Для Белки-Юзера, в основном... И для всех, кто верит в чудеса...

Наталья Радулова: Воскресенье
29 июня 2007, 09:39

«Мяу-у-у! – моя кошка требует завтрак ровно в полдевятого. – Мяу-у-у…» Вот нахалка. Плевать ей, что сегодня выходной. Я, конечно, могу накрыться одеялом с головой, но судьбу не изменишь.

Сейчас она запрыгнет на кровать и будет топтаться по мне, как стадо маленьких тайских массажистов. Будет искать мои глаза, чтобы с укором в них взглянуть: «Эй, хозяйка! На часах 8.38, между прочим. Это тянет на статью о жестоком обращении с животными».


Дунька вообще-то славная, хоть и беспородная. Красная ей цена – двадцать рублей. Котенком ее купил в переходе метро мой бывший возлюбленный. Возлюбленный ушел, а Дунька осталась, выросла и превратилась в грациозную кошку. Мы с ней отлично ладим. Мы обе вполне симпатичны и неглупы. «По отдельности эти качества прекрасны, – говорит моя подруга, – а вместе ничего, кроме неприятностей, не приносят. Мужики боятся такого сочетания». Я сомневаюсь, что они боятся именно этого, но не хочу возражать. Тогда у подруги исчезнет единственное логичное объяснение ее одиночества и ей будет обидно. У меня-то вроде все в порядке: вялотекущий роман с коллегой из «конкурирующего издания», наблюдать за которым наши друзья уже устали – все нет финала.



Коллега человек добрый и порядочный. Периодически напоминает, что пора узаконить наши отношения. Для начала – хотя бы съехаться. «Но я не люблю тебя», – хочу я сказать, но молчу. Помню, что это именно он когда-то взял меня за руку и вывел из отчаяния. Мне кажется, что я и встречаюсь с ним только из благодарности, хотя мне все это уже надоело. «Я не люблю тебя, и мне все надоело», – мечтаю я заявить на очередное его «здравствуй». Но как такое сказать человеку, который всегда смотрит тебе в самые зрачки так, словно от выражения твоих глаз зависит его жизнь?.. У коллеги есть старенький «форд», квартира в Кузьминках и коллекция пивных кружек. «Что ей еще нужно?» – удивляются наблюдатели.


В кухне я обнаруживаю полное отсутствие кошачьей еды. Дунька вопросительно смотрит на меня. «Да я сама не знала», – виновато развожу руками. Кошачьи страдания не передать: «Мадам, же не манж па сис жур». Приходится пожертвовать ей свой вишневый йогурт и идти в зоомагазин.


Продавец – симпатичный дядька. Над его головой висит большая фотография собаки. Сразу ясно, что это его собака, – они очень похожи. Невольно улыбаюсь. Дядька перехватывает мой взгляд и тоже улыбается, отсчитывая сдачу. Видно, что он гордится своей собакой и этим сходством.


Удивительное время – утро воскресного дня. Тихо, спокойно, только два таджикских парня поливают газон и о чем-то вполголоса ругаются. Наверное, жалуются друг другу на жизнь: «И как это мы, гордые мусульмане, докатились до такого позора, что стали выполнять в этом городе женскую работу? Ты не знаешь, Джамшит? Вот и я не знаю». Мне почему-то весело. Много ли человеку надо? Улыбнуться продавцу, увидеть, как другие трудятся, погреться на солнышке – и пожалуйста, тебя уже прямо-таки переполняет необъяснимое ожидание счастья. Кажется, что оно караулит за каждым углом. Только тебя и ждет.


Я шлепаю прямо по таджикским лужам, размахиваю пакетом вискаса и – опля! – буквально наталкиваюсь на мужчину, с которым рассталась полгода назад. Конечно, я не сразу поняла, что это он. Проворчала: «Извините» – и только потом подняла голову. Две мысли почти одновременно пронеслись в моей голове. Первая: «Это он!», вторая: «Боже, я даже не накрашена!» Чуть погодя мелькнула третья: «Я так и знала!» Хотя что, собственно, я могла знать? Что именно сегодня встречу человека, без которого когда-то не могла жить?


Я погибала без него. Умом понимала, что время лечит. И торопила, подгоняла это время. «Ничего, перезимуем», – говорила я Дуньке. Почему-то мне казалось главным пережить холода. Метели, слякоть и зябкую весну. Казалось, что летом все забудется, как страшный сон. Я отмечала на календаре крестиком каждый прожитый день. «Какие-то могильные кресты!» – содрогалась моя подруга. Потом появился коллега со своими кружками. Его обожание вернуло на место мою пошатнувшуюся самооценку. Он выслушивал мои бесконечные «нет, ну ты скажи как мужчина, так можно поступать, можно?», дарил цветы, возил за город на замерзшее озеро и говорил: «Милая…» Я перестала рисовать крестики в календаре.


И вот теперь, когда я почти уверена, что победила эту роковую любовь, я встречаю ее виновника. Он стоит передо мной и улыбается так же светло, как и полгода назад.
– Здравствуй, – говорит.
– Здравствуй.

Вокруг (проснулись, блин!) снуют люди, проносятся машины, а я слышу стук собственного сердца. И еще я чувствую, как в меня возвращается любовь. А уходила ли она куда-нибудь? Может быть, она просто где-то зимовала? В самой-самой глубине моей души, как чукотская рыбка далия вмерзла в лед, а теперь оттаивает? Оживает и осторожно плывет по старому маршруту. Но это так больно, а я так устала. «Я слишком устала, уходи», – хочется мне сказать любви, но она не слышит, она сама по себе.


– Как дела? – спрашивает он.
«Я скучаю по тебе, – говорит моя любовь, моя пафосная далия. – Мне плохо без тебя... Я слепну без твоих глаз, я задыхаюсь без твоей улыбки, я забываю свое имя, если ты не произносишь его... Только скажи – и я пойду за тобой на край света. Мы больше никогда не будем ссориться, потому что уже невозможно не понимать друг друга».

Но вместо всего этого я картонным голосом говорю:
– Офигительно, лучше всех. Ты-то как?
Он перестает улыбаться.
– Ой, – говорит, – моя маршрутка. Ну, я побежал. Созвонимся.

От разочарования темнеет в глазах. Да пропади оно все пропадом. Изо всех сил швыряю пачку вискаса вслед маршрутному такси № 656. Разноцветные кусочки кошачьего корма фонтаном летят во все стороны. Толпа на остановке ахает. «Водитель не подождал», – констатирует какая-то бабуся за моей спиной.


Дома Дуньке ничего не объясняю. Отдаю ей последний йогурт и целый день лежу на диване лицом к стене. «Ну что? – говорю я любви. – Получила?» Любовь затихла. Но я чувствую, как она дышит и набирает силу. Что же ее питает? И сколько это будет продолжаться? Боже мой, сколько это будет продолжаться?..


Звонит владелец пивных кружек, говорит о погоде и явно ждет, что я приглашу его в гости. Но я молчу. Мне жаль его, но что же я могу поделать?
– Витя! – говорю. Кажется, я впервые назвала его по имени. – Витя, пожалуйста, прости…
– За что? – я слышу, как дрожит его голос.
«Да что ж это такое? – думаю. – Что-то не в порядке с земными законами. Почему бы мне не любить этого человека? Ведь он верен мне, он ценит меня. Почему же, черт побери, все мои мысли не о нем? Не о нем…»
– Витя, я очень виновата перед тобой. Но я ничего не обещала.
Он молчит. Я не знаю, что еще добавить, и тоже молчу. Слушаю его дыхание.
– Я знал, что когда-нибудь ты это скажешь.


Звонит мама и просит найти на антресолях ее старые сапоги. Я даже не пытаюсь выяснить, зачем ей сапоги летом, – тогда бы мама стала объяснять, а я не хочу общения. У меня болит сердце. Или, если изящнее выразиться, душа. Но мама общения жаждет.

– Что с тобой? – спрашивает она.
– Что со мной может быть? Все нормально.
– Какой-то голос у тебя странный.
– Мама, ну какой у меня может быть голос?
Не могу же я и в самом деле сказать: «Мама, мамочка моя, я не знаю, что мне делать – любовь моя воскресла и тусуется вовсю. От этого трудно дышать и трудно говорить, и я совсем не знаю, как жить дальше». «Ты плохо питаешься», – сказала бы мама. Это все, что она может сказать.


– Мам, ты в папу влюбилась с первого взгляда? – вдруг спрашиваю я.
– Что?.. Нет, с тобой точно что-то происходит!
– Ты ответь, – настаиваю.
– Это было очень давно, и я уже не помню.
– Да ты просто стыдишься этой темы! Почему ты никогда не говорила со мной о любви? Почему я боюсь своих чувств и постоянно скрываю их? Я же выросла циником, законченным циником.
– Понятно.
– Что тебе понятно?
– Ты опять с кем-то поссорилась, а виновата, конечно же, я со своим плохим воспитанием.


Звонит подруга и возмущенно кричит:
– Ты представляешь? Мой братец невесту в дом привел, а она лет на пять его старше и сантиметров на пять выше!
– Ну и что?
– Как это что? Братец-то рехнулся!
– Сама ты рехнулась, – бросаю я трубку.


Лезу на антресоли за сапогами. Снова звонит телефон. Прыгаю с табуретки, под ноги подворачивается Дунька, и я с грохотом падаю. Сверху валятся сапоги и какие-то пыльные коробки. Сидя на полу среди этого хлама, тянусь за трубкой.

Последние силы вкладываю в короткий выдох:
– Алло!
– Ты что в меня швыряла? – слышу.

Закрываю глаза и прислоняюсь затылком к стене.
– Вискас, – почти шепотом говорю. – Оружие пролетариата.
– Знаешь, а мне ведь как-то… того… плохо без тебя...
Любовь во мне вздрагивает, напрягается и суматошно начинает носиться туда-сюда, как рыбка в аквариуме. А голос в трубке ласкает ее, успокаивает:
– Я скучаю... Давай попробуем все сначала... Я люблю тебя... Слышишь? Я люблю тебя… Люблю… Почему ты плачешь?
– Коленку разбила.

И, помолчав, добавляю:
– Я тоже …

Взято здесь: http://www.vz.ru/columns/2007/6/29/91132.html