Амеша-Спента |
Пантеон добрых богов Зороастризм
Амеша-Спента (авест. — «святые бессмертные»)[1] — в религии персов (иранцев) зороастризме — шесть высших духов (ангелов[1]) царства света, покровителей добра[2]: от них исходит создание всех видимых, хороших вещей и по их решению осуществляется и сохраняется всё совершенное и доброе[3]. Вместе со светлым Ахура-Маздой, ближайшими помощниками и приближёнными которого они являются, Амеша-Спента составляют «святую седмерицу» (семёрку)[1]. «Они — одной Мысли, одного Слова, одного Дела…» («Яшты» 19:16)[4]. Согласно «Гатам», они индивидуальны, являясь различными проявлениями Творца. «Они — творцы, создатели и делатели, защитники и хранители творений Ахура-Мазды» («Яшты» 19:18). Их образы уходят корнями в индоиранскую мифологию, и в Ведах находятся аналогичные им персонажи (Манаса-путра; Адитьи[5]).[4]
В позднейшей персидской религии каждому из Амеша-Спента приписывалась определённая область в творчестве жизни (их покровительство); также им противопоставляются злые духи, с которыми происходит борьба, неизбежно заканчивающаяся победой светлой стороны[1]. Каждый дух имеет Де́ва (Daeva) — из окружения мрачного Ангра-Майнью[6] — своим противником, каждому посвящён цветок[3]. Семерым «бессмертным» посвящены первые семь дней каждого месяца зороастрийского календаря[7], а также по одному из 12 месяцев[6].
В число Амеша-Спента входят[4] (последние три сущности — женские божественные существа[3]):
Не случайно зороастризм возводит истину в верховную праведность («Есть лишь один путь, этот путь Истина, всё остальное — беспутье», — заключает «Видевдат») и прививает воздержание от лжи, а также бережное отношение к стихиям посредством борьбы с грязью, плесенью и гнилью — представляющими одну из форм зла в мире[4].
В основе учения «Авесты» лежит дуализм; противоположность двух начал — света и тьмы, которые олицетворяются в образах светлого Ахура-Мазды (Ормузд греческих источников) и тёмного Ангра-Майнью (Ариман у греков)[8]. Взаимоотношением этих двух духовных по природе существ обусловливается как возникновение всего видимого мира, так и его исчезновение в будущем[8].
Ахура-Мазда и Ангра-Майнью испокон веков существовали раздельно и в полной независимости друг от друга; первый обитал в районах совершеннейшего света, второй — в царстве непроницаемого мрака. Они равнялись по силе и могуществу, и различались только в том, что Ахура-Мазда, к атрибутам которого относятся мудрость и всеведение, знал про существование Ангра-Майнью; а последний не подозревал о существовании Ахуры-Мазды. Когда Ангра-Майнью как-то проведал об Ахуре-Мазде и об окружающем его свете, он бросился на него, чтобы уничтожить. Первая атака была отражена, но дальнейшее мирное сосуществование обоих начал стало немыслимым: одно из них должно рано или поздно погибнуть.[8]
Ахура-Мазда, зная, что его противник так же всемогущ, как и он сам, прежде всего сотворил шесть Амеша-Спента, которые впоследствии, после создания видимого мира, получат каждый свою особую функцию: их покровительству будет поручена охрана земли, воды, огня, металлов, растений и домашнего скота. Кроме этих шести главных божеств, Ахура-Мазда создал ещё целый легион добрых гениев — язатов. Ангра-Майнью ответил подражанием противнику и созданием сонма злых и вредных духов, дэвов, среди которых первое место заняли дух злобы и насилия Аэшма-дэв[en] (Асмодей), а также целые легионы низших «друкш-нашус[en]» (друй-насу; Друхш-йа-Насу; «скверна трупная»), вызывающих всякие болезни и несчастия.[8]
Ахура-Мазда предложил Ангра-Майнью перемирие на 9000 лет, — тот согласился. Тогда Агура-Мазда произнёс знаменитую молитву Yathâ ahû vairiô[en], слова которой производят магическое действие даже на богов; это ввергло Ангра-Майнью в полное оцепенение на 3000 лет, а Ахура-Мазда приступил к сотворению видимого, реального мира, который должен был оказать ему существенную помощь в предстоявшей окончательной борьбе. Порядок творения был почти тот же, что и в Библии: небо, вода, земля, растения, животные, человек. При сотворении ему помогали Амеша-Спента, которых он назначил гениями всех созданных вещей, каждого по особой специальности.[8]
Земля первоначально находилась в небесном пространстве, но в период оцепенения Ангра-Майнью была передвинута в пустоту, разделявшую области света и мрака, и в продолжение указанных 3000 лет представляла настоящий рай — без смерти, болезней, злобы, насилия. Очнувшись от оцепенения, Ангра-Майнью проник на землю и стал наполнять её злыми и вредными существами. Возникли голод, сон, болезнь, старость и смерть. — Таким образом, Земля является главным полем сражения двух борющихся начал. Все предметы, как одушевленные, так и неодушевленные, обязаны своим возникновением тому или другому началу, и все неуклонно исполняют ту роль, которая предназначена им их творцами, Ахура-Маздой или Ангра-Майнью, стремящимися ко взаимному уничтожению. Человек волен в своём выборе пристать к тому или другому лагерю, но сохранить нейтралитет он не может. Хоть медленно, но неудержимо свет и добро одерживают перевес над мраком и злом, и к концу 9000-летнего перемирия зло будет уже до такой степени ослаблено, что победа Ахура-Мазды почти обеспечена.[8]
Сюжета воскресения из мёртвых в «Авесте» нет[8]. Это учение возникло у персов гораздо позже, но до эпохи Александра Македонского. Воскресение мёртвых произойдет тогда, когда в конце 6000 лет, согласно учению Αвесты, родится от девы спаситель, Саошьянт (букв. «несущий благодеяния»), напоминающий Мессию. Он вместе с Амеша-Спента победит злых дэвов и восстановит царство света и добра в мире, Ангра-Майнью же вернётся в вечный мрак, где он пребывал до начала миротворения.[8]
В Сасанидской Персии (224—651 годы) каждый день иранского года имел своего духа-покровителя, именем которого он назывался[7]. Согласно иерархии «Авесты», первый день месяца был днём Ахура-Мазды. Следующие шесть дней освящались именами шести Амеша-Спента, имевших каждый в своей власти часть творения и первоначально выражавших определённые отвлечённые понятия, а позднее снабжённых материальными атрибутами.
Персы праздновали Новый год, Новруз, в дни весеннего равноденствия[9]. Собственно царским праздником, Великим Новрузом, именовался шестой день, Хурдад-Руз (xordād), парсийская форма авестского Хаурватат, — имя пятого Амеша-Спента. Шестой и последний из Амеша-Спента, покровитель седьмого дня, — Амеретат, в парсийской форме Мурдад-Амурдад. В отличие от первых четырёх Амеша-Спента, из которых каждый имеет личное и независимое существование, Хаурватат и Амератат являются почти всегда вместе, и присутствие одного означает присутствие и другого — они образуют пару. Это единство выражается и во внешней форме: их имена могут выражаться двойственным числом имени одного из них.[7]
Первоначально выражая определённое отвлечённое понятие, впоследствии Амеша-Спента получают материальные атрибуты; выражавшие отвлечённые понятия здоровья и бессмертия Хаурватат и Амеретат получают материальные атрибуты: Хаурватат — повелитель воды, Амеретат — растительности. Двойственность этих духов отражается в «Авесте», где воды и растения всегда упоминаются рядом, даруя здоровье и бессмертие. Функции этой пары не всегда точно разграничиваются — дух вод является иногда и духом растительности. Хаурватату и Амеретату молятся перед трапезой, их имена употребляют вместо жертвенных воды и дерева, в «Авесте» они питают праведного в раю. При обновлении природы (начало весны), именно от Хаурватата и Амеретата желают благословения на наступающий год, их имена призывали, ставя перед царём стол с обрядовой трапезой. Оттого царским праздником, Великим Норузом, именовался шестой день месяца — материальные атрибуты этих духов, слившиеся в одно представление, являлись атрибутами празднования весны. Четыре первых Амеша-Спента, покровители стад, огня, земли и металлов, отходили на второй план.[7]
Доктрина Амеша Спента, через их связь с творением, объединяет эфирные и духовные концепции с материальными и проявленными объектами «уникально зороастрийским» способом: не только как абстрактные «аспекты» Ахура Мазды, но и сами достойные почитания. и олицетворяется или представлен во всех материальных вещах.
Отношения между Ахура Маздой и Амеша Спента очень тонкие. В Ясне 31.11 Гат говорится, что Ахура Мазда создал вселенную своей «мыслью». В других отрывках, таких как Ясна 45.4, он описывается как метафорический «отец» индивидуума Амеша Спента, что, хотя и фигурально, предполагает семейную близость. В частности, отношения между Ахура Маздой и Спентой Майнью многогранны и сложны, и «их так же трудно определить, как отношения Яхве и Святого Духа в иудаизме и христианстве»[10].
Почитание Амеша Спента в живом мире все еще присутствует в современной зороастрийской традиции и очевидно в каждой религиозной церемонии, когда каждый из Амеша Спента явно представлен объектами, хранителями которых они являются. Кроме того, первые семь дней месяца зороастрийского календаря посвящены великой гептаде и творению, признавая превосходство Амеша спенты и тем самым обеспечивая внедрение их доктрины.
Этический и онтологический дуализм в одном и том же единстве «объясняет трудности, которые некоторые аспекты доктрины представляют для западных ученых». Почитание Амеша Спента и Язата часто подвергалось нападкам со стороны незаороастрийских источников из-за его политеистической природы не только в наше время, но и в эпоху Сасанидов . В то время как «поклонение элементам» неоднократно обвинялось в IV и V веках[11], христианские миссионеры (такие как Джон Уилсон[12]) в Индии XIX века специально нацеливали имманентность Amesha Spenta как указание на ( с их точки зрения) зороастрийская политеистическая традиция, достойная критики[13][14].
Частой мишенью для критики было зороастрийское кредо, в котором приверженец заявляет: «Я исповедую себя поклонником Мазды, последователем учения Зороастра, ... того, кто восхваляет и почитает Амеша Спента» ( Фраваранех , Ясна 12.1). ). Некоторые современные зороастрийские богословы, особенно те, кто отождествляет себя с реформистской школой мысли, считают, что эфирный дух и физическое проявление неразделимы ни в каком смысле и что почитание любого из творений Ахура Мазды в конечном итоге является поклонением Создателю.
Во второй половине XIX века Мартин Хауг предположил[15], что сам Зороастр рассматривал Amesha Spenta как просто философские абстракции и что олицетворение гептады на самом деле было более поздним искажением. Парсов Бомбея с благодарностью принял предпосылку Хауг в качестве защиты от христианских миссионеров , а затем распространили идею как интерпретации парсов, что подтверждало теорию Хауг в. Принцип «продолжающегося монотеизма» со временем стал настолько популярен, что теперь почти повсеместно принят в качестве доктрины.
| Рубрики: | ЭТО ИНТЕРЕСНО |
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
