 2006 г., с изменениями и дополнениями в 2009 г.) не только не прояснили ситуацию с описанием символов РА, но ещё больше запутали и усугубили её. Вместо продолжения дела разработчиков получилось его искажение.
Но трудно было бы ожидать иного в условиях почти абсолютного неведения о древнейшей, увлекательнейшей и загадочной истории наших знаков, геральдических эмблем, гербов. На этом фоне распространяется “манкуртное” представление о том, что государственные символы страны (в частности, герб) – есть плод вдохновения и видения художника-творца, а не выраженные посредством специальной геральдической терминологии (блазон) формула, идея и путь государственности. Отсутствует понимание того, что первично описание, а не рисунок, что невозможно сформулировать герб без знания и грамотного использования геральдической науки и искусства, без владения языком блазона. И это тем более обидно, что когда-то это знание у нас было, что герб тагавора Армении стоит в ряду старейших европейских гербов и видел самый рассвет геральдической эпохи. Не говоря уже о том, что мы имеем интереснейшую догеральдическую символику и эмблематику.
Рис. 1 (слева). Один из вариантов рисунка герба Первой Республики.
Рис. 2. Герб РА Закона “О государственном гербе” от 15.06.2006 г.
Начиная краткий обзор истории и эволюции армянской государственной (монархической) символики, хотелось бы особо подчеркнуть корректное решение разработчиков, сделавших основополагающей идеей герба и флага Первой Республики идею государственности в её преемственном выражении (а не национальную идею, как это предлагали многие, до них и после). В символике четырёх армянских царских (королевских) фамилий – Арташесян, Аршакуни, Багратуни, Рубенян – “распределённой” творцами герба Первой Республики по полям его четверочастного щита, преобладают эмблемы животных. По этой причине некоторые комментаторы, не воспринявшие идею разработчиков и плохо знакомые с историей, геральдической наукой, в шутку называли временно утверждённый правительством в июле 1920 г. герб “настоящим зверинцем” (если исходить из их логики, почти все европейские государственные и земельные гербы должны быть удостоены подобного эпитета). При взгляде на щит и щитодержателей можно отметить, что эмблемы животных представлены знаками орла и льва. Такой состав “зверинца” отражает два многовековых периода армянской монархической символики, прошедших последовательно под символической сенью “царя птиц” и “царя зверей”.
Начало первой эпохи связано с воцарением в 189 г. до н.э. Арташесянов; в связи с этим заметим, что символика предыдущей династии Ервандуни и царей Урарту осталась за пределами внимания создателей герба Первой Республики. Разнообразие тем и сцен монетной галереи потомков Арташеса I не только дополняет представление о них как об эллинистических правителях, но и позволяет проследить эволюцию нумизматических образов в хронологическом измерении. В этой связи примечательны те метаморфозы, которые происходили от одного царствования к другому с одним из этих символов – знаком орла. Впервые появившись на реверсе дихалка Тиграна I (123 – 96 г.г. до н.э.) – по мнению большинства экспертов, первого из царей династии, от которого сохранились монеты – он предстаёт в виде едва заметной фигурки в левой руке правителя, титул которого определяется в легенде как “великий царь”.
Но уже при следующем венценосце, Тигране II Великом (95 – 56 г.г. до н.э.), создателе обширной империи, орлиная символика Арташесянов предстаёт во всём блеске. На аверсе тетрадрахм с отчеканенным царским профилем появляется известная сцена, заключённая в рамку монаршей тиары – два противообращённых обернувшихся орла со знаком 8-конечной звезды (солнца) между ними.
Рис. 3. Тетрадрахма Тиграна II. Орлы и солнце на монаршей тиаре.
Данное событие совпадает по времени с тем периодом армянской истории, когда Тигран II, разгромив своего парфянского соседа Готарза I, не только добился больших территориальных приращений, но и отобрал у последнего традиционный титул “царь царей”, что подтверждается и данными нумизматики. Воцарение Тиграна Великого и появление вышеописанной символической композиции сопровождается новым титулом легенд – ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΒΑΣΙΛΕΩΝ (“царь царей”). Этот же титул отчеканен на монетах сына Тиграна II царя-драматурга Артавазда II (56 – 34 г.г. до н.э.). На одной из его драхм можно увидеть знакомые фигуры орлов, “разделённые” восьмиконечной звездой. При последующих Арташесянах, на фоне попадания Армянского царства в зависимость от Рима, происходит возврат к прежнему доимперскому титулу ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΜΕΓΑΛΟΥ (“великий царь”) и постепенное исчезновение парных царственных птиц с монарших венцов, сохранивших, тем не менее, знак солнца. После Артавазда II на монетах, приписываемых его преемникам Тиграну III (20 – 8 г.г. до н.э.), Тиграну IV (8 – 5 г.г. до н.э) и Артавазду III (5 – 2 г.г. до н.э.), вновь появляются сцены с орлом-одиночкой.
Рис. 4. Орёл-одиночка, “хозяин горы/страны”, на реверсе дихалка, приписываемого Артавазду III (Nercessian, Donabedian) или Артавазду I (Матевосян).
Обозначенная взаимосвязь исторических событий с эволюцией монетной символики и параллельным изменением формулы царского титула наводит на мысль, что представленная на монаршей тиаре композиция “орлы и солнце” отражает имперский период армянской государственности. В качестве знака Тиграна Великого, символа успешного царствования и созданной им державы, в более широком смысле в качестве эмблемы, представляющей два насыщенных века династии Арташесян, этот рисунок был включен разработчиками в 3-е поле щита герба Первой Республики. Данная сцена, предположительно, является отображением культа поклонения солнцу, а орлы композиции символизируют не только бога солнца, но и самого царя и царский дом, указывая, таким образом, на божественность власти верховного правителя.
Закат с началом нашей эры венценосных Арташесянов породил целую серию продолжительных междоусобных, межимперских и междинастийных войн, имевших итогом утверждение на армянском троне одного из отпрысков парфянского правящего дома. Но преемственность в символике сохранилась. Судя по свидетельствам древних и средневековых авторов (Фавстос Бузанд, Мовсес Хоренаци, Нерсес Палиенц), цари новой династии Аршакуни “носили (знак) орла” – так же, как и их предшественники. Анализ текстов Бузанда, других современных памятников позволяет предположить, что орёл в ту пору был не столько личным и фамильным знаком, сколько признаком и символом монаршего сана, неотъемлемым атрибутом царской власти и обряда коронации, в какой-то мере даже инсигнией. Отлитый из золота, он был частью увенчивающего особу монарха головного патива, используемого в особо торжественных случаях. Знак орла также было принято размещать над царским шатром либо изображать в золоте на фоне его ярко-красной ткани. По всей видимости, таковым же и было – ещё со времён Арташесянов – цветовое решение царских знамён: в красном (пурпурном) поле полотнища золотая(ые) фигура(ы) орла(ов) и солнечное светило того же, натурального цвета.
Хотя преемственность орлиной символики между последовательно правившими домами Арташесянов и Аршакуни очевидна, мы не обладаем никакими свидетельствами в пользу того, что последние продолжили традицию представления другой царской эмблемы предшественников – знака солнца. В любом случае, если это даже и имело место, с утверждением в Армении в 301 г. христианства в качестве государственной религии, древний языческий символ светила должен был исчезнуть со знамён, венцов, прочих атрибутов монаршего достоинства. Немногочисленные источники, сообщая о царском орле того периода, не упоминают никакие другие знаки. В связи с этим, а также в связи с отсутствием нумизматического материала, других сохранившихся памятников с державной символикой, на сегодняшний день трудно ответить определённо, привнесли ли Аршакуни в армянскую монархическую символику какие-либо элементы и мотивы символики своих парфянских предков (н-р, эмблему лука и тему лучника). Остаётся добавить, что 2-е поле щита, “отданное” под эмблему Аршакуни, остаётся самым спорным в гербе РА; в нём нарисован двуглавый орёл, но его “двуглавость” не подтверждается на сегодняшний день никакими данными.
Падение династии Аршакуни и “упразднение в доме Торгома царского достоинства” в 428 г. положило начало долгому периоду междуцарствия, когда при сохранении каркаса армянской государственности отсутствовал её купол в виде венчающего голову правителя венца и признания за ним царского титула. Значительное усиление на отдельных исторических этапах нахарарских семейств Мамиконянов и Багратуни делало перспективы восстановления государственности вполне реальными. Но эти же открывающиеся возможности были причиной обострения явного и скрытого соперничества двух могущественных родов, в результате которого эволюционный прежде путь развития армянский государственной символики ознаменовался “революционным” событием – сменой орла на льва.
“Царя птиц” носили Мамиконяны, бывшие при Аршакуни потомственными спарапетами и сохранившие свои позиции после упразднения Армянского царства. Значительное усиление их веса и влияния, в том числе, и на международной арене, началось ещё до 428 г., чему способствовал полководческий талант представителей фамилии. Бузанд в своей “Истории Армении” рассказывает о воистину царских почестях, которых удостоился фактический регент страны Манвел Мамиконян. Персидский царь Шапух II (309 – 379), не ограничившись передачей вдовой армянской царице и её юным сыновьям Аршаку и Вагаршаку, наследникам трона, царского знамени, корон и мантии, “также и для спарапета Манвела… послал царскую мантию, соболь и головной патив… из золота и серебра и к головному пативу прикрепленные к маковке позади орла повязки короны… и нагрудный патив… который носят цари, также ярко красный шатер с изображением орла на шатре…”. По всей видимости, именно тогда потомственные спарапеты Мамиконяны, водившие под царскими знамёнами и значками в бой армянскую рать, получили ещё один повод обосновать своё право носить орла, отождествлявшегося в общем представлении с державным титулом, саном и достоинством. Таким образом, орёл Мамиконянов стал символом их притязаний на верховную власть, а процитированный фрагмент труда Бузанда “легитимизирует” эти стремления, тесно связанные с борьбой за освобождение страны от гнёта Сасанидов, а с середины VII в. – Арабского халифата.
В ходе этого противостояния, с учётом в целом провизантийской ориентации Мамиконянов, ношение ими орла приобретает черты отражения геополитических предпочтений. В 652 г. католикос Нерсес III Строитель, происходивший из области, являвшейся в то время владением Мамиконянов, пригласил императора ромеев Константа II на торжественное освящение кафедрального собора Св. Григора, капители колонн которого были украшены огромными рельефами расправивших крылья орлов.
Рис. 5. Один из орлов собора Св. Григора (Звартноц).
Князья же другого великого семейства – носившие льва Багратуни – обязаны своему возвышению, в большей мере, продуктивной дипломатической тактике в отношениях с Халифатом, проводившим политику уничтожения “партии орла”. После жестокого подавления очередного восстания против арабского ига (774 – 775 г.г.) возглавившие этот протест Мамиконяны потеряли свои лучшие владения и настолько ослабли, что навсегда исчезли с первых позиций. Им на смену в качестве главного рода страны выдвинулись Багратуни. Орёл вспорхнул и улетел, освободив место для льва. Последовательно обретая титулы “князь Армении”, “князь князей”, Багратуни в 885 г., наконец, добились царской короны, превратившись из венцевозлагателей, коими они были при дворе Аршакуни, в венценосцев. Воцарение очередной династии знаменовало не только восстановление обезглавленной четыре с половиной столетия назад государственности, но и утверждение нового образа армянской монархической символики, начало её “львиной эпохи”. Существует несколько версий происхождения багратунийского льва, но отсутствие каких-либо исторических свидетельств делает все рассуждения на этот счёт умозрительными.
Рис. 6. Эмблема Львиных ворот города Ани.
Самым известным примером символики Багратуни является трёхкомпонентный рельефный рисунок так называемых Львиных ворот столичного города Ани. В основании композиции – фигура обращённого идущего льва. Эта базовая эмблема заключена в многоугольную раму, которая служила своеобразным постаментом для верхнего элемента – выложенного с использованием пяти обработанных в виде ромба камней (более тёмного цвета) крестообразного знака. Львиная символика была распространена также во владениях младших ветвей династии, что позволяет предположить её фамильный характер. Кстати, Рубеняны, создавшие княжество, затем королевство в Киликии и перенявшие тем самым после гибели последнего анийского царя “эстафету армянской государственности”, заявляли о своём родстве с Багратуни. Эта преемственная связь не могла не отразиться на их державной символике, главными темами которой продолжали оставаться лев и крест.
Но всё же это была совершенно новая эпоха. Возрождение государственности происходило в регионе Восточного Средиземноморья, в эпоху крестовых походов, в условиях прямого сообщения с народами Запада. На этом цивилизационном перекрёстке, где сходились важнейшие маршруты мировой торговли, пролегали пути паломничества и разворачивались сюжеты крестовых походов, происходило взаимообогащение самых разных культур представления символики. Время и место подъёма Рубенянов (являвшихся родственниками, соседями, союзниками заморских и европейских венценосцев) совпадают с одной из главных локализаций того самого историко-географического пространства, в пределах которого происходило рождение и становление системы правил и условностей, названной впоследствии геральдикой. Развитию в армянской среде этого нового языка знаков и образов способствовали упорядочение на “франкский” манер многих элементов государственной и общественной жизни, многочисленные смешанные браки с “франками” в среде знати, интенсивные дипломатические и культурные связи, приобщение к институту рыцарства (“дзиаворства”) по западному образцу.
Появление “львиного герба” Рубенянов совпадает с учреждением королевства Левоном II Великим 6 января 1198 г. За короной он обратился к императору Священной Римской империи Генриху VI, посланник которого архиепископ Конрад Майнцский привёз с собой и явил на церемонии коронации и совершения обряда инвеституры, в числе других инсигний, и дарованную Штауфеном королевскую эмблему (корону Левону прислал и византийский император Алексей III Ангел). Историк XIV в. Нерсес Палиенц, описывая этот эпизод, замечает, что Конрад передал Левону II “герб со знаком льва по его /Левона/ имени, который тагаворы Армении носят по сей день…” (նշան և նշանակ ըստ անուանն իւր առիւծ զոր տանին եւս եւ սօվորին թագաւորքն Հայոց մինչեւ ցայսօր…). Из чего следует, что “царь зверей” был избран новоиспечённым тагавором не только из соображений преемственности по отношению к символике Багратуни, но и вследствие естественного стремления иметь так называемый “гласный герб”. Важно также обратить внимание на тот факт, что рождение армянского королевского герба совпадает по времени с созданием первых германских гербовников и манускриптов с геральдическим содержанием (последнее десятилетие XII в.), а также свидетельствами о появлении других известных королевских гербов, дослуживших до наших дней – английского (при Ричарде Львиное Сердце), датского (при Кнуде VI), венгерского (при Беле III) и т.д.
Герб короля Армении, каким он был при Левоне II (1187 – 1219, тагавор с 1198 г.), известен по серии изображений реверса его золотых булл, золотых и серебряных монет (драмов), где изображён коронованный леопард (так в геральдике принято называть идущего льва настороже – последнее слово означает, что морда животного повёрнута на зрителя), держащий передней лапой в одних случаях (на монетах) патриарший крест (рис. 9), в других (на печатях) – посох, увенчанный лапчатым на концах крестом (рис. 7 и 8). На отдельных драмах леопард имеет нестандартное обращение. Привлекает внимание положение дальней от зрителя лапы хищника – той самой, которая хранит крестообразный знак. Она согнута таким же образом, как и у Агнца Божьего (держащего крест или крестовое знамя) на широко распространённых в гербовой символике его типичных изображениях. Это намеренно приданное образу льва сходство, позволившее одному из комментаторов назвать его leo quasi Agnus Dei, связано с известным представлением об идеале христианского правителя. Хронисты XIII в. рассказывают о Левоне Великом, словно дают образное описание запечатлённого на реверсе буллы символического портрета. С одной стороны, подчёркиваются его непобедимость, грозные львиные качества и страх, который внушало врагу одно его имя, с другой – великодушие, покровительство церкви. В связи с этим примечательно, что лицо “льва-агнца” с печати трудно назвать мордой; в нём просматриваются человеческие черты, и создаётся ощущение, что перед нами не просто животное, а сильное и мудрое львоподобное существо, символизирующее идеального христианского короля. Такое же впечатление оставляет изображение головы льва на медных монетах Левона II.
Рис. 7, 8 (левый и центральный). Золотая булла Левона II.
Рис. 9. Рисунок золотой монеты Левона II (правый).
Рис. 10. Драм Левона III (левый).
Рис. 11. Обращённый леопардовый лев тагворина Левона IV (1305 – 1307).
А вот лев его драмов, а также драмов его преемников, Гетума I (1226 – 1269) и Левона III (1269 – 1289), в меньшей мере воспринимается как выразительный образ и в большей – как персональный знак. Вообще со временем тема “льва-агнца” постепенно отступает, а крестовый посох пропадает из лапы хищника и возникает из-за его спины (рис. 10). Ещё одно значимое изменение в монетной гербовой символике Рубенянов произошло на рубеже XIII – XIV веков. На новых серебряных монетах, тагворинах (рис. 11), леопард (идущий лев настороже) “поворачивает” голову в профиль и превращается в леопардового льва (идущий лев). Не исключено, что эта трансформация является отражением геополитических предпочтений тагаворов. Как и в случае с драмами, встречаются образцы тагворинов со стандартным и нестандартным обращением льва (рис. 10 и 11 соответственно). Наличие серий монет с нестандартным обращением геральдического животного, возможно, является данью традиции, “символической памятью” об обращённом льве анийских Багратуни. Кроме того, на тагворинах патриарший крест окончательно уступает место посоху с лапчатым на концах крестом. Тем самым композиция приближается (“возвращается”) по рисунку к эмблеме Багратуни, представленной на Львиных воротах Ани.
О гербе короля Армении свидетельствуют и многие другие памятники той эпохи – гербовые свитки, карты-портоланы, миниатюры рукописей, сохранившееся архитектурное наследие. В целом они подтверждают данные нумизматики и дополняют картину деталями, которые не способна передать монетная чеканка.
Что касается картографического материала, то на полотнище знамени, нарисованного создателями разновременных портоланов над королевским портом Айас, мы неизменно видим идущего червлёного (то есть, красного) льва. Плохая сохранность некоторых карт не позволяет в отдельных случаях с точностью установить цвет поля полотнища. Отметим, что на каталонском атласе 1375 г. Абрахама Креска и генуэзской карте 1421 г. Франческо де Чезаниса он определённо золотой. А вот на более раннем и хуже сохранившемся майорканском портолане 1339 г. Анжелино Дулсерта (где все известные гербы со львами в золоте – в частности, Датского королевства, графства Фландрия – потеряли со временем первоначальную золотую краску) полотнище армянского королевского знамени выцвело, но, тем не менее, отличается по оттенку от других геральдических рисунков с точно известным серебряным цветом поля. Данное обстоятельство позволяет предположить, что и на этом портолане червлёный лев Армении был нарисован картографом в золоте. Только безымянный автор описательного географического труда “Книга всех королевств и земель…” (1350-е г.г.), возможно, путешествуя взглядом по какой-нибудь выцветшей карте, помещает королевского армянского льва в белое (серебряное) поле. Работа по созданию навигационных карт не предполагала, как правило, скрупулёзной передачи всех деталей гербовой символики; этим, вероятно, можно объяснить отсутствие на “портоланных” знаменах тагаворов, помимо льва, знака креста.
Армянская королевская символика появляется уже в самых ранних французских и английских гербовых свитках. Вийнбергенский гербовник (3-я четверть XIII в.) содержит два щита короля Армении: один из них – в золоте червлёный лев (когда имеется в виду “классический”, то есть восстающий или стоящий на задних конечностях с мордой в профиль лев, то определение “восстающий” обычно опускают), другой – в червлени золотой коронованный леопард и золотой патриарший крест, возникающий из-за его спины. Второй рисунок, очевидно, совпадает с гербом монет Левона II и Левона III. Отметим также сам факт включения в вийнбергенскую коллекцию сразу двух армянских щитов с одинаковым, но противоположным сочетанием цветов фигур и поля.
Рис. 12. Герб короля Армении (в центре) и Дании (слева) из Вийнбергенского гербовника.
Блазон герба короля Армении Уолфордского гербовника (1275 г.) – в золоте червлёный лев и зубчатая кайма того же цвета, собрания герольда Вермандуа (около 1280 г.) – в золоте червлёный лев. В английском гербовнике лорда Маршала (1295 г.) червлёный лев Армении нарисован в серебряном поле, но в этом свитке поле многих известных щитов (в том числе, и “короля Германии”) имеет серебряный цвет вместо обычного золотого, в связи с чем он считается менее надёжным источником, чем вышеназванные коллекции. В золоте червлёный лев короля Армении встречается и в собраниях XIV в. – н-р, гербовнике д’Юрфе (ок. 1380 г.).
Особняком стоит рисованный гербовник Сигара (1280-е г.г.), который к титулу “Rey de Ermenye” предлагает в лазури серебряного льва. В гербовнике же Герольдов (1279 г.) и составленном во многом на его основе гербовнике Кэмдена (1280 г.) лев на щите короля Армении отсутствует вовсе. Их версия – в горностае червлёный крест, обременённый золотой короной. По-видимому, появление этого рисунка связано с фантазией составителя, связавшего топонимы Ermenie (гербовника Герольдов) и Ermyne (гербовника Кэмдена) титула короля Армении с горностаевым мехом (ermine) и родиной легендарного британского рыцаря Тристана Ermenie, название которой, вероятно, навеяно памятью древней земли Арморика или Бретань, чьи герцоги, кстати, носили щит с полем горностая.
После кончины последнего из венценосных Рубенянов Левона V (1320 – 1341) права на корону перешли к дому Люзиньянов Армении – потомкам Амори, брата короля Иерусалима и Кипра Генриха II Люзиньяна и Изабеллы, дочери тагавора Левона III Рубеняна. Это привело в конечном итоге к соединению на составном щите внука Изабеллы Левона VI (1374 – 1375/93) трёх королевских эмблем: армянской, иерусалимской и кипрской. Он был и остался в истории последним тагавором, короновавшимся в Армении. В 1375 г. войска египетского султана взяли измором столичную крепость королевства и пленили Левона VI с семьёй. Освободившись в 1382 г. благодаря участию Хуана I Кастильского, он стал сеньором Мадрида, Вильяреала и Андухара, посетил многие европейские дворы, строя прожекты по отвоеванию своей страны. Скончался в Париже, не оставив легитимного потомства. Его символика известна по двум печатям, сохранившимся рисункам и описаниям надгробного памятника, уничтоженного во время Французской революции.
Рис. 13 (слева). Трёхчастные щиты на несохранившейся части надгробия Левона VI в Монастыре селестинцев в Париже.
Рис. 14. Рисунок печати Левона VI с гербом: наклонённый трёхчастный щит (см. ниже описание); увенчанный короной шлем, рисунок шлема и (или) намёта неразборчив, со знаком креста (возможно, эмблема Иерусалимского королевства); нашлемник – в пересечённом поле голова коронованного льва; щитодержатели – львиные леопарды.
Это трёхчастный щит, 1-е поле которого занимает в золоте червлёный коронованный лев, обременённый на плече золотым крестом (Армения), 2-е – в серебре золотой иерусалимский крест (исключительный герб короля Иерусалима), 3-е – в 12-кратно пересечённом серебряном и лазоревом поле червлёный лев, коронованный и вооружённый (этим термином в геральдике обозначается цвет когтей) золотом, с золотым языком (фамильная королевская эмблема Люзиньянов Кипра). Как видим, при новой династии тема креста в армянском королевском гербе сохранилась, только теперь он не возникает из-за спины геральдического животного, а “помещён” на его плечо. Очевидно, это связано с тем, что лев Армении, бывший при Рубенянах идущим, у Левона VI Люзиньяна стал восстающим, в связи с чем пришлось искать для знака креста другое место. Трёхчастный щит короля Армении известен также по другим памятникам – гербовым собраниям и трактатам XV-го и более поздних веков, н-р, продолжению гербовника Лё Бретон (конец XV – начало XVI в.в.), португальскому гербовнику Армейру-Мор (1509 г.), всеобщему фламандскому гербовнику 1558 г. и другим коллекциям.
Рис. 15. Щит короля Армении гербовника Лё Бретон.
После Левона VI титул унаследовал правивший на Кипре его троюродный брат Жак I Люзиньян (Джакет армянских источников), который в 1395 г. короновался армянской короной и стал титуловаться королём Иерусалима, Кипра и Армении. До этой даты кипрские Люзиньяны носили четверочастный щит с вышеописанными гербами иерусалимского титула (1 и 4) и Люзиньянов Кипра (2 и 3) (рис. 16). После 1395 г. эти знаки остались только в 1-м и 2-м поле соответственно, 3-е поле “занял” герб армянского титула (в золоте червлёный коронованный лев, обременённый на плече золотым крестом), а в 4-м появился новый геральдический рисунок – в серебре червлёный лев, коронованный и вооружённый золотом, с золотым языком, символизирующий королевство Кипр (рис. 17).
Рис. 16 (слева). Четверочастный гербовый щит короля Иерусалима и Кипра Пьера I Люзиньяна (1358 – 1369) на фасаде дворца Лоредан в Венеции.
Рис. 17. Четверочастный щит короля Иерусалима, Кипра и Армении Жана II Люзиньяна (1432 – 1458) с гербом армянского титула в 3-м поле на рельефе крепости Колосси.
Последняя эмблема, вероятно, и была тем самым знаком, который император Священной Римской империи Генрих VI должен был послать на коронацию первого короля Кипра Амори в 1197 г. Фамильный герб королей дома Люзиньянов образовался в результате наложения червлёного льва в серебре на изначальный многократно пересечённый серебром и лазурью щит этого семейства. Таким образом, очевидно, что на обновлённом Жаком I четверочастном щите наряду с появлением армянской эмблемы произошло разделение понятий “(фамильный) герб короля Кипра” (2-е поле) и “герб Кипрского королевства” (4-е поле).
Исследование германских гербовых собраний XV в. наводит на мысль, что одновременное появление после 1395 г. двух новых эмблем (армянской и кипрской, 3-е и 4-е поля щита) и всего одного нового титула (армянского) вызвало определённую путаницу. Распространилось представление о том, что оба новых герба символизируют обретённый королями Иерусалима и Кипра армянский титул. Развитию в геральдической среде этого заблуждения способствовали следующие факторы: географические представления европейцев о двух Армениях, Великой и Малой (в ту пору Киликийской); некоторое количество гербовых свитков XIII – XIV в.в. с выцветшими красками, на которых изначально золотое поле щита прочитывалось как серебряное (белое); наличие в ранних гербовниках, служивших источником для компиляторов XV в., разных эволюционных типов армянского геральдического льва.
Всё это в совокупности привело к тому, что в германских манускриптах появились понятия “герб короля Великой Армении”, “герб короля Малой Армении”. Первый из них по версии гербовника Милтенбергер (между 1486 г. и 1500 г.) представлял собой в золоте червлёного леопарда с золотой короной, лазоревыми когтями и языком. Второй титул символизировал четверочастный щит: 1 и 4 – в серебре червлёный лев, 2 и 3 – в червлени два серебряных зубчатых и противозубчатых пояса (этот рисунок по ошибке взят составителем данного гербовника из другой, нижепредставленной коллекции, Ульриха Рихенталя, где он был размещён без подписи по соседству с одним из гербов короля Армении – рис. 19, щит справа). Ко второму щиту имеется и описание нашлемника. Это не первый гербовник, в котором присутствует не только рисунок щита, но и шлемовая символика короля Армении. Во всеобщий Гелдернский гербовник (последняя треть XIV в.) включён следующий рисунок: наклонённый щит – в золоте коронованный и вооружённый лазурью, с лазоревым языком червлёный леопардовый лев, держащий передней лапой серебряный посох, увенчанный узким якорным червлёным крестом; шлем, увенчанный лазоревой короной; в навершии – червлёный коронованный золотом леопардовый лев, держащий посох с крестом, как на щите; намёт – в серебре золотой иерусалимский крест.
Рис. 18. Герб короля Армении Гелдернского гербовника.
Вышеупомянутый Ульрих Рихенталь, проиллюстрировавший большим количеством гербов свою “Хронику Констанцского собора” (закончена ок. 1425 г.), включил в неё сразу несколько армянских гербов. Первый из них по порядку представления – в червлени коронованный золотом серебряный стоящий леопард, над его спиной золотой крест. Под щитом подпись – “король Армении” (Rex hermenie), который находится под властью хана”. В другом месте труда Рихенталя обнаруживаем в золоте червлёного льва, отнесённого к “Великой Армении” (Ermanie der grossen). Ещё на одной странице автором названы “короли”, бывшие когда-то в сфере влияния татар, а ко времени написания “Хроники Констанцского собора” оказавшиеся под властью султана. Там мы обнаруживаем два почти одинаковых герба – в золоте червлёный львиный леопард (лев настороже), на одном из рисунков обременённый на плече золотым крестом (рис. 20). Между щитами поясняющий текст “король Великой и Малой Армении” (…grossen und h(m)inder Ormania).
Рис. 19. Щит титула Rex hermenie по Рихенталю (рядом неподписанный герб, рисунок которого включён в щит “короля Малой Армении” гербовника Милтенбергер – см. выше).
Рис. 20. Львиные леопарды армянских щитов “Хроники Констанцского собора”.
Но в титуле Рубенянов и Люзиньянов никогда не было такого разделения. В легендах монет, текстах грамот неизменно звучит формулировка “король Армении” либо “король всей Армении (всех армян)”. И этот единый титул всегда символизировал один (пусть и меняющийся время от времени) герб. Характерно, что первый армянский щит с леопардом (в пояснении к которому говорится о подвластности короля Армении хану) Рихенталь помещает среди гербов восточных правителей, а другой, с червлёным львом в золоте – “в компанию” щитов европейских монархов (Дании, Швеции, Сицилии, Кипра). Также поступает и автор печатного гербовника Виргил Солис (1555 г.). В окружении гербов Востока в серебряном поле щита с надписью Hermenie он представляет червлёного коронованного леопардового льва и крест над его спиной, как в первом армянском щите коллекции Рихенталя. На следующей странице книги, среди гербов средиземноморских христианских государств (Кипр, Арагон, Сицилия, Кастилия) – щит с надписью Armenia: в серебряном поле червлёный коронованный лев. Как видим, Солис продолжил рихенталевскую традицию “размножения” армянских королевских гербов по географическому принципу, подкреплённую отличающимся написанием названия страны для разных рисунков.
Рис. 21, 22. Два армянских щита из книги Виргила Солиса.
Наш анализ всего доступного материала по геральдической символике тагаворов позволяет на сегодняшний день предположить следующий сюжет эволюции герба короля Армении при Рубенянах и Люзиньянах. Первоначально, в правление Левона II и Гетума I, он был таким (или почти таким), как один из армянских щитов Вийнбергенского гербовника – в червлени золотой коронованный леопард и золотой патриарший крест, возникающий из-за его спины. Данное цветовое сочетание – золотые фигуры в червлёном поле – является многовековой традицией армянской державной символики со времён Арташесянов и, возможно, унаследовано Левоном II непосредственно от венценосных предшественников, анийских царей Багратуни. Через какое-то время после вступления на престол Левона III – вероятно, в 70-80х годах XIII в. – герб подвергся изменениям. Было избрано обратное сочетание цветов – червлёные фигуры в золоте, а леопард превратился в леопардового льва. По какой причине это было сделано, можно только предполагать. Возможно, с тех пор как Генрих VI послал на коронацию Левона II знамя со львом, у тагаворов появился выбор между двумя гербами – унаследованным от Багратуни и полученным от императора, с другим, обратным порядком цветов. Не исключено, что эту двойственность, этот исторический момент перехода от одной символики к другой, и отразил Вийнбергенский гербовник с его двумя армянскими щитами.
Переход армянской короны к Люзиньянам обернулся новыми изменениями в “судьбе” королевского льва. Герб тагаворов стал частью составного (сперва, при Люзиньянах Армении, трёхчастного, впоследствии, при Люзиньянах Кипра, четверочастного) щита новых обладателей титула. Так как в обычае этого семейства было изображать своего геральдического хищника восстающим, то леопардовый лев обратился во льва, сохранив крест на своём плече. Но этот крестовый знак, вероятно, пропал после того, как герб Армении, вместе с тремя другими “союзными” эмблемами, 2-мя кипрскими и иерусалимской, перешёл от Шарлотты Люзиньян (ум. в 1487 г.), единственной легитимной наследницы фамильных титулов, к савойским герцогам, ставшим в 1720 г. королями Сардинии, а в 1861 г. Италии. После упразднения итальянской монархии в 1946 г. глава Савойского дома продолжает именоваться “королём Армении” и носить символизирующий этот титул герб.
Рис. 23. Четверочастный гербовый щит с иерусалимской (1-е), кипрскими (2-е и 4-е) и армянской (3-е) эмблемами на печати Шарлотты Люзиньян.
В 1460 г. Шарлотта и её муж консорт Людовик Савойский были отстранены от власти единокровным братом королевы, бастардом Жаком, который короновался после её бегства с Кипра и вошёл в историю под именем Жака II. Сын последнего умер во младенчестве, так что по сути на троне его сменила супруга, королева Катерина, происходившая из знатного венецианского семейства Корнер (Корнаро). На её щите (рис. 24) четыре доставшиеся от мужа эмблемы, включая армянскую, соединились с гербом рода Корнер (рассечение золотом и лазурью). В 1489 г. Катерина отказалась от власти и покинула остров, передав его Венецианской республике. На надгробном камне последней королевы, упокоившейся в церкви Сан Салвадор в Венеции, обозначен её титул “CYPRI, HIEROSOLYMORUM ac ARMENIAE REGINA”.
Рис. 24. Королевский герб Армении – в золоте червлёный лев, обременённый на плече золотым крестом – на щите Катерины Корнаро.
В XIX в. лев Армении оказался включён в ещё один составной герб. После присоединения в 1828 г. восточно-армянских земель к Российской империи возникла необходимость отразить это приращение геральдически. Разработчик Большого государственного герба империи (БГГИ) 1857 г. барон Б.В. Кёне за соответствующей эмблемой обратился к европейским источникам. Среди описанного нами выше некоторого разнообразия вариантов, включая некорректные, его выбор был достаточно точен – в золоте червленый коронованный лев. Источником для Кёне могла служить, в частности, армянская эмблема многочастного гербового щита Виктора-Эммануила II, в ту пору короля Сардинии, Иерусалима, Кипра, Армении и герцога Савойи (с 1849 г.). При этом можно предположить, что барон не был знаком с описанием герба надгробия Левона VI, иначе он вряд ли упустил бы такую деталь, как золотой крест на плече льва.
Следование географическому принципу (в данном случае несколько поверхностное), которым руководствовался Кёне при выборе места для армянской эмблемы в БГГИ, привело к тому, что она оказалась в непривычном для себя соседстве. “Рождённый” у берегов Средиземноморья и извлечённый Кёне из европейских источников королевский геральдический лев Армении стал выражать в титуле российского императора определение “Государь… области Арменския” и был помещён в 4-е поле одного из щитов БГГИ (рис. 25), названного “гербом Царства Грузинского”, то есть “в компанию” эмблем кавказских титулов, с которыми он не имел никакой исторической, а по большому счёту, и географической связи. Стоит отметить, что Кёне дал льву тагаворов новую параллельную “жизнь”, которая прекратилась в 1917 г., после известных событий.
Рис. 25. В 4-м поле одного из щитов Большого государственного герба Российской империи – герб титула “Государь области Арменския”.
Таким образом, представление о характере и этапах эволюции армянской монархической символики, начиная с эпохи Багратуни и завершая периодом Люзиньянов, создаёт почву для корректного выбора и представления в 1-м и 4-м полях щита герба РА соответствующих династийных эмблем. Как видим, Таманян довольно точно определил три из четырёх династийных эмблем – источником для него служили тетрадрахмы Тиграна II (3-е поле, Арташесян), печати и драмы Левона II (4-е, Рубенян), рельеф Львиных ворот Ани (1-е, Багратуни). В случае же со знаком Аршакуни (2-е), чья символика за отсутствием нумизматического, достаточного архитектурного материала, труднее всего поддаётся прояснению, он ошибся с “двуглавостью” животного. Но то, что даже в этом случае разработчик верно определил орла, может косвенно свидетельствовать о его работе в процессе создания государственного символа над текстами наших летописцев. Ну и конечно отдельно стоит отметить отсутствие на щите герба Первой Республики самой известной на сегодняшний день в мире армянской королевской эмблемы – в золоте червленого коронованного льва (обременённого на плече золотым крестом). Причиной тому – недоступность европейских гербовников, большинство из которых в ту пору ещё не были основательным образом изучены и опубликованы.
В остальном его усилия оценивать трудно, потому что не сохранилось (или не найдено) авторское описание герба республики. Не исключено, что оно было сделано с использованием терминологии блазона и правил геральдики. Они предполагают, в частности, определение не только цветов полей щита, но и помещённых в них фигур, представляющих ту или иную династийную эмблему. Ведь каждая из описанных выше деталей блазона – цвет поля щита, “окрас” фигуры льва и его геральдический тип (поза, обращение и т.д.), подчас цвет его когтей и языка, короны, наличие и цвет креста на плече и т.д. – есть неотъемлемая составляющая понятия “геральдический лев Армении”. Для Таманяна такой подход не был тайной. А вот в последнем в Законе “О государственном гербе” от 15.06.2006 г. эмблемы Арташесянов, Аршакуни, Багратуни и Рубенянов вообще не описаны – ни в общем, ни в частностях – как будто любой гражданин знает их с рождения во всех подробностях. При отсутствии описания фигур в тексте закона обозначаются только цвета полей; причём произвольно, без учёта исторических цветов династийных эмблем – просто в цвета государственного флага. В результате особо колоритно выглядит в оранжевом поле сердцевого щитка двуглавая библейская гора с причалившим к её вершине Ноевым ковчегом на фоне потопа. Разумеется, цвета фигур – горы, ковчега, поднявшихся вод – “традиционно” не определены.
Как следствие вышеизложенного любой художник, создающий по тексту закона изображение герба РА в определённой степени вынужден рисовать отсебятину, произвольно определяя характер и детали династийных эмблем, цвета фигур, полей (до 2006 г.) и даже деление щита. В описании герба РА не нашлось место уточнению “щит четверочастный с сердцевым щитком”, а правая и левая стороны определяются не как принято в геральдике – с точки зрения человека, держащего щит, а наоборот, взглядом смотрящего на него.
Вряд ли нужно объяснять, что подобные недоразумения являются формой невнимательного отношения к государственным символам и препятствуют достойному представлению герба и флага РА. В том числе, и в международных отношениях, тем более что за рубежом, особенно в Европе – так уж исторически сложилось – геральдическая грамотность находится на довольно высоком уровне, и все обозначенные некорректности и нелепости, к сожалению, быстро бросаются в глаза. Но целью настоящей статьи является не перечисление многочисленных курьёзов нашего герботворчества XX – XXI веков, а сжатый обзор символики всеармянских монархов в свете обозначенной в заголовке проблемы. Многое не вошло в этот текст, немало в нём упрощённого, но главное, на мой взгляд, сказано: герб не рисуют, его формулируют, применяя знания истории знаков, эмблем и геральдической науки.
Взято с http://www.yerkramas.org/2010/12/10/znaki-vsearmyanskix-monarxov-v-svete-problemy-gosudarstvennyx-simvolov-pervoj-i-tretej-respublik/
Бен Уилсон – лондонский чудак, превращающий жвачки на асфальте в произведение уличного искусства. Миниатюрные картинки под ногами прохожих призваны добавить немножко красок и разнообразия в повседневную жизнь жителей мегаполиса.
Вложение: 
