«Будет вечная музыка»

Галина Беседина и Сергей Тараненко.

Микаэл Таривердиев утверждал, что существуют два вида вокальной музыки. Музыка, которая звучит с концертной эстрады. Она адресована большому количеству людей. И музыка – каждому в отдельности, даже если в зале много народу. «Моя музыка, — говорил Микаэл Леонович, — была внутренним протестом против крикливой помпезности советского массового искусства. Принципы, по которым я делал свои вокальные циклы, близки к тем, по которым писал и камерную вокальную музыку. Только камерная вокальная музыка предназначалась для певцов, у которых высокая вокальная техника, а эта – в расчете на актерское исполнение, но тоже камерное».
Камерность песен Таривердиева – не только в содержательной их стороне, в элитарной поэзии, которая всегда была стержнем его песен, баллад, но и в такой, казалось бы, второстепенной стороне, как сопровождение, аккомпанемент. Поэтому камерные песни он никогда не делал с оркестром, только под рояль.
Однажды в жизни Микаэла Таривердиева появились два человека, два музыканта, которые заинтриговали его тем, что вместо моноисполнения он услышал диалог.

Музыка М. Таривердиева сделала Галину Беседину и Сергея Тараненко любимцами публики.

Беседина: Закончив актерский факультет школы-студии МХАТ (а до этого отучившись в музыкальном училище в Ленинграде по классу рояля), я вышла замуж за Виктора Беседина. Муж мой был певцом, народным артистом России. И он был знаком с Микаэлом Леоновичем. Я тоже бредила его музыкой. Тогда Виктор предложил меня с ним познакомить и привел в дом к Микаэлу Леоновичу. Когда я вошла в квартиру (тогда у него была мастерская на Тверской), первое, что сказала, когда увидела композитора: «Спасибо, что вы есть на свете» и заплакала. Это я хорошо помню.
Микаэл Леонович очень любил, когда ему говорили такие слова. Он засмеялся, и я спела ему одну или две песни из спектакля «Прощай, оружие!» Прослушав, Таривердиев сказал, что что-то может получиться, и предложил попробовать. Однако потом все заглохло, и мне как-то было неудобно звонить. В общем, получился перерыв на два года. В то время я работала в коллективе своего мужа, где пианистом был Сергей Александрович Тараненко, мой партнер. Сережа тоже, как я потом узнала, мечтал петь. И мы с Сережей взяли одну песенку и по моему предложению попробовали спеть ее дуэтом. Я уже тогда пела под гитару старинные и современные романсы, а Сережа еще не пел, только играл. Но эта песня была не Таривердиева, Фельцмана «Три слова, будто три огня». В свое время это была популярная песня, и мы ее спели на сцене.
Тараненко: Мы шли тогда по накатанному пути. По «рельсам» советских эстрадных певцов, то есть пели в полный голос, в микрофон, вместе с ансамблем, и даже танцевали.
Беседина: Наш дуэт, как нам показалось, сразу понравился зрителям, потому что они так нас приняли, что мы, совершенно ошарашенные, начали работать.
Тараненко: Думаю, это был чисто внешний эффект.
Беседина: Может быть, потому что петь мы еще совсем не умели. И, наверное, мы еще вот так годик побарахтались на сцене, а потом просто сделали два или три романса Таривердиева. Я говорю: «Пошли к Микаэл Леоновичу теперь вдвоем». И когда он нас вдвоем послушал, а прошло уже года два с моей первой встречи с ним, то сказал: «Так! Будем работать».
Тараненко: И началась каторга.
Беседина: Для меня это не было каторгой, а было праздником.

У Галины Бесединой было и есть сочное контральто, у Сергея Тараненко – красивый, плотный баритон, которым он первое время красовался. Микаэл Таривердиев уравновесил эту красоту смысловой наполненностью музыкальных диалогов. Он заставлял поначалу Сергея и Галину вслух читать стихи, словно пропуская каждую строчку сквозь себя. Читать вдвоем. Он работал с ними над каждой музыкальной фразой, и эта филигранная работа очень скоро дала фантастические результаты. В Сопоте на конкурсе Беседину и Тараненко даже назвали представителями жанра «поющих стихов».

Тараненко: Он подходил к эстрадной песне совершенно не так, как было принято. В основе лежали очень значительные стихи, настоящая глубокая поэзия.
Беседина: Помню, что первое, что сказал нам Микаэл Леонович: «Значит, так. Вы год не поете нигде: ни на концертах, ни на сцене. Карантин. Мы год с вами работаем, и вы нигде не показываетесь. Только с таким условием я согласен с вами работать». И целый год он здорово с нами работал, каждый день по несколько часов. Мы сделали очень большие программы: вокальный цикл на стихи Михаила Светлова «Мы с тобой, товарищ», цикл романсов из спектакля «Прощай, оружие!» Э. Хемингуэя в переводе Андрея Вознесенского, песни и романсы из разных кинофильмов. Получилась большая и разнообразная программа. А потом мы вышли на конкурс «С песней по жизни», где спели «Мне нравится, что вы больны не мной». Буквально за неделю до конкурса Микаэл Леонович уехал куда-то в поездку. И нам на телевидении говорят, что будем петь с оркестром, который был для всех исполнителей. И мы начали петь с оркестром. Но когда первый раз вышли с ним, то просто на его фоне совершенно пропали. И когда М. Таривердиев приехал, послушал все это, то был в совершеннейшем шоке. Он сказал: «Так, убрать все это безобразие, только рояль и гитара, так, как вы со мной работали». И мы спели: рояль, гитара и два голоса. И получили лауреатство конкурса.
Тараненко: Судьба наша была решена.
Беседина: А потом уже был конкурс в Сопоте, на который нас тоже пригласило телевидение. Мы поехали на этот конкурс вместе с Аллой Пугачёвой. В результате, мы все равно получили премию. Мы там понравились, и нам говорили всякие теплые слова. Потом был еще один конкурс, где мы тоже стали лауреатами. Это Фестиваль молодежи в Гаване. А потом начались поездки с Микаэлом Леоновичем.

Галина Беседина и Сергей Тараненко объездили с Микаэлом Таривердиевым почти всю страну. Были они с концертами даже на БАМе – Байкало-Амурской магистрали.

Беседина: Представляете, что там за публика. Это публика, которая не приучена к такой музыке, к такой поэзии и к такому жанру, который, как всегда говорил Микаэл Леонович, стоит на стыке камерной и песенной музыки. То есть, на первом месте и М. Таривердиева всегда были стихи. Он научил нас мыслить на сцене. Это была вечная музыка и вечные стихи.
Тараненко: И публика ведь на БАМе оказалась хорошей. Непривычной к этой музыке, но хорошей.
Беседина: Да, мы были поражены приемом на БАМе, куда народ собирался (и все это понимали) не «только за туманом», но и за денежкой. Это были совершенно разные люди, они сидели в ватниках, был жуткий мороз, помещения не отапливались, но Микаэл Леонович всегда говорил, что «вы должны всегда иметь смелость не нравиться публике». А это очень сложно. Знаете, как трудно не нравиться публике. На концертах, где собиралась обычная бамовская публика, сидели молодые парни и девушки, они, может быть, никогда в жизни не слышали такой музыки и такой поэзии и вообще не были на таких концертах, Микаэл Леонович помимо того, что играл, пел, показывал свою музыку, еще был просто проповедником. Говорил такие вещи, которые можно услышать, по-моему, только в церкви. Вообще это были очень интересные концерты. Жаль, что тогда их никто не записывал. И вот на одном из таких концертов за кулисами появляется парень, который вскидывает свою зимнюю шапку и говорит: «Я никогда в жизни не был на таких концертах, но после этого концерта мне хочется бросить эту шапку на землю и начать жить по-хорошему». Думаю, что нам удавалось на тех концертах достичь чего-то.
Тараненко: Хочу сказать, что, несмотря на такой сложный репертуар, за всю нашу творческую судьбу и жизнь на сцене у нас не провалился ни один концерт. То есть, у нас всегда был ровный успех, какой бы ни была публика. Глубокая поэзия и сложная музыка, как настоящее искусство, приникают в любое сердце.

Однажды влюбившись в музыку Микаэла Таривердиева, Сергей Тараненко не смог ни разу изменить ей. Даже тогда, когда пришло новое время, и музыка эта перестала представлять коммерческий интерес для продюсеров и менеджеров.
Тараненко: Микаэл был некоммерческим композитором. А сейчас время коммерции, поэтому нам сложно.
Беседина: Нам все время говорят на телевидении или радио: «Вы — не наш формат». Это очень, по-моему, жестоко, и очень обидно это все слушать, но, тем не менее, это так. Практически все самые любимые песни Микаэла Таривердиева остались у нас в репертуаре. Мы никогда их не выбрасываем и начинаем с этого концерт. И всегда я говорю, что Микаэла Леоновича с нами нет, но его душа и его музыка всегда с нами. И мы с Сергеем верим, что это та самая музыка, которая увеличивает сумму добра в мире.
Ходили слухи, что у Галины Бесединой роман с Микаэлом Таривердиевым.

Беседина: А я не скрываю, что была всегда влюблена в него… как в композитора. И если говорить о романе, то это, конечно, был творческий роман. Мне кажется, что Микаэл Леонович настолько был обаятельным человеком (недаром его не так давно признали секс-символом), то, что тут говорить. Знаю совершенно точно: когда он приходил на телевидение, по-моему, все женщины, все редакторы просто падали ниц, и все умирали. Во-первых, он сам по себе был бесконечно интересным человеком. Так же, как замираешь, слушая его музыку, всегда хотелось бесконечно слушать, когда он говорил. И очень многое можно было получить для себя. Меня всегда удивляло и то, что он иногда очень зло разговаривал с залом. И говорил он такие жестокие вещи зрителям, что они не всей душой, вообще не привыкли… И мне казалось, что сейчас люди обидятся и уйдут. И об этом я говорила Микаэлу Леоновичу. Но потом понимала, что, наверное, так и надо было.
Когда я лично выхожу на сцену, первые мои слова перед тем, как начать петь эту музыку и эти стихи, о том, что мне всегда стыдно за какие-то прожитые мгновения, когда я что-то не так сделала, кого-то обидела, кому-то сказала грубые, жестокие слова. И мне всегда стыдно перед его музыкой. Я говорю себе: Боже мой, как я могла это сделать, я, которая пою эту музыку, нужно ведь было сделать только так и так. И сразу же как бы всё становится на свои места: главное остается, а всё не главное уходит из жизни. Такая вот музыка.

Тараненко: Прошло несколько лет с момента первых наших занятий вместе с Микаэлом Леоновичем. Куда-то я развился вместе с ним, какие-то принципы свои появились, причем такие, которые я уже не мог преодолеть. Я изобретал даже причины, что заболел, не хотел ездить…
Беседина: Мы просто с Серёжей расстались и уже не пели вместе. И наш дуэт распался. А у Микаэла Леоновича, человека очень увлекавшегося, в то время появилось трио «Меридиан». И он целиком и полностью занялся им. Мы воссоединились с Сережей и начали снова работать, когда Микаэла Леоновича уже не было. У нас был перерыв почти 10 лет. Тогда Сережа сказал, что хочет быть солистом.
Тараненко: Почему, собственно, все началось? Я всю жизнь хотел петь. И первопричиной нашего творческого расставания было то, что я все время считал, что занимаюсь не своим делом. Хотелось иных ощущений: быть как Лещенко, как другие певцы.
Беседина: Я потом Сережа нашел себе молодую, красивую партнёршу...
Тараненко: Я пробовал возобновить дуэт. Кстати, с этой партнершей я опять пел Таривердиева. Но, видимо, прошло время, и у меня созрели чувства, а у Гали, наверное, они всегда были глубже, и мы опять встретились.
Беседина: В отношении нашего дуэта я всегда понимала, что он – уникальный.
Тараненко: В сегодняшнем море музыки я бы этот жанр не променял бы ни на какой другой, потому что практически никто в данном стиле не работает.
Беседина: Да, когда мы встретились через 10 лет (а я все это время работала с гитаристом), у меня было столько беды в доме: мой муж Витя ушел из жизни, и мой партнер Володя Соколов. Я позвонила Сереже просто случайно, чтобы узнать, как он живет, и когда Сережа вошел в мою квартиру, я сказала: «Давай попробуем с тобой что-нибудь спеть». Мы попробовали с ним спеть и начали с Таривердиева. И у нас, помню, даже слезы выступили на глазах, что всё так же живо, интересно, непредсказуемо, вечно, свежо, что это хочется петь, от этого хочется жить и работать. Говорят, что дважды в одну и ту же реку не вступают, но у нас получилось продолжить.
Тараненко: Один очень умный человек сказал: вы теперь поете и знаете, о чем поете. А раньше у нас было просто юношеское угадывание темы. Действительно, жизнь научила.