Тот удивительный и шокирующий многих факт, что для меня порка скорее волнующее сексуальное действие, а не болезненная воспитательная процедура, я поняла, вернее сказать ощутила всем своим телом лет в 14, когда мой растущий организм сотрясали гормональные бури, сопровождавшиеся дикими истериками. Самым хорошим и эффективным способом привести меня в чувство было разложить на подлокотнике широкого кресла и хорошенько высечь. Тонким кожаным ремнем по голому телу на кожаном кресле. Кожа, кожа, кожа... Вообще-то пороть меня начали в 12 лет, но тогда я воспринимала ремень, как своебразное лечение, болезненное, но очень эффективное. Существует же китайская иглотерапия, популярностью пользуется гидроколонотерапия, а порка ремнем ничуть не менее эффективна. Родители врачи, так что они прекрасно знали что делать и как меня лечить.
Да, это было больно, порка в папином исполнении, иногда, когда он с особо тщательно полосовал мою попку, даже очень больно. Но боль отступала на второй план быстро, сменяясь уже после первых ударов ремня приятным возбуждающим томлением в том, самом моем интимном месте , каждую новую вздувавшуюся на теле полоску я ощущала своим возбужденным клитором. Каждый удар как бы повышал градус сексуально возбуждения. А на теле оставались следы; ровные красные полосы от узкого кожаного ремня украшали мою попу и верхнюю часть бедер. Следы мне нравились, тем более что отец, имевший твердую руку, четко отмеренными движениями наносил их, я бы сказала с изяществом. Наверное столь же изящно он брал в руки скальпель, вскрывая грудную клетку очередному пациенту. Следы от ремешка смотрелись красиво, их появление меня ничуть не тяготило, а даже вызывало некий эротический восторг, возможно схожий с тем, который испытывают туземцы в тропических странах, нанося на свои красивые обнаженные тела татуировки, порезы, подвергаясь ритуальному бичеванию. Уже позже, во взрослом возрасте я узнала, что многие африканские девушки широко практикуют сечение розгами как способ сексуального возбуждения, доходя до состояния экстаза. После окончания экзекуции я с удовольствием любовалась этими следами, сам их вид меня возбуждал. На фоне трусиков, узеньких, оставлявших тело практически обнаженным,они смотрелись очень и очень сексуально. Эта картинка испосованного тонким ремнем тела возбуждала меня и тогда, 14-летнюю, и сейчас, 30-летнюю маму двоих детей. Время идет, а привязанности сохраняются. А тогда я просто замирала перед зеркалом, любуясь папиной работой. Высокая худая девочка-подросток, с маленькой грудью и длинными ногами, вся попа и бедра которой покрыты красными полосками. Это смотрелось замечательно и отдавалось приятным томлением в нежнейших частях моего тела. Засунув руку в трусики я без особых усилий могла довести себя до легкого оргазма, просто стоя перед зеркалом. И до сих пор высеченная мужем по ходу наших любовных игр, я любуюсь рисунком, оставленным в порыве страсти любимым мужчиной. Особенно красивы следы от одиночной розги, узкие и тонкие, как и сама владелица высеченного тела.
У меня было трепетно восторженное отношение к своему телу, результат маминого воспитания, которая с ранних лет внушала мне мысли о том, что красивое тело - это не менее важно, чем интеллектуальное развитие. Так что тело свое я любила, совсем не стеснялась выставлять его напоказ, и остаться перед поркой в микроскопических трусиках, треугольничек спереди, полосочка сзади, не составляло для меня никаких моральных мук. Трусики скрывали мою промежность, то единственное место, которое я считала в своем теле некрасивым и поэтому не подлежавшим выставлению на публичный показ. Понимаю теперь, что это был предрассудок, но родители с пониманием относились к моим "причудам". Особенно остро я стала воспринимать порку и все что с ней связано в 14 лет, когда за лето вытянулась на 10 см до 170 см и всягда думала о том, как забавно смотрится со стороны практически голая тощая дылда, которую разложили на кресле и секут ремнем. А она при этом чувствует блаженство, не только и не столько от болезненных ощущений, причиняемых поркой, а от самого процесса. его фетишности. Даже сама мысль о грядущем наказании возбуждала меня. Одеть специальные маленькие трусики, оставлявшие мою попу открытой, спрятать в них тампончик, взять в шкафу ремень, сложить его, или набросить на плечи, так даже сексуальнее... Гордой походкой в одних трусиках, с ремнем наброшенным на плечи, с торчащими от возбуждения сосками пройти в кабинет отца на кресло. Положить ремень, устроиться на подлокотнике поудобнее выставив свои ожидающие боли ягодицы навстречу ремню... Спектакль начинается...Спектакль для меня, а для отца это просто процедура, с одной строны неприятная, с другой стороны - необходимая и полезная для его любимой дочери. Спектакль продолжается 10 минут, за которые мое тело украшают два десятка красных ровных полос, нигде не пересекающихся, нанесенных рукой мастера. Ровно две полосы за одну минуту, чтобы боль от каждого удара успела дойти по нейронам до головного мозга и вернуться на переферию. Я потом специально интересовалась этими нервными импульсами, афферентными и эфферентными взаимодействиями. Для меня тогда было загадкой, почему боль от удара ремня, проходя через компьютер головного мозга, отдается такими приятными ощущениями в клиторе да и всей моей маленькой девственной штучке. Целая наука, постигаемая моим телом. А после порки душа, осовобождения от избытка сексуальной єнергии, просто парила. На душе было легко, я любила пошутить насчет порки с отцом. Вроде ты сегодня особенно старательно разрисовывал мою попку, а папа отшучивался, мол следущий раз неси плетеный ремень. От него вообще полосок не останется, зато очень чувствительно. Иногда я чередовала ремешки, приносила плетеный. Он не оставлял на моем теле красивого изысканного рисунка, но зато гораздо сильнее ощущался, общаясь с моей попкой.
Для многих это звучит дико, но болезненная порка дарила мне незабываемые сладостные ощущения. Боль, доставляющая удовольствие, боль, причиняемая тебе самым близким человеком.
К отцу в это время у меня сложилось особое отношение. Я его любила, можно сказать боготворила. Но воспринимала не только как отца, но и как мужчину, красивого, сильного, сексуального, которому хотела бы принадлежать. Тело отца я просто обожала, сильное сухощавое тело без единой капли жира.
Восторг юной дайверши, мне двенадцать, отец учит меня нырять. Я в плавочках, обнимаю рукими его торс, мои соски плотно касаются его спины. И мы плывем вглубь морской синевы. Мне до сих хочется повторить эти уроки плавания на глубине.
Я прекрасно понимала, что это мой отец, не любовник, а отец, муж,принадлежащий моей маме и душой и телом, но порка для меня стала такой своеобразной возможностью как бы отдаться любимому мужчине. Так что весь этот домашний стриптиз я устраивала перед поркой как бы для него и для себя. Сейчас я понимаю какой была идиоткой, но что было то было. Может из-за такого особого отношения к отцу мне было трудно найти себе подходящего парня, пока его место в моей жизни не занял муж Кристиан. Который так же, как раньше отец, порет меня, только это не просто порка, а элемент увлекательной сексуальной игры.
А с отцом... Уже став взрослой женщиной мы неоднократно обсуждали с ним тему ремня. Шутливо, но я чувствовала что ему где-то присуще чувство вины, что он был вынужден периодически сечь меня в подростковом возрасте. А я старалась ему подыграть, говорила, что он недостаточно часто брался за ремень и что вообще гораздо эффективнее было бы наказывать меня березовыми розгами.
Став замужней женщиной и мамой уже двух очаровательных сыночков я не избавилась от "пагубных пристрастий" юности. Все как и раньше, только может острее стало восприятие и ощущения от порки. Но по-прежнему это спектакль с маленьким стриптизом перед началом , перед тем как плетеный ремень или розги в руках мужа начнут кусать и одновременно ласкать мое тело. Теперь арсенал средств воздействия расширился, я привязалась к многохвостой плеточке из тонких плетеных ремешков. После рождения второго сыночка, Георга, у меня расширился таз, я из девочки-подростка стала приобретать женские черты. Есть где разгуляться плеточке в руках Кристиана...Опять же прекрасная профилактика против потенциального целюлита.
Особенно приятно, когда действие происходит на том самом кожаном кресле, на широком подлокотнике которого в свое время порол меня отец. Такое своеобразное "дежа вю". А потом, по окончании камерного спектакля для двоих, зрителей и участников одновременно, я буду любоваться следами на своем теле. В них, этих следах есть своя эстетика. Самые "красивые" оставляет тонкий гибкий прут, ряд тонких вздувшихся полос. Но это очень больно, розги в пучке оказывают гораздо более сильное возбуждающее действие, но следы... просто красно-полосатое тело без изысканного рисунка. Как и плетеный ремень, намного более остро ощущаемый чем обычный гладкий.
Меня всегда интересовал вопрос, что чувствует мужчина, полосующий мое тело? Спросить отца об этом я по понятным причинам не могла, но то, что никакого волнения в его домашних штанах я не наблюдала, свидетельствовал о то, что для него порка дочери - это рутинная процедура. Какая разница: хлестать ремнем голую попочку любимой дочери, или разрезать грудную клетку очередной пациентке? Я поняла, что практически никакой. Особенно я в этом убедилась когда единожды была высечена плетеным ремешком в Благословенном Дубровнике. На отце, в отличие от домашней киевской обстановки в это время были одни плавочки, узенькие, подчеркивавшие его красивое сухощавое тело и , разумеется, мужское достоинство. Опять же никаких членоувеличений я не заметила.
Тело отца я просто обожала. Восторг юной дайверши, мне двенадцать, отец учит меня нырять. Я в плавочках, обнимаю рукими его торс, мои соски плотно касаются его спины. И мы плывем вглубь морской синевы.
А потом интерес ко взаимоотношениям дочь-подросток - строгий отец, практикующий телесные наказания, стала интриговать меня. Интерес к ней стал для меня своего рода назязчивой идеей. И где-то мне "повезло", мою подругу по спортзалу, классную девчонку из глухой шахтерской провинции, воспитывал отец. И порол ее розгами за плохие оценки, стимулируя учиться, чтобы покинуть забытый Богом край. И что же? - Она до сих пор вспоминает розги отца с благодарностью, никакой обиды, наоборот понимание правильности порки. Эту же тему я обсуждала с уже весьма взрослыми дочерьми моего приятеля - пожилого англичанина. Обе учились в закрытой католической школе в 70-е годы, обеих пороли розгами. И ничего, никакого возмущения. наверное все дело в среде, в самом психологическом восприятии наказания.
Другое дело реакция мужа! Первое время Кристиан стеснялся, того, что его член так бурно реагирует на порку. А я, специально чтобы раззадорить его, снимала с него всю одежду: и жертва и воспитатель должны быть в равных условиях. Тем более, что по ходу порки мы иногда делаем перерывы, чтобы снять напряжение его замечательного члена. Иногда случается он не выдерживает напряжения и тогда порка продолжается уже по мокрому телу. В этом есть своя прелесть. Иногда я предусмотрительно целую и ласкаю его, и тогда...понятно что. Вкус спермы мне нравится. Кроме того, это замечательный питательный крем. Ну и самое прозаичное - это когда порка равномерно переходит в секс, острый и огненный.
С юных лет для меня важна не только сама порка, но и процесс подготовки к ней, окружающая обстановка. Все должно дополнять друг друга, как бы создавая единый ансамбль. Это как в театре, когда декорации и звуковое оформление играют зачастую не менее важную роль чем само театральной действо на сцене. Розги хороши на природе, когда ты сливаешься своим обнаженным телом с окружающим миром, а тонкие свистящие прутики, как бы акцентируют эту связь.А если при этом еще лечь на поваленное дерево, своим обнаженным телом прижаться к нему... И секс после "порки на плэнере" какой-то животный, звериный, если хотите. Когда мы с мужем полностью отдаемся друг другу, превращаясь в каких-то диких предков человека, но отнюдь не Хомо Сапиенс, стесненного всякими условностями. И совсем другие ощущения, когда тебя секут ремнем на старинном кожаном кресле. Кожаное кресло, кожаный ремень, старинная мебель. Все смотрится органично и именно в такой обстановке меня пороли дома.
Один и тот же ремень при разном антураже воспринимается совсем по-иному. А утрення порка в постели, когда ты только проснулась, любимый ласкает тебя, гладит ягодицы, а потом достает из тумбочки плетеный кожаный ремень. Я подкладываю подушечку под живот, свист ремня.... А результат тот же, хотя и ощущения совсем иные. Для меня важна и цветовая гамма. Я люблю порку в трусиках, чисто символических, просто закрывающих промежность. как самую некрасивую часть тела. Так вот трусики должны быть в лилово-фиолетовой гамме,или классического строгого черного цвета чтобы хорошо гармонировать с желто-коричневым цветом плетеного ремня.
Впрочем оказывается в своих сексуальных изысках я не одинока. В индийских любовных трактатах довольно много места уделяется описанию следов от ногтей, оставляемых в минуты страсти на теле сексуального партнера. Так что следы на теле "заводят" не только меня. А в племенах Африки (Эфиопия, Уганда) и Латинской Америки молодых девушек секут для развития их сексуальности, болевого закаливания организма.
Так что если отказаться от принятых в "цивилизованном обществе" условностей, можно познать много новых ощущений, получить колоссальное удовольствие пусть и совсем нетрадиционным способом.
