Люди хотя бы поверхностно не изучающие биографию Наталии Пушкиной даже представить себе не могут, что отрицательное отношение к жене Великого поэта сформировалось ещё при её жизни, как утверждает Николай Раевский. Буквально спустя день после смерти Александра Сергеевича в одном из салонов Петербурга прочли стих анонимного поэта-любителя, который, обращаясь к вдове Пушкина, говорит:

            «…Жена – твой враг, твой злой изменник…

                  К тебе презреньем все здесь дышит…  

                  Ты поношенье всего света,

                  Предатель и жена поэта…»

Один из экземпляров рукописи четверостишья сохранился в архивах семьи Вульфов-Вревских, являющихся близкими друзьями Пушкина. Благой отмечал: это произведение примечательно как выражение реакции многих современников на трагедию.

 

Люди первыми исследовавшие обстоятельства предшествующие роковой дуэли Александра Сергеевича безоговорочно верили негативным отзывам современников, полностью отбрасывая положительные высказывания. Никто из них не считал нужным и правильным обращать внимание на оценку духовного облика жены самим поэтом. Письма Пушкина к жене, опубликованные Тургеневым в 1878 послужили основанием новой волны неприязненного отношения к Наталье Николаевне. Уже первая их часть получила возмущённый отзыв критика и почитателя поэта Евгения Маркова, не нашедшего в письмах ничего даже похожего на общение супругов и людей любящих. «Ни возвышенных чувств, ни возвышенных мыслей». В 1907 в приложении к газете «Новое время» вышли мемуары Араповой. Дочь Натали от второго брака с Петром Петровичем Ланским Алесандра посчитала своим долгом защитить мать, но средства, избранные ею для этого только усугубили ситуацию, заставив общество ещё больше отрицательного испытывать к Пушкиной-Ланской.  В своих основанных только на слухах и сплетнях мемуарах, отбрасывая свидетельства друзей поэта и принимая домыслы врагов, Александрина пытается доказать как трудна была жизнь с Пушкиным для её матери.  Настойчиво повторяя клевету об отношениях Александра Сергеевича с Александрой Николаевной и приписывая Пушкиной-Ланской культ императора Николая, не понимает что этим лишь бросает тень на репутацию матери.

 

Щёголев отметил в своей монографии «Дуэль и смерть Пушкина» что внешность позволяла Наталье Николаевне «не иметь никаких других достоинств», и объявил любые положительные отзывы в её сторону лишь «данью вежливости той же красоте». Но он же счёл нужным сделать оговорку, что исследователи владеют очень скудной фактической базой в отношении Пушкиной-Ланской. Вересаев, придерживаясь направления заданного Щеголевым, решил не стоять на месте и построил гипотезу о романе Натали с императором, используя доводы в мемуарах Араповой, которые сам же и признал лживыми. Ну а что касается отчаяния Натальи Николаевны в дни агонии Пушкина – он объясняет его её эгоизмом. Резко отрицательно отзывались о Пушкиной и поэтессы Марина Цветаева и Анна Ахматова. Последняя назвала Наталию вместе с её сестрой Катрин  «если не сознательными, то невольными пособницами, «агентками» <…> Геккерна-старшего», будучи уверенной в том, что если бы не помощь Натальи Николаевны, то Дантес и Геккерн ничего бы не смогли сделать против Александра Сергеевича.

 

Позднейшие находки в архивах переменили ситуацию. Биографы Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев исследовали весь гончаровский архив. Результатом их изысканий стала публикация, полностью или в выдержках, 14 писем Пушкиной и 44 — её сестёр в работе «Вокруг Пушкина». Одной из важнейших находок стало неизвестное письмо Пушкина, адресованное Дмитрию Гончарову. До этого времени известны были лишь три письма Пушкиной, которые относились к послепушкинской поре и поэтому не привлекали внимание исследователей. По мнению Благого, открытые новые материалы способствовали формированию нового, объективного взгляда на индивидуальности сестёр Гончаровых и на те роли, которые каждая из них сыграла в истории гибели Пушкина. Дальнейшие изыскания Ободовская и Дементьев предприняли в архиве Араповой, где хранятся письма Натальи Николаевны к Ланскому, частично они опубликованы в книге «После смерти Пушкина». Они добавили не только новые черты к портрету Пушкиной-Ланской, но и помогли прояснить характер её второго мужа и отношения супругов Ланских, основанные на любви и взаимном уважении.  

 

Из глубины прошлого века дошла до наших дней библиографическая редкость – ветхая книжка небольшого формата за авторством исследователя, любителя тбилисской старины Якова Балахашвили. Название томика говорит само за себя – «Литературные круги и салоны». Книга вышла в свет под редакцией непревзойдённого знатока истории, быта и культурной жизни Тифлиса XIX – первой половины XX вв. Иосифа Гришашвили. Пожелтевшие страницы, по нашим сведениям, не переиздававшегося историко–документального исследования, воссоздают утонувшие в дымке времени облики «красавцев, талантов и поэтов», дорогие изящные интерьеры аристократических тифлисских особняков и утончённые черты хозяек собраний – блестяще образованных молодых дворянок.

 

Двери в знаменитый салон Мананы Орбелиани (1808–1870) были открыты всем, кто заявил о себе на поприще словесности, искусства или государственной деятельности.

 

Кого только не встретили бы мы в этих стенах!

 

Прибывавшие из–за границы дипломаты обретали в салоне княжны Мананы желанное «пиршество духовное». Не счесть любителей экзотики, приходивших в восторг от посещения её салона и общения с его очаровательной хозяйкой.

 

Пребывавший в ссылке Григол Орбелиани, участник заговора грузинского дворянства 1832 года с целью восстановления грузинской монархической государственности и реставрации власти династии Багратионов, с нескрываемым сожалением писал Манане: «Ваш блестящий салон полон англичанами, французами, индийцами; воистину, я завидую их счастью и всё твержу: «Ах, если бы и мне оказаться в их числе! Но что проку в несбыточном желании, а если бы оно каким– то чудом исполнилось, кто знает, был бы я Вами принят с таким же вниманием, окружён такой же заботой, как они? Разумеется, я не могу надеяться занять столь же заметное место в вашем ближнем кругу, каковое отвоевали для себя чужестранцы».

 

Рядом с Мананой всегда царили радость и веселье, гостей её салона нередко увлекал водоворот самозабвения.

 

Не скрывая гордости, писала хозяйка салона опальному Григолу Орбелиани: «Я не могу найти досуга, чтобы описать тебе здешнее времяпрепровождение, не то бы ты от души посмеялся. Ах! Григол! Если бы ты перенёсся сюда и всё увидел своими глазами, ты бы просто остолбенел».

 

С февраля по середину мая 1835 года, в связи с отъездом Мананы Орбелиани в кахетинское родовое имение князей Чавчавадзе, двери её салона были временно закрыты.

 

12 марта Закариа Орбелиани пишет своему брату Григолу: «Твоя Манана долго уже пребывает в Цинандали, оне там мечтают».

 

В достославной вотчине Чавчавадзе Манана Орбелиани обрела полный душевный покой и забвение всех тревог и забот городской суеты.

 

В дни её пребывания в Кахетии Цинандали посетил младший брат великого Александра Пушкина, Лев Сергеевич, находившийся с 1826 г. на военной службе на Кавказе. Он приехал проведать вдову Александра Грибоедова, княжну Нину Чавчавадзе.

 

В одной из бесед речь зашла о Пушкине, и, разумеется, любознательная княжна Манана, тогда ещё не владевшая русским языком, открыла много для себя интересного, связанного с именем гения русской поэзии.

 

Лев Сергеевич, пользовавшийся заслуженной славой замечательного декламатора, и, по общему мнению, преподносившего аудитории поэзию Пушкина лучше, чем это удавалось самому автору, прочитал «цинандальским дамам» «Руслана и Людмилу» – поэму, с содержанием которой, в пересказе на грузинский язык, Манану Орбелиани ознакомили сразу же.

 

О Льве Сергеевиче, с приятностью проведшем время в Цинандали, писала своей дочери 19 июня того же года его мать, Надежда Осиповна:

 

«Три дня назад я получила от Лёвушки письмо, отправленное 29 мая: он изъездил всю Грузию, а две недели провёл в имении вдовы Грибоедова. Он говорит, что те дни были самыми блаженными в его жизни, пишет мне, что она прекраснейшая женщина, что он снова собирается навестить её».

 

Сразу же по возвращении в Тифлис Манана Орбелиани возобновила деятельность своего салона.

 

Немалое огорчение доставляла ей невозможность ознакомиться в оригинале с нашумевшей поэмой Александра Пушкина. Все, кто, подобно княжне Манане, не владели русским языком для чтения поэмы в подлиннике, согласны были и на перевод.

 

И Манана пишет Григолу Орбелиани, квалифицированному переводчику, пребывавшему в России, письмо следующего содержания:

 

«А теперь выслушай мою просьбу, Григол. Если желаешь получить от меня кисы и шерстяные носки, дай слово исполнить мою просьбу: переведи «Руслана и Людмилу». Переведи эту книгу, драгоценный мой, столь же ярко и сильно, как она напечатана по–русски… Найди её где хочешь и переведи юноша» (стиль и орфография сохранены).

 

Нине Александровне Грибоедовой-Чавчавадзе, «одной из цинандальских дам», послал Григол Орбелиани 10 июня 1835 г. отклик на эту просьбу: «Эту чокнутую Манану (вы) там окончательно с ума свели – пристала – переведи, и точка!».

 

И это было не последнее письмо – известно столь же эмоциональное послание от 22 июля 1835 г.

 

Трудно сказать, выполнил ли Григол Орбелиани заказ княжны Мананы и её подруг. Грузинский перевод упомянутой поэмы Пушкина и по сей день (сведения 75–летней давности) неизвестен.

 

Из прочитанных в салоне Мананы Орбелиани произведений или их фрагментов лишь единицы удостаивались похвалы хозяйки. Наделённая высокохудожественным вкусом, княжна Манана была предельно требовательна к авторам. Но то, что заслуживало одобрения в её салоне, получало своего рода аттестацию, обретало популярность, рукописи буквально переходили из рук в руки. Поэтому все пробовавшие силы на литературной ниве стремились в её чертог «попытать счастья».

 

Даже те, кто по разным причинам находились вдалеке от Тифлиса, изыскивали возможности посылать свои сочинения на рецензию в салон княжны Мананы. А уж чтение присылаемых рукописей считалось любимым занятием завсегдатаев салона. Всё заслуживающее внимания из того, что читалось и обсуждалось в салоне, рецензировала лично княжна Орбелиани. Она же оповещала авторов о своём мнении и мнении ближнего круга ценителей.

 

В 1835 же году Григол Орбелиани прислал на рецензию в салон Мананы мухамбази, написанное им в Риге. И вот какую записку получил в ответ от взыскательной ценительницы один из лучших грузинских поэтов–романтиков: «Ничего из себя не представляет это твоё «типлипито». В жизни своей не писал ты стихов безвкуснее».

 

Спустя некоторое время, в связи с возникшими распрями между невестками семейства Орбелиани, посещаемость салона резко сократилась. 23 июля 1835 г. Манана с горечью пишет Григолу Орбелиани: «Что ещё сказать тебе о наших делах? Житие наше серое, жалкое, настолько, что, будь ты здесь, ужасно бы о нас печалился и страдал, видя, как скверно проводим мы время».

 

В октябре отношения настолько ухудшились, что невестки были вынуждены разъехаться. На этот раз Манана послала Григолу Орбелиани письмо, где прозвучала такая фраза: «…даже книги не подберу, чтобы время скоротать – так и живём».

 

Однако вскоре «тучи рассеялись», и салон Мананы Орбелиани вновь обрёл былую славу.

 

В архиве Ионы Меунаргия хранится запись, сделанная рукой поэта Луки Исарлишвили. Он сообщает, что у Мананы Орбелиани «собирались и читали стихи»: Тато (Бараташвили Нико), Георгий Эристави, Исарлишвили, Биртвелич (Михаил Туманишвили), Магалашвили, иногда Кипиани и другие».

 

На второй же день по прочтении в салоне Мананы Орбелиани грузинского перевода трагедии Иоганна Лейзевица, 21 мая 1841 года, окрылённый успехом, Николоз Бараташвили восторженно писал своему дяде, Григолу Орбелиани: «Наша литература обрела два хороших перевода. Кипиани перевёл «Ромео и Джулиету» Шекспира, а я перевёл «Юлий Тарентский», трагедию Лейзевица; может, ты читал её, она напечатана в библиотеке. Очень она мне понравилась, и наши просвещённые дамы (читай: завсегдатаи салона Мананы Орбелиани), слушая её, прослезились».

 

Как явствует из воспоминаний Луки Исарлишвили, именно в салоне Мананы Орбелиани родилась идея издания журнала «Цискари», и основания первого грузинского театра.

 

«В салоне Мананы Орбелиани – истоки издания журнала «Цискари» и театра. В один из вечеров просто сказали – давайте издавать – так и было. Воронцов часто посещал салон Мананы. Здесь он узнал о Георгии Эристави, и был впечатлён, оказал поддержку изданию журнала, (основанию) театра», – пишет Исарлишвили.

 

Манана Орбелиани до преклонных лет руководила и управляла салоном.

 

3 июля 1870 г. Григол Орбелиани пишет из Тбилиси царице Мингрелии исполненные скорби строки: «Беды следуют одна за другой: лишь недавно погребли в Самеба несчастного Александра, и вот два дня назад упокоилась рядом с ним наша слава и гордость – Манана»...

(Источник: Информационный портал "Тбилисская неделя")

Всё более убеждаюсь, что жизнь — самый гениальный сценарист. Чего стоит только сценарий, главным героем которого является Александр Сергеевич Грибоедов — человек, живший в первой трети XIX века на территории огромнейшей Российской империи. Этого персонажа наделили талантами во многих областях: гусар, поэт, полиглот, музыкант, дипломат. Не забыли и про любовную линию — с юной грузинской княжной. Но обделили счастливым финалом. Тем и удивительно мастерство этого Сценариста, он всё пишет набело и навсегда. Не просто персонаж, а человек, был зверски убит в Тегеране, отстаивая интересы своей страны. Где-то его всё ещё ждала беременная жена, и опять-таки, не персонаж, а человек горькой судьбы.
















 

Жизнь поставила точку после безжалостного финала и оставила свой труд дожидаться лучших времён. В 1994 году отряхнули пыль со сценария и сняли по нему фильм «Грибоедовский вальс».

Но несчастливая судьба Грибоедова сказалась и на судьбе фильма. Фильму не повезло со временем своего появления. В голодные неурожайные для кинематографа годы создатели не могли не быть ограничены в средствах. Вот почему Николай I принимает секретаря дипломатической миссии в Персии Грибоедова в маленьком кабинете, уютном, но вовсе не царском. Хосров-мирза больше похож на ряженого, чем на персиянина. Но что эти мелочи, когда сняты такие пейзажи живописной грузинской природы! И то самое место, где с таким трудом автор «Горе от ума» обрёл вечный покой — эти кадры очаровывают вкупе с прекрасным музыкальным сопровождением. От несовершенства плёнки фильм только выигрывает. Нечёткость изображения дымкой окутывает пространство, от чего происходящее на экране словно превращается в воспоминание очевидца — предлагая эту роль зрителю.

Особая удача фильма «Грибоедовский вальс» исполнители главных ролей. Не могла бы и предположить, что Феклистов может подойти на роль Грибоедова! Была приятно удивлена. Эка Пипия пусть и не имеет актёрского образования но роль свою исполнила блестяще. Нину же другой себе и представить теперь не могу… Таким трогательным получился образ. Именно трогательным, а не трагическим. Здесь нет патетики. И от этого яснее понимаешь ту боль, что пронесла эта великая женщина через всю свою жизнь, став вдовой и похоронив единственного ребёнка в… 16 лет!!!

Поразительны последние кадры: туман, склон горы Мтацминда, монастырь святого Давида и одинокий силуэт в чёрном. Траур на всю жизнь. И строчки из «Мухамбази» Григола Орбелиани. «Если б мог тебя спросить я: «Ты когда ко мне придёшь?»

 

Я пересматривала фильм раз десять, и готова его пересматривать снова и снова. Учитывая то, что про такого замечательного человека как Александр Сергеевич снято очень мало фильмов - этот самый лучший.

В девяностых в тираж вышел сборник стихов всем давно знакомого Величайшего из поэтов – Александра Сергеевича Пушкина. Если бы это был обычный сборник обычных стихов я бы, наверное, и не обратила на него внимания, но, стихи были не совсем обычные. В книжку входили если не все, то многие стихотворения поэта написанные и предназначенные для чтения, лишь узкому кругу людей близких к нему. Особенность – употребление ненормативной лексики и описание некоторых не совсем приятных к обсуждению в культурном обществе сцен. Тогда, к счастью, на сборник не обратили особого внимания. Но пару лет назад стихи снова пустили в тираж. Тут уж и поднялся шум. Кажется, несколько раз на крупнейших телеканалах России в эфир выходил репортаж, с интервью от некоторых исследователей жизни поэта, работников библиотек и прочих людей которых хоть как-то касается творчество Пушкина.

 

Мы стараемся не говорить об этом, пытаясь не принижать Великого классика в глазах людей не так подробно знакомых с его жизнью и творчеством, хотя отлично знаем, что Александр Сергеевич был большим любителем женщин. Дошел до нас и донжуанский список, составленный самим поэтом в возрасте около тридцати лет. Число женщин входящих в него выходил за рубеж ста особ. Безусловно, для Пушкина, как и любого поэта, дамы являлись музами вселяющими вдохновение. Недаром почти половина произведений Александра Сергеевича были посвящены прекрасным современницам.

 

Не так уж и много исследователей жизни и творчества Пушкина вообще читали эти стихи. Они предпочли оставить не тронутой ими эту приватную сторону жизни Великого поэта. Именно поэтому в процессе написания статьи не было получено интервью сотрудники факультета филологии АлтГУ. Они вежливо отказали журналистам заводить разговор на столь щекотливую тему.

 

Но зато преподаватели кафедры филологии БГПУ согласились высказать своё мнение по этому поводу.

 

– Как любому человеку, Пушкину были свойственны все земные слабости и наслаждения, – говорит Галина Козубовская, сотрудник факультета филологии БГПУ. – В этом он весь. Из крайности в крайность – от возвышенной поэзии к пошлым эротическим стишкам, которые он писал исключительно для узкого круга людей. Хотя нецензурные выражения встречаются и в его знакомых всем произведениях. Откройте его собрание сочинений и в некоторых сточках увидите многоточие…

 

Я приведу в пример пару стихов записанных поэтом на полях романа «Евгений Онегин». Это своего рода эпиграммы к неудачным иллюстрациям А.К. Нотбека.

 

                                              

           

                                                    

Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись жопой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой..

 

 

 

 

                           

 

Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на потирку изорвала
Конечно «Невский Альманах».

 

– Будучи в Питере в Пушкинском доме, я читала работу одного исследователя, который доказывал, что всё это творчество принадлежит не Пушкину. Лично мне кажется, что это весьма спорный вопрос. Мы привыкли к идеализированному образу. Я изучала личную переписку великого поэта, которая изобилует ненормативной лексикой. Впрочем, этим увлекался не только Пушкин… Например, Чехов в своих письмах с Сахалина рассуждает о том, как ведут себя в постели туземки. Причём там есть очень откровенные описания. В воспоминаниях Горького описаны откровенные похождения Толстого, у Бунина очень часто встречаются нелестные отзывы о женщинах. – Заканчивает свою речь Галина Козубовская.

 

 

Пострасюсь высказать своё мнение по этому поводу:

Не понимаю людей, которых отвернулись от Пушкина, прочитав эти стихотворения. Он, как и все мы человек. И даже Великим поэтам свойственны все земные наслаждения. В том числе и плотские утехи. К тому же – он даже не мог думать о том, что эти его стишки когда-то напечатаю.  Но ещё больше не понимаю людей, которые подняли стихотворения из архива. Зачем? Я совершенно случайно прочитала их, и поняла одно – я не имела права это делать. Не имели права читать их и остальные. Это личное. Это то, что Пушкин при жизни бы никогда не опубликовал.

 

Так однажды во время съёмки одного из репортажей касающихся этого сборника обратились к актеру, неоднократно исполнившему роль Александр Сергеевича в документальном и художественном кино Сергею Безрукову с предложением прочитать одно из стихотворений. Сергей Витальевич не просто наотрез отказался, он сказал что собрал, и сжег бы все книги, если бы это было возможно.  Я полностью разделяю его взгляд на эту ситуацию.

 

 

 

 

 

Фёдор Иванович Тютчев... Имя, к счастью, имеющее сейчас большую известность чем имя Александра Грибоедова. Тютчева мы привыкли воспринимать как патриота своей родины, автора прекрасных стихов о России ,и, в частности её природе. Все наверное знают его четверостишие " Умом Россию не понять... ". Не смотря на свой миниатюрный объём стихотворение оказало не малое влияние на культуру того времени.  В общем - речь сейчас не об этом. Все знают Тютчева как поэта, но мало кто знает его как человека. Такого же как мы - со своими недостатками, бурными проявлениями чувств... 

Ознакомиться с таким Фёдором Ивановичем нам позволяет книга Вадима Кожинова  «Пророк в своем отечестве Фёдор Тютчев», и фильм Натальи Бондарчук снятый по её мотивам "Любовь и правда Фёдора Тютчева". 

Актёрский состав фильма весьма достойный: роль самого Тютчева исполнил Николай Бурляев (Народный артист России), вторую жену поэта Эрнестину сыграла сама Наталья Бондарчук, роль первой жены Элеоноры досталась Инге Шатовой, ну а  образ Елены Денисьевой нам передала Ирина Безрукова. На мой взгляд актёры весьма достойные (как и сам фильм).

В фильме перемешались два жанра: художественный и документальный. Дикое удовольствие достовляют стихотворения Тютчева читаемые самим Бурляевым. Актёр смог передать максимум эмоций чтением. Были представлены такие произведения Тютчева как "О как убийственно мы любим...", " 29 января 1837",  " Она сидела на полу..." и проч. и проч.

Лично я после просмотра осталась довольна, так как смогла узнать о поэте много нового. Фильм как всегда на высшем уровне среди кино которому мы уделяем внимание. Наверное благодаря тому, что его создавала Наталья Бондарчук, которая доставила нам удовольствие сняв такие блестящие картины как "Пушкин. Последняя дуэль", "Гоголь. Ближайший ", "Одна любовь души моей", "Мой дух к Юрзуфу прилетел" и другие.
 

***

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел — спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Всё опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?

И что ж теперь? И где ж всё это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
 

 

 

 

Сегодня нашла в просторах интернета... Как божественно знать что его помнят. Александр Сергеевич был великим человеком. Всё же я восхищаюсь и его женой. Не прошло и года со дня их помолвки когда Нина узнала о смерти мужа. Ей было не больше семнадцати... Всю свою жизнь она держала траур по Грибоедову, отвергая всяческие ухаживания мужчин, среди которых были и господа довольно известных фамилий. Она жила для того чтобы помнить....

Кто для нас Гибоедов? Увы, большинство сейчас и имени его полностью не знают… А ведь Александр Сергеевич сделал для России много хорошего. Не стану говорить о его политической деятельности, сразу перейду к основному. Грибоедова сейчас чаще всего вспоминают как писателя одной книги. Мало кто не читал его «Горе от ума». Здесь мы видим всё его искусство владения словом и рифмой. Комедия с лёгкостью может стать на один уровень с известнейшими произведениями Пушкина и Лермонтова, людей не менее значимых для России. Безусловно, Александр Сергеевич Грибоедов человек, которого не нужно забывать. Он должен жить в сердце каждого из нас пока мы сами живы… А там – будь что будет.  Если в наше время память о нём так скудна, то что говорить о наших потомках? Горько и больно осознавать, что однажды его могут вообще не вспомнить…

 

 

Памяти Грибоедова А.С.


Поспешным окриком больному миру,
Парадным залпом речь начну:
Вы здесь в корсетах гнёте спину -
И вам лишь это по плечу..!

А кто за вас сложил ладони -
Его война ль была, увы!?
Оскоп, сияющий на троне,
Блестят отсутствием умы..!

Консерватизм, новаторство, отвага...-
Какое, к чёрту, ремесло?..
Стремитесь жить почти, как надо,
А если нет, не повезло...

Хм, тому, кто пал в издохе
За честь страны, свою не запятнав;
А в скоропостижной суматохе:
Виновен - молвили, страну распяв!

За что такое посрамелнье
Отечеству, народу, Духу-Рус!?
Кто право дал вам, омерзенье,
Послом отправить мёртвый груз!?

На время пыл я усмиряю -
Вазир-Мухтар существовал...
Прости потомков и Россию,
Прости за то что умирал...

21.10.2010 г.
© Б.Малявчик

   

 

Памяти А.С. Грибоедова

 

О, как посмели вы, жалкие людишки

Забыть того, кто жизнь за вас отдал?

Забыть певца, за чьи-то грязные делишки

Который, как и Пушкин позже, пал.

 

Его жена неутомимо дожидалась,

Голову склонив сидела у окна.

Дурным предчувствием в душе гонима,

Догадываясь, что давно обречена.

 

Обречена на вечные страданья,

На вечную любовь обречена.

Одна из них двоих узнала:

Так горе от любви, как горе от ума.

 

Он не боялся посмотреть в лицо врагу,

Но пал, увы, с удара в спину.

Ну же, скажите: что за трус

Певца убил, да без причины?

 

Зачем о нём забыли?

Для чего? Поэта помнить -

Не нужна причина. Не нужно знать труда его венцов.

Хотя бы имя… Просто имя…