А в городе дождь, всё готовится к долгой спячке: закроешь глаза на миг – и опять зима.
А в городе дождь…
Одурев от безумной скачки, несутся недели, как будто сошли с ума. Сорвавшись с цепи, сумасшедшей слепой эскадрой, секунды летят куда-то в тартарары… Холодное солнце, пойманное в стоп-кадре, глядит сквозь туман на проспекты и на дворы.
Сошедшая с фотографии в стиле ретро и, кажется, черно-белая даже днем, она шагает, прячась от злого ветра за спинами стен, за витринным слепым окном. В наушниках, ограждая ее от ада неонок, трамваев, брани и алкашей, вприпрыжку летит веселая кавалькада ударников, саксофонов и перкашей. Пальто из "двадцатых", стремительная походка, стучат каблучки по плачущей мостовой. Сиреневая сирена с луженой глоткой влетает в аккорды Брубека с головой. И хочется, защищая от непогоды, сложить незаметно над ней из ладоней зонт, да только я знаю: она лишь прибавит ходу и холодно улыбнется мне: "thank you, don't".
Она состоит на треть из полунамеков, косого штрих-кода: цен не скрывает дождь. Ее не пугает, что холодно и одиноко – туман превращает в сказку любую ложь. И, в общем-то, этот мир ей вполне понятен, он вовсе не против нее, он, скорее, за.
Она зажмуривает глаза до лиловых пятен, чтоб только не видеть, что снова идет гроза.
